— Мы его и так днем не выгуливаем.
— Спасибо, кэп. Но у него есть парк, и днем он сам там гуляет. Смотрит на зверей. На бурундуков, на енотов всяких. Еще олени…
— И вомбаты.
— Вомбаты — ночные, — Заноза сделал вид, что не заметил сарказма. — Все как-то быстро, Хасан. Я не успеваю. Вчера Хольгер еще был добычей, а сегодня его уже нет. Совсем.
— Не успеваешь?
Сомнение в его голосе Заноза услышал, и не стал притворяться, что не понял. Сунул сигарету в зубы, руки в карманы и нахохлился. Молчал, наверное, с минуту, окутываясь клубами белого дыма. Потом окурок полетел в урну, а Заноза заговорил, медленно подбирая слова.
— Много подготовки. Очень много. Ради каких-то четырех выстрелов. Это не так, как на охоте, когда ты ждешь, и на тебя выгоняют дичь. Это была… охота на человека, как на дичь. На такого же, как мы. Я не против, — он помотал головой, — я просто не успел… понять. Вот он был, и вот его нет, и это нормально — мы же его убили, вот его и нет. Но... я не знаю, Хасан, это было очень долго или это было очень быстро? Не могу понять. Ты — убийца вампиров, ты умеешь на них охотиться, выслеживаешь, заманиваешь в ловушку, уничтожаешь. Но я видел в Белграде, как ты убивал того викинга. Это не было мгновенно, вы дрались, он мог убить тебя так же, как ты его.
— Не мог.
Викингом тот вампир, конечно, не был. Просто скандинав, слишком уж увлекающийся историей норманнов. Настоящие викинги закончились в одиннадцатом веке. Но он был достаточно стар, чтобы Хасан заинтересовался его кровью, а оплата стоила того, чтобы взяться за эту работу. Балканы — сложный регион, и «Турецкой крепости» не мешало заручиться поддержкой одного из тамошних тийрмастеров.
— Наш бой только выглядел поединком, — сказал Хасан. — Я убиваю наверняка. Так же, как ты. Но ты стреляешь, и это происходит быстро. А я отрубаю голову. Это занимает больше времени, потому что жертва какое-то время пытается защищаться. Не ты не успеваешь, мальчик мой, Хольгер не успел. Если бы ты зарубил его, ты чувствовал бы себя иначе?
— Если б мы с ним подрались? Да. Пожалуй, да. Scheiße, — Заноза остановился, — так и есть. Это не я не успел, а он.
— Ты сформировал общественное мнение в той среде, с которой никогда не имел дела раньше, и использовал для того, чтобы заманить Хольгера в ловушку. Ты тонкий манипулятор, искусный психолог, настоящий мастер, и все свое искусство приложил для поимки этого ублюдка, — не улыбнуться в ответ на сияющую улыбку Занозы стоило труда. Принимать похвалу так искренне и без тени сомнения — это тоже искусство, и мальчик владеет им в полной мере. — А он умер, понятия не имея об этом. Попробуй в следующий раз взять на вооружение методы злодеев из комиксов, и перед тем как убить врага — расскажи обо всех претензиях к нему и коварных планах на будущее.
Заноза угрожающе лязгнул зубами, но улыбаться не перестал.
— Злой турок, — заявил он с восхищением. — Ладно, я понял. Лучше слишком быстро стрелять, чем самому словить пулю, пока читаешь приговор.
— Жалеешь его? — спросил Хасан чуть позже, когда, взяв Мухтара на поводок, они пошли к выходу из сквера.
— Жалею художника, — отозвался Заноза, подумав. — Он был настоящим мастером. Правда. Но если б можно было убить его дважды, я бы убил.
Глава 26
Исцеление — недужному,
милость — бабам и рабам.
Мне — оружие. Оружие!
А кого — я знаю сам.
Могултай
Шиаюн хотела проследить за своим письмом. Оставила метку, чтобы знать, где оно. Вампир ведь не ожидал, что она сразу поверит и доверится? Ну, конечно, не ожидал. Он сам ей не верил. И, обнаружив метку, не удивился бы.
Но оказалось, что крысы, собаки и кошки боятся его. Вампира. Странное дело, когда Шиаюн следила за боем в «Красном кабане», крысы слушались ее и не разбежались, даже когда начался пожар. Не потому не разбежались, что остались под контролем, а потому, что просто не успели, но дело не в этом, а в том, что тогда они вампиров не боялись, хотя тех было двое. А сейчас Шиаюн смогла проследить письмо только до приемной Медвежатника, только до момента, когда вампир пришел туда. Как только он вошел в дверь, крыса, затаившаяся в лазе между стеной и деревянными панелями обшивки, испугалась так, что перестала слушаться и убежала. Шиаюн поискала среди кошек и собак кого-нибудь более смелого, кого-нибудь, кто не боится людей. Но даже ручные домашние кошки, даже бесстрашные уличные собаки не подошли к вампиру достаточно близко, чтобы следить за ним на кривых портовых улочках. Если бы под рукой была птица, она смогла бы вести слежку с высоты, с безопасного расстояния, но ни одна из ночных птиц не прилетела бы в Порт. А летучие мыши были слепы.
И Шиаюн почувствовала себя такой же слепой.
Что не так с этим вампиром? Даже звери боятся его настолько, что не хотят даже видеть.
Впрочем, возможно, что в «Красном кабане» дело было в том мальчике, в Занозе. Он умел ладить с животными, каким-то образом воздействовал на их инстинкты — так же, как действовал на инстинкты людей, вызывая любовь, вместо страха — вот крысы и не испугались. А старший вампир был настоящим. Даже не пытался притворяться человеком. Это чувствовали и звери, и люди, он пугал и тех, и других. Его только Медвежатник не боялся, но лишь потому, что выполнял приказ Шиаюн, любил ее и сделал бы все, чтобы порадовать ее.
Крысу, кошку или собаку так не зачаруешь. Им любить нечем.
Так она и потеряла вампира в путанице темных улиц. Но, признаться, не слишком расстроилась. Осторожность осторожностью, однако, сделка была чистой. Ни с ее стороны, ни с его — никакого подвоха. Нет пространства, чтобы схитрить, вильнуть, перевернуть правила. Нет угла, из-за которого можно ударить.
Шиаюн отдала Медвежатнику письмо, потеряла вампира, и все равно спокойно ждала ответа. Знала, каким он будет. Она указала в своем послании место и время встречи, на которой они скрепят сделку. И после этого… о! после этого останется только дойти до Ядра. Шиаюн даже подумала, что сделает вампиру подарок: освободит его мальчика от всех обязательств. Правда, ей все еще хотелось распространить влияние на город, избавиться от обитателей Блошиного Тупика, которые мешали ее людям, но подарки тем дороже, чем больше в них вкладываешь.
Отказаться от Тарвуда…
Нет. По здравом размышлении, отказаться от Тарвуда Шиаюн была не готова. Даже когда станет Госпожой. Такие места, как этот остров — маяки, равноудаленные от любого мира — можно пересчитать по пальцам. И стать хозяйкой одного из них, значит, стать хозяйкой всех проходящих через Тарвуд путей сообщения, брать любую, какую захочется, пошлину с хаосшипов, разрешать или запрещать провоз любых товаров, иметь возможность попасть в любой из миров. А путешествовать между мирами, свободно странствовать через Хаос, не могут даже высшие демоны. Для того чтобы приходить куда-то в любой момент, когда заблагорассудится, им нужно сначала побывать там хотя бы один раз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});