370. ПУТЬ НА ТМОГВИ
М.Ч.
Усталые, в соленой влаге едкой,Медлительно стекающей по лбу,Ступили мы на голый прах, на ветхийТмогвийский путь, на рыжую тропу.
Зигзаг расщелин, вычерченный кривоНа треугольных скалах, среди круч,В кристаллах гор, над зубьями обрываСкользящий косо, преломленный луч.
Везде молчанье. Только тень дороги,Как тонкий звук, всплывает издали.И полнится предчувствием тревогиНедобрая, седая тишь земли.
Скрежещет гравий. И травы скрипеньеМолниеносных вспугивает змей.И пахнут углем знойные каменья,И тянется, как время, суховей.
Удушливо, до края тяжким зноем,Горячей медью дали налиты.Открыты пришлецу за крутизноюСвятые двери в эпос нищеты.
Жестоки, скупы, сдержанны и голы —Слышны для уха, зримы для очей,Здесь чудятся нам вечности глаголыО голоде, о гибели людей.
Ущелье всё сужается. И взгорьяВзвиваются, как вихри, в вышине.Всё глубже путь и путаней — и вскореНыряет он в беззвучной глубине.
Потеряно сравнение и мераМолчанью, цвету, высоте горы.И входим мы, принявши путь на веру,В легенду, и стихаем до поры.
И вот оно глазам явилось сразу,И холодом дохнуло на плато —Страшилище немыслимое то,Гигантская махина диабаза.
В зубцах, в резцах, в граненой их игре,В тиаре варварской сверкает кручаИ дышит тьмой. Высоко на горе,Как белая овца, пасется туча.
Сплетаются студеные ветраВ ее порывистой, вихрастой ткани.За пропастью, за прорвой великаньей,Как голый конус, высится гора.
В ее массиве, словно в урне черной,Дымится прах прадедовский, глухой,Дворцы и церкви, ставшие трухой,Вал крепостной, когда-то необорный.
Еще кружит слепой окружный град,С уступа на уступ вползают башни…Между развалин яростью тогдашнейГлазницы амбразур еще горят.
Еще вверху круглятся своды храма,В песчаник врублены секиры и крести.Врата, зияющие черной ямой,Отверсты в ширь ветров и пустоты.
Как шкура тигра в ржаво-бурой шерсти,Величественный, грустный и немой,Рыжеет город на скалистой персти,И темный шлем горы увит чалмой.
Как в смерть — в глухие трещины и шрамы,В следы рубцов на черепной кости,В крошащиеся сводчатые храмы,—Живые, мы глядимся на пути.
И этот путь отвесной круговертиВедет в века меж пропастей и гор.Но горе тем, кто только в знаки смертиСвой неподвижный погружает взор!
Прославим же тревогу огневуюЛюдей, чья жизнь поистине жива,Тех, кто несет, трудясь и торжествуя,Не смерти, а бессмертия слова.
Я отворачиваюсь. Там, в горах,Сверкает гравий льющейся дороги,Уходит вдаль, за дымные отроги,Безвестный след, затоптанный во прах.
И вдруг — из-под ноги, на повороте —Тропа, как птица, обрывает лет.И на закатной тусклой позолотеТень человека светлая встает.
То странный муж проходит в отдаленье,Чтоб выйти в мир, как спутник вековой.Чтоб в каждом доме, городе, селеньеЖить и встречаться с дружбою живой.
Зиянье Тмогви. В знойной крутовертиБесплодных гор горючий ржавый склон.И мы тогда узнали: это он,Единственный, кто здесь достиг бессмертья.
И мы тогда узнали: мимо насПроходит, озарив навек ущелья,Пред временем и смертью не склонясь,Безвестный месх, чье имя — Руставели.
371. ЛЕСЯ УКРАИНКА В СЕН-РЕМО
Моей жене
…Сколько в мире звуков разнотонных,И все крикливы, чужды, неприветны, —Трусливый лай собак, мычанье, визг,Рыданье ветра в монастырских звонах,Могильных кипарисов шелест смертный,И суета и гомон в пансионах,И на прибрежье шум соленых брызг.…Сколько запахов и влажных испарений,Сплетенных туго, стелющихся душно,Зацветших плесенью, перебродивших в сок.Лимонных рощ ленивое струенье,Сухое мленье горечи воздушной,И в недрах кухонь — перец, спирт, чеснок,И дуновенье известковой пыли,И надо всем — как душный купол — йодГорбящихся, соленых, теплых вод.И в пестрый полдень, в этот блеск фальшивый,Как балаган, открытый настежь весь,Чужая и далекая, пришли ВыИ незаметно притаились здесь.Вы — ласточка больная, что прибиласьПод черепицей где-то у окна.И Ваше одиночество — как милость,Которая навеки Вам дана.…Сколько в горле надломилось стона,Сколько слез в невыплаканной мгле!Дыханье их бесплотно и бездомно,Не задушить их ни в какой петле.И лишь одна болезнь, одна усталостьПришла сюда за Вами вслед.Когда и чьим глазам бы разблисталасьЗаря, вестующая свет?До чьих ушей — не сослепу, не тщетно —Дойдет Ваш тихий выстраданный стон?Неужли прозвучит он безответно,На умолчанье обречен?С днепровских дальних круч, с глухих озер ВолыниНесется к Вам далекий тихий зов,И украинских песен взлет орлиныйДо лигурийских прянет берегов.Летят слова, летят они, как птицы,Роями дум врезаются в лазурь,Как вестники грядущих грозных бурь,Вычерчивают знаки ауспиций.И, вслушиваясь в дальний их полет,Вы на распутье времени стоите,И это странно светлое наитьеВам обещанье и надежду шлет.Пусть, скошенная приступом болезни,Изнемогает молодая плоть,Но сила духа, свет и пламя песниДолжны изнеможенье побороть…И час настал, когда в окне вагонномРаздвинулись сады над горным склоном,Вот профилем готическим плыветСтаринный городок в листве узорной.И нас с тобой, любимая, зоветПророческий тот голос непокорный,И смотрим мы тревожно и упорноНа Сен-Ремо, плывущее вдалиВ лимонных рощах, в золотой пыли.Мы снова вспоминаем крыши звонниц,Меж узких улиц пестрое белье,И площади, и башенки, и рынки,Где в жарком одиночестве бессонницРождался вещий стих ее,Стих Украинки.
Леонид Первомайский
372. СНЕГ ЛЕТИТ
Снег летит и летит… Мы уже никогда не забудем,Как на мертвые лица ложится нетающий снег.Кто останется жив, пусть расскажет по совести людям:Об отходе в ту зиму и думать не мог человек.
Снег летит и летит… Если по приговору потомстваНас осудят за тяжкий от Сана до Дона отход,Пусть припомнят: не нас одолело врага вероломство,—С целым миром мы бились один на один в этот год.
Снег летит и летит… Мы не дешево жизнь отдавалиВ той долине, где юность в осенней калине цвела.В эти села глухие, в нагие кварталы развалинВраг вошел, попирая холодные наши тела.
Снег летит и летит… Всё равно, в сентябре иль в апрелеНе видали мы дня, не вставало нам солнце во мгле.Восемнадцатилетние, в час поседев, догорели.Их горячая кровь — под ногами у нас, на земле.
Снег летит и летит… Тяжелей умирать довелось им,Чем отцам их, прожившим свой век от войны до войны.Черной каплей свинца иль гранатой, ударившей оземь,Думы юные скошены, юные прерваны сны.
Снег летит и летит… Вместе с ними погибла навекиТайна первой любви, и ушли в эту мглу навсегдаНе пройденные ими дороги, и горы, и реки,В нерасцветших садах непостроенные города.
Снег летит и летит… А в степи, на холмах, на пригоркахНи крестов, ни имен. Только хлопья сплошной седины,Словно горькая слава, совьются в стенаниях горьких.Лучше лавров не надо безвестным героям войны.
Снег летит и летит… Мы идем по взметенному следу.Что ни шаг, приближается час и рожок возвестит —И другие пойдут в наступленье, и вырвут победу,И пробьются по нашим могилам сквозь снег, что летит.
373. АЛОНСО ДОБРЫЙ