Филип. Я знал, что это заразительно, но не думал, что до такой степени. Прости, дорогая.
Дороти. Дорогая — тоже неплохое слово.
Филип. Ну тогда до свидания, — мм — любимая.
Дороти. Любимая, — ах ты, милый!
Филип. До свидания, товарищ.
Дороти. Товарищ? А раньше ты сказал «милая».
Филип. Товарищ — хорошее слово. Пожалуй, не следует швыряться им по-пустому, — беру его обратно.
Дороти (восторженно). О Филип! ты начинаешь политически развиваться.
Филип. Упаси бог — черт, — все равно кто, но упаси.
Дороти. Не богохульствуй. Это приносит несчастье.
Филип (торопливо и довольно мрачно). До свидания, милая — дорогая — любимая.
Дороти. Ты больше не называешь меня «товарищ»?
Филип (выходя). Нет. Я, видишь ли, начинаю политически развиваться. (Выходит в соседнюю комнату.)
Дороти (звонком вызывает Петру. Говорит, удобно откинувшись на подушки). Ах, Петра, какой он живой, и какой — кипучий, что ли, и какой веселый. Но он ничего не хочет делать. Он считается корреспондентом какой-то дурацкой лондонской газеты, но в цензуре говорят, что он за все время послал ровно две с половиной телеграммы. С ним как-то легче дышится после Престона с его вечными разговорами о жене и детях. Вот пусть и убирается к своей жене и детям, раз они ему так нравятся. Держу пари, что он этого не сделает. Знаем мы эти мужские разговоры о жене и детях во время войны. Удобное начало, чтобы лечь с женщиной в постель, а потом, не успеешь прийти в себя, как тебя сразу огорошат теми же разговорами. Вот именно огорошат. Не знаю, как это я вообще так долго терпела Престона. А какой он мрачный — все твердит, что город вот-вот должен пасть, и вечно смотрит на карту. Вечно смотреть на карту — одна из самых отвратительных привычек, какие только могут быть у мужчины. Правда, Петра?
Петра. Я не понимаю, сеньорита.
Дороти. Ах, Петра, хотелось бы мне знать, что он сейчас делает.
Петра. Ничего хорошего.
Дороти. Петра, не говорите так. Вы — пораженка, Петра.
Петра. Сеньорита, я не разбираюсь в политике. Я знаю только свою работу.
Дороти. Ну, хорошо, вы можете идти. Я, пожалуй, посплю еще немножко. Мне сегодня так хороню и так хочется спать.
Петра. Отдыхайте на здоровье, сеньорита. (Выходит и затворяет за собой дверь.)
В соседней комнате телефонный звонок. Филип снимает трубку.
Филип. Да. Хорошо. Пусть идет сюда.
Стук в дверь, и на пороге появляется боец в форме Интернациональной бригады. Он отдает честь поднятым кулаком. Это смуглый, красивый юноша лет двадцати трех.
Salud, товарищ. Входите.
Боец. Я прислан к вам из бригады. Мне сказали явиться в номер сто тринадцатый.
Филип. Я переменил комнату. Приказ у вас при себе?
Боец. Приказ был дан устно.
Филип берет телефонную трубку и называет номер.
Филип. Ochenta-dos cero uno cinco. Алло, Хэддок? Нет. Дайте Хэддока. Говорит Хэйк. Да. Хэйк. Хорошо. Хэддок? (Оборачивается к бойцу.) Ваша фамилия, товарищ?
Боец. Уилкинсон.
Филип. Алло, Хэддок. Вы посылали товарища по фамилии Уилкинсон в рыботорговлю Бута? Отлично. Спасибо. Salud. (Вешает трубку. Потом поворачивается к Уилкинсону и протягивает ему руку.) Рад видеть вас, товарищ. Что скажете?
Уилкинсон. Я прислан в ваше распоряжение.
Филип. А!
Он колеблется, видимо, обеспокоенный какой-то мыслью.
Сколько вам лет, товарищ?
Уилкинсон. Двадцать.
Филип. Вам все это доставляет удовольствие?
Уилкинсон. Я здесь не ради удовольствия.
Филип. Нет. Конечно, нет. Я просто так спросил.
Пауза. Затем, отбросив колебания, он продолжает решительно, по-военному.
Должен вас предупредить вот о чем. Выполняя задание, вы будете при оружии, для поднятия авторитета. Но пускать его в ход вам не разрешается ни при каких обстоятельствах. Ни при каких обстоятельствах. Вы меня поняли?
Уилкинсон. Даже для самозащиты?
Филип. Ни при каких обстоятельствах.
Уилкинсон. Понятно. Каково будет задание?
Филип. Вы спуститесь вниз и погуляете по улице. Потом вернетесь в отель, возьмете номер и зарегистрируетесь у портье. Когда получите номер, зайдите сюда и сообщите мне какой, а я вам скажу, что делать дальше. Сегодня вам почти все время придется провести у себя в номере.
Пауза.
Особенно не торопитесь. Можете выпить кружку пива. В «Агвилар» есть пиво сегодня.
Уилкинсон. Я не пью, товарищ.
Филип. Правильно. Очень хорошо. Мы, люди старшего поколения, еще заражены известными гибельными пороками, которые теперь, пожалуй, поздно искоренять. Но вы должны служить нам примером. Ну, ступайте.
Уилкинсон. Слушаю, товарищ. (Отдает честь и выходит из комнаты.)
Филип (после его ухода). Очень жаль. Да. Очень, очень жаль.
Телефонный звонок.
Да. Я слушаю. Хорошо. Нет. К сожалению, не могу. Попозже. (Кладет трубку.)
Снова звонок.
Алло! Да. Мне очень совестно, но я не могу. Просто свинство. Непременно. Да. Только попозже. (Кладет трубку.)
Снова звонок.
Алло! Ох, слушайте, честное слово, мне очень совестно. Но, может быть, немного попозже? Не хотите? Ну ладно. Идите сюда, и мы покончим с этим делом.
В дверь стучат.
Да, да, войдите.
Входит Престон. У него повязка на глазу и вообще вид неважный.
Слушайте, мне очень совестно.
Престон. От этого никому не легче. Вы вели себя возмутительно.
Филип. Согласен. Но что мне теперь делать? (Говорит без всякого выражения.) Я же сказал, что мне очень совестно.
Престон. Вы бы, по крайней мере, сняли мой халат и туфли.
Филип (снимая). Сейчас. (Подает вещи Престону. С сожалением.) Слушайте, вы не продадите халат? Очень приятная материя.
Престон. Нет. А теперь убирайтесь вон из моей комнаты.
Филип. Вы хотите, чтоб мы опять начали все сначала?
Престон. Если вы сейчас же не уберетесь, я позвоню, чтоб вас вывели.
Филип. Вот как. Ну, звоните.
Престон звонит. Филип уходит в ванную. Слышен плеск воды. В дверь стучат, и вслед за этим входит управляющий.
Управляющий. Что-либо не в порядке?
Престон. Потрудитесь вызвать полицию и удалить этого человека из моей комнаты.
Управляющий. Мистер Престон, я уже распорядился, чтобы горничная собрала ваши вещи. Вам будет очень удобно в сто четырнадцатом. Мистер Престон, вы человек разумный — неужели вы будете вызывать полицию в отель? Полиция с чего начнет? А чьи это тут банки сгущенного молока? А чьи это тут мясные консервы? А чьи это тут запасы жареного кофе? А зачем это тут полный шкаф сахару? А откуда это тут три бутылки виски? А что это тут вообще делается? Мистер Престон, никогда не надо вмешивать полицию в частные дела. Мистер Престон, прошу вас.
Филип (из ванной). А чьи это тут три куска мыла?
Управляющий. Вот видите, мистер Престон. Власти всегда дают частным делам неправильное истолкование. Есть закон, что все эти вещи нельзя держать. Есть строгий закон, что нельзя запасать продукты. С полицией всегда что-нибудь не так.
Филип (из ванной). А откуда это тут три флакона одеколона?
Управляющий. Вот видите, мистер Престон. Как ни желательно, я не мог бы вызвать сюда полицию.
Престон. А, да подите вы оба к… черту. Пусть несут вещи в сто четырнадцатый. Ролингс, вы просто хам. Помните, что я вам об этом сказал.
Филип (из ванной). А чьи это тут четыре тюбика-крема для бритья?
Управляющий. Мистер Престон! Четыре тюбика? Мистер Престон!
Престон. Вы только и знаете, что клянчить провизию. Кажется, вам от меня достаточно перепало. Соберите вещи, и пусть несут в сто четырнадцатый.
Управляющий. Сию минуту, мистер Престон, но разрешите одно только слово. Когда я, против собственного желания, обращался к вам со скромной просьбой относительно провизии, имея при этом в виду исключительно избыточные количества…