для начала наживусь на твоей собачьей шкуре!
Через два дня меня забрали на арену, где проводились нелегальные бои. Там каждый боец был рабом, и каждого ждала неминуемая смерть. Я словно попал в ад.
Раз в неделю нас толпой загоняли на большое круглое плато где-то под землёй, давали в руки оружие и заставляли биться не на жизнь, а на смерть.
После первой битвы я предпринял ещё одну попытку к бегству, но как и ожидалось, благодаря ошейнику меня быстро нашли и в качестве наказания, вывели на бой с чемпионом арены. В тот раз я едва выжил, получил несколько глубоких ран и потерял приличное количество крови. Но на этом мои хозяева решили не останавливаться. Бой с чемпионом Я провёл слишком хорошо и зрелищно, поэтому в обычную «кучу малу» меня решили не возвращать, а дальше продолжали кидать от одного чемпиона к другому. Я убил шестерых, прежде чем вновь решился на побег. Я даже придумал способ, чтобы ошейник перестал работать сутки или двое.
У меня получилось. Я целую неделю жил в лесу, скрываясь от рыскающих искателей работорговца и на какой-то момент я почувствовал волнующий запах свободы, уже представлял как у меня получится снять рабский ошейник и вновь вернуться к спокойной жизни.
Не тут то было…
На восьмой день я угодил в медвежий капкан. Чистая случайность стала моим билетом в один конец до пункта назначения «вечный раб». И так бы оно и было, если бы мой хозяин, в порыве гнева за потерянные деньги, которые должны были принести мои бои, не отрубил мне ступни. Он ещё долго ругался и бесился, но отрастить конечности никому не под силу. Теперь я стал для него бесполезен.
Когда я только стал рабом, меня продали за одну серебряную монету, когда меня продавали в последний раз, я стоил три медных. Меня просто продали умирать к какому-то столичному работорговцу. Он долго упирался, но в итоге купил меня, приговаривая при этом, что его сторожевым собакам не лишним будет погрызть свежие кости.
Меня кинули в подземелье где небыло ни окон, ни стен, ни пола, в деревянной клетке было сыро и душно. Меня совсем не кормили, воды тоже не стали давать. Раны на месте ступней заживали медленно и болезненно. Меня лихорадило и я часто терял сознание. Я даже не понимал сколько прошло времени после того как я оказался здесь. В памяти проносились воспоминания моей жизни, о таких теплых и беззаботных днях в детстве, о матери, которая хоть и любила больше всего Килара, но и мне не забывала давать частичку своей любви. А потом эти воспоминания переросли в кошмары, где Килар раз от раза падает замертво, хватаясь за горло, как Раот медленно и методично смазывает ритуальный нож ядом, как меня кромсают один хозяин за другим… и тут, словно в горячечном бреду, мне видится она…
Словно теплый лучик солнца, теплее даже материнской любви, она освещает всё вокруг себя белым сиянием и протягивает ко мне свои руки…
Адская боль пронзает моё тело так внезапно, что на долю секунды я прихожу в себя и вижу двух незнакомых людей за яркой завесой света. Мужчина и женщина. Мужчину я не могу разглядеть, но образ женщины, а точнее молодой девушки, врезается в мою память, словно острый нож. Но в следующий момент я снова возвращаюсь в беспамятство.
Со временем стало чуточку легче и я вроде бы даже почувствовал своего зверя. Он твердил мне одну навязчивую мысль: «Моя! Моя! Моя!»
Очнулся в незнакомом месте, в мягкой кровати. Во рту саднило, всё тело ломило, но я чувствовал себя гораздо лучше. Даже смог подняться и сесть на кровати, опустив ноги вниз и нащупав ступнями мягкий коврик.
Ступнями…
Я несколько минут рассматривал свои ноги не веря что они целы и невредимы. Потом почувствовал что и на руках пальцы более чувствительны чем обычно. Я поднял руки к лицу и не без удивления рассматривал и их. Облизнул пересохшие губы и впал в ступор окончательно. Язык был на месте. Весь. И даже клыки оказались там где я привык их чувствовать.
— Если интересно, то могу дать зеркальце.
Её голос врезался в душу и та словно бы запела ей в ответ. Изнутри начало подниматься неизвестное мне до сих пор чувство. Волк во мне нетерпеливо порыкивал. К своему стыду я понял что происходит, но слишком поздно.
Меня лихорадило. Это был гон. У оборотней, в клане волков, мы называли это состояние брачной привязкой — это когда самец и самка запечатлелись на душах друг друга, таким образом, что каждый больше не мог прожить друг без друга и дня. Завершением привязки и создания истинной пары, считалась физическая близость между избранными в звериной форме. И я свою форму не удержал… а моя избранная и вовсе не была оборотнем. Последнее больше всего беспокоило. Человеческое тело не способно выдержать силу и мощь звериной формы, а также не факт что она тоже почувствовала привязку душ.
Меня удалось изолировать от девушки, и всё обошлось, но на душе будто кошки скребли. Мне нужно было выговориться хоть кому-то и я нашёл прекрасного слушателя в лице хозяина башни, мага Эдара. Он не только выслушал мою историю, но и с пониманием отнёсся к ситуации в которой я оказался. В ответ на моё откровение, он тоже поделился со мной. Так я узнал, что на мою избранную претендует ещё и он. Мы долгими ночами разговаривали с ним и в итоге решили, что пока ничего не будем предпринимать.
А потом пришла она и оставила мне письмо. Я всё сделал как она просила, я не вскрывал конверт до назначенного времени. Но в то утро случилось слишком много всего.
Сначала пала защитная стена, что удерживала меня в клетке, потом рабский ошейник отвалился сам собой. В тот момент у меня уже зародилось неприятное чувство, а когда моё тело пронзила адская боль, которая выворачивала мою душу наизнанку, я всё понял. Но было уже поздно…
Через доли секунды в подвале, в соседней камере, появился странный эльф. С серой кожей и белыми волосами. Он метался по камере и что-то выискивая, при этом по мне мазнул взглядом всего дважды. А следом за ним появился Эдар, бледный и измученный, словно тень а не человек.
— Ты зачем меня остановил?! — Зарычал эльф, не хуже зверя.
— Так было надо. — Глухо отозвался маг и вынул какой-то конверт из-за пазухи. — Это была её