– Я ухожу.
Эмма тоже встала. Она попыталась взять Эдвину за руку, но та гневно отдернула ее.
– Не дотрагивайся до меня, – истерично воскликнула Эдвина и ринулась прочь из библиотеки.
– Эдвина, сядь, пожалуйста, – тихо сказала Эмма. – Ты уже достаточно взрослая, чтобы обсудить все это со мной спокойно и разумно.
В ее голосе появились умоляющие нотки.
– Пожалуйста, дорогая. Я понимаю, что ты ужасно огорчена и обижена, но позволь мне объясниться. Пожалуйста, дай мне возможность сказать тебе…
– Ничего из того, что ты можешь сказать, не интересует меня. Я ухожу, – прервала ее Эдвина.
– Куда ты идешь? – взволнованно спросила Эмма и шагала вперед, умоляюще протягивая руки к дочери. – Пожалуйста, Эдвина, не уходи. Давай поговорим. Я хочу все объяснить тебе, и ты, может быть, простишь меня за то, что я скрывала от тебя правду. Я это делала с самыми лучшими намерениями, я хотела защитить тебя, заботилась только о твоем благополучии, моя дорогая. Я люблю тебя.
Эдвина злобно взглянула на мать, и голос ее задрожал от ненависти.
– Я уже сказала, что меня не интересуют твои объяснения, – она надменно вздернула голову. – Я покидаю этот дом, и ноги моей в нем больше не будет.
– Но, дорогая, ты не можешь уйти. Куда ты пойдешь?
Эмму душили слезы.
– Я собираюсь провести Рождество у кузины Фреды в Райпоне, а после праздников я намерена поехать в Швейцарию заканчивать учебу. Это единственное, о чем я просила тебя раньше, и то, в чем ты мне отказала. Пожалуйста, теперь отдай необходимые распоряжения. – Эдвина презрительно улыбнулась. – Ты достаточно богата, чтобы сделать это хотя бы сейчас. Полагаю, что ты будешь платить за мое обучение, мама, и не прекратишь выдавать мне мое содержание.
– Как ты могла об этом даже подумать! – воскликнула Эмма. – Я тебе никогда ни в чем не отказывала и не собираюсь этого делать теперь. Пожалуйста, останься.
Глаза Эммы наполнились слезами, и она неуверенным голосом сказала:
– Не уходи так, давай все обсудим.
– Я уже сказала тебе все, что собиралась. – И Эдвина решительно направилась к двери. Крепко ухватившись за ручку двери, она обернулась и посмотрела на Эмму, ее нежное лицо перекосилось.
– Я ненавижу тебя, мама. До конца дней своих я не желаю тебя видеть.
Дверь захлопнулась за Эдвиной. С растерянным лицом Эмма молча посмотрела вслед дочери и опустилась в ближайшее кресло. Она закрыла лицо руками, и слезы тихо покатились по ее щекам. Долгие годы она с ужасом ждала этого дня, пыталась всеми силами избежать этого безобразного столкновения. Но теперь, когда это случилось, Эмма чувствовала свою беспомощность по отношению к Эдвине, оказавшейся столь непреклонной. Она всегда знала, что ее дочь бурно отреагирует на это, и допускала, что утратит привязанность Эдвины, какой бы малой она не была, когда правда выйдет наружу. Эдвина никогда не питала к ней глубоких чувств, она любила только Джо и Фреду. Вся нежность и обожание, которые изливала Эмма на свою старшую дочь, падали на бесплодную землю. Эдвина всегда отталкивала ее, даже когда была еще совсем маленькой девочкой.
Неожиданно Эмма подумала, что, может быть, ей лучше пойти и рассказать Эдвине, кто ее настоящий отец, но это вряд ли бы облегчило страдания дочери и пережитое ею чудовищное унижение. Она по-прежнему останется незаконнорожденной, поэтому лучше на время оставить все как есть. Болезненные воспоминания и давно забытые образы плясали в ее голове. Эмма вспомнила о том, как боролась за существование, о жертвах, принесенных ею, о страхах и унижениях и обо всем, что ей пришлось пережить ради Эдвины. Неужели все было напрасно? Конечно, нет! Кроме того, она не знала, что ей делать дальше. Ведь все, что могла, она уже сделала.
Эмма вытерла слезы, ее природный оптимизм возобладал. Может быть, через несколько недель, когда Эдвина успокоится, появится шанс к примирению. Эта мысль обрадовала ее, и она поспешила наверх. Она должна уговорить Эдвину встретиться с ней после Рождества, если надо, то и умолить ее, и может быть, им как-нибудь удастся понять друг друга. Но, к огорчению Эммы, она нигде не смогла найти свою дочь. Эмма стояла посреди комнаты Эдвины, глядя в открытый шкаф, где пустые вешалки объяснили ей все. Она подошла к окну и посмотрела вниз, на улицу. „Роллс” исчез. Очевидно, Эдвина попросила шофера отвезти ее на вокзал. Эмма прижалась головой к раме и с пугающей ясностью поняла, что примирение невозможно: дочь потеряна для нее навсегда. С бледным и взволнованным лицом она неуверенными шагами направилась к себе в спальню. Нужно поговорить с Блэки! Она потянулась к телефону, но рука ее упала: Блэки до следующей недели должен был быть в Ирландии. Эмма устало опустилась в кресло, чувство утраты переполняло ее. Сердце ее щемило при мысли об Эдвине, испытавшей такие душевные муки, и Эмма всем сердцем хотела помочь ей. Наконец, Эмма с трудом заставила себя встать и прошла в ванную. Она сполоснула холодной водой пылающее лицо, опухшие глаза и заново накрасилась. Потом, почти успокоившись, позвонила в офис Артуру.
– Собираешься ли ты сегодня вечером обедать дома?
Артур был захвачен врасплох.
– Нет, а зачем? – спросил он с обычной безапелляционностью.
– Я должна повидаться с тобой, Артур. Это совершенно необходимо, поскольку завтра я уезжаю в Лондон. Я не отниму у тебя много времени. Самое большое – полчаса.
– Ладно, – неохотно согласился он, скорее из любопытства, нежели из желания доставить ей удовольствие. – Я буду дома примерно через двадцать минут.
– Спасибо, Артур.
Эмма повесила трубку и спустилась вниз ждать мужа. Когда немногим позже Артур вошел в библиотеку, он вопросительно взглянул на нее.
– Кто помял твои перышки, ты чертовски плохо выглядишь?
Он налил себе выпить и уселся напротив Эммы перед камином, с большим интересом глядя на нее.
– Что случилось?
– Артур, мне надо сказать тебе нечто важное.
– Давай, дорогая, я – весь внимание.
– У меня будет ребенок, – спокойно сказала Эмма.
Артур впервые в жизни не донес бокал до рта. Он нерешительно оставил питье и непонимающе уставился на нее. Потом он откинул голову и расхохотался.
– О Боже! Вот это да! Маленькая мисс Недотрога завела наконец любовника. Должно быть, это большой смельчак, если он захотел иметь дело с тобой, – воскликнул он. – И кто же этот счастливчик?
– Я не собираюсь обсуждать с тобой эту тему, Артур. Просто хочу, чтобы ты знал, что я на пятом месяце. Я собираюсь родить ребенка, а ты признаешь его своим.
– Неужели ты думаешь, что я собираюсь дать свое имя какому-то ублюдку? Какая самонадеянность! Я немедленно разведусь с тобой, Эмма.