Странные помеси зверей, иногда нелепые, иногда жуткие, но от этого не менее опасные, стекались к нам со всех сторон. Если дальние пределы равнины перед нашим войском сначала выглядели зелёным океаном, то теперь они превратились в кишащее ужасом болото, бесконечное, до самого горизонта. И нам придётся пройти сквозь него, полагаясь на собственные силы, да на свирепость и голод мертвецов. Потому что хранитель мира призвал всех.
И началась бойня, страшная и беспощадная. Каждое существо с обеих сторон пришло сюда только за одним — убивать. И нет разницы между живыми и мёртвыми, если итог один — ошмётки плоти, втоптанные в землю тысячами ног и лап. Одни монстры жрали и разрывали других. Багровая кровь и зловонная жижа полились потоками, они жадно впитывались в почерневшую землю и порождали новых тварей. На нас нападали ото всюду, и даже в окружении своих воинов, приходилось отражать атаки собственноручно. Хегельг вёл Аиреля, словно поводырь слепого. Отец тоже вливал силу в некроманта, а ещё питал щиты вокруг нас, особенно над Амораном. Только с каждым нападением защитная магия действовала на тварей меньше. Мы же обступили идущих магов с трёх сторон, и постоянно сражались с солдатами разгневанной Фесседы. Самые проворные и везучие доставали нас с воздуха. Так что мечу Кейб в руках Аморана, моим гудящим от нетерпения плетям постоянно находилась работа.
А вот Аяна…Сначала подруга сражалась выросшими прямо из ладоней костяными наростами. Судя по тому, как легко они входили в плоть атакующих птиц, как отсекали лапы, крылья и головы, костяные наросты были чрезвычайно остры. Белые, как обнажённая кость, мечи единорога — продолжение тонких сильных рук. Но когда птицы и им подобные твари посыпались с неба сплошным пологом, а из-под земли полезли твари, гораздо крупнее шипастых червей, Аяна вновь сменила облик. Я вздрогнула, краем глаза заметив переход из одной ипостаси в другую, мало напоминающую человеческую.
— Без комментариев! — цыкнула Аяна у меня в голове, — на себя посмотри!
Если магия давно отказала в искажённом враждебном мире, то тело ещё слушалось безотказно и изменяло форму мгновенно. Аморан хладнокровно воспринял наше преображение. Закалённый сотней лет соседства с вампиром, человек одобрительно кивнул, увидев, как изменилась его женщина в пылу сражения. С этого момента, без разницы, как выглядеть. Главное, нанести, как можно больше урона наползающим снизу, падающим с неба ордам всевозможных существ. Всё, что они хотели — уничтожить пришельцев, высосать души, разорвать на куски. Потому что их вела разъярённая воля духа-хранителя. Каждое создание здесь — симбиоз из ещё живой природы, магии Фесседы и просочившегося за пределы саркофага источника мага. Очень живучее и удачное сочетание, подвижное и самосовершенствующееся буквально на глазах.
По мере нашего продвижения к склепу, создания, насылаемые на нас, имели более изощрённую форму. Казалось, что они изменяются на ходу, приспосабливаются к нам, чтобы порвать как можно больше мёртвых. Да, движимые низшими духами сосуды не безобидные куколки. Они превращали наш путь в сплошной кровавый фарш из растерзанных и изломанных тел. Да, они тоже становились сильней с каждой выпитой душой. Но как бы много их не было, мы сражались с целым миром, безостановочно плодящим новых и новых солдатов. А наши ресурсы таяли на глазах, чего нельзя сказать о противнике.
Склеп ещё слишком далеко, а мы увязли в непрерывной мясорубке. Аморан убивал безостановочно, он действовал расчётливо, максимально экономя силы. Движения мужских рук скупы и лаконичны, если бить, то наверняка, точно в цель. Сейчас, двигаясь по колено в кусках окровавленных тел, человек не казался беззащитней или слабее нас. Отличный, хладнокровный убийца прекрасно вписался в компанию хищников и таких же убийц. Я вспомнила, его фразу:
— Что я хорошо умею делать, так это убивать.
Мы все это умеем, милый, а некоторые даже любят. Я посмотрела на Аяну, едва получила минутную передышку. Пришлось задрать голову, чтобы увидеть горящие азартом глаза оборотня, её рост вновь изменился и удивил. Мощные лапы с лёгкостью передвигали тело крупного хищника, утратившего даже отдалённое сходство с человеком. Широкая голова с выдвинутыми вперёд большими челюстями, в зубах которых хрустели шеи нападающих. Острые уши нервно прижаты, песочная густая шерсть на загривке агрессивно топорщится. Плечи и грудь бугрятся мышцами, длинные руки-лапы заканчиваются костяными наростами, острыми как лезвия. Аяна двигалась неожиданно грациозно и плавно, переходя от одной жертвы к другой, кидаясь в наибольшее скопление противника с утробным воем. Поймав мой оценивающий взгляд, оборотень подмигнула желтым глазом с вертикальным зрачком и мило улыбнулась выпачканной в крови пастью.
— Спасибо, малыш, ты тоже симпатяга сегодня, — пошутила подруга и низко засмеялась.
Что да, то да, симпатяга. Моё боевое воплощение мгновенно заводит Аиреля, даже нравится Аморану, но оно какое угодно, только не симпатичное. Собственно, мало кто нашёл бы отличие между нашей компанией и другими монстрами, по крайней мере, внешне. За мной оставались лишь пепел и гарь. Крылья изливались огнём, капающим с каждого острого пера. Я пришла сюда получить то, что нужно, любыми средствами. Раскалённые добела плети неустанно врезались в очередного зверя, снова, снова и снова проходили сквозь тела, как нож в масле. Я не отступлюсь.
Небо затянуло тяжёлыми низкими тучами, резко хлынул ливень с холодным ветром. Он хлестал ледяными струями, застилал глаза, делал и без того раскисшую от крови и вывалившихся внутренностей землю непролазным болотом. Молнии били в опасной близости от нас, поражая в основном наших основательно поредевших воинов. Тысячи таяли, падали, чтобы уже никогда не подняться. Они останутся тут все, до единого, растворятся в чреве Фесседы. Я с тоской посмотрела на гору, к которой так и не удалось приблизиться. Мы проигрывали в битве на пролом. Наш план не срабатывал. Всего лишь букашки, пусть и с зубами, но все равно козявки в сравнении с целым миром. Но я не уйду с пустыми руками, заплачу любую цену, но подберусь к склепу.
Аирель упал на землю в изнеможении. Он сделался тонким и худым, полностью выложившись. Но даже в таком состоянии маг сохранял контроль над остатками армии. Хегельг подхватил его на руки, как ребёнка и упорно шёл дальше. Даже Аяна утомилась. Сколько мы бьёмся? Во время такой мясорубки время искажается и уже не уловить его бега. Час? А может полдня? Небо потемнело почти до черноты. Проклятая Фесседа окутывалась в сумерки, приближалась ночь. Из теней выползали твари, от которых брала оторопь. В них ощущалась что-то слишком знакомое, витавшее на границе понимания, но времени, чтобы разобраться не оставалось. Голова кружилась от кровавого калейдоскопа, ноздри нервно дрожали, снова вдыхая запах смерти. Сердце тревожно кольнуло, и я оглянулась вокруг, ища причину. Она упала с серого неба, вместе с порывом ветра.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});