Пермитина. Приговорили его к пожизненным каторжным работам.
Выслушав эту печальную историю, Федор спросил, кто же все-таки убил этого человека.
Пермитин ответил, что убил и ограбил своего постояльца по всей вероятности хозяин — Фризер.
— Фризер! — воскликнул Федор. — Так это ж богач! В Киренске живет. Пароходовладелец.
— Это он, — сказал старик, скорбно качая головой, — Фризер.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
I
Пермитина точил какой-то недуг, он с каждым днем становился все слабее и слабее.
— Не жилец я на этом свете, — однажды пожаловался Пермитин Федору.
Федор как-то сказал Пермитину о своем намерении бежать с каторги, как только представится случай. Пермитин одобрил намерение Федора:
— В добрый час… Я тоже не один год мечтал о побеге. Да, видно, не судьба. А ты еще молод, может, тебе посчастливится. — Пермитин поднял тюфяк и достал мешочек с сухарями. Он собирал по крохам в надежде когда-нибудь бежать. — Возьми, припрячь. В дороге пригодятся.
Федор замахал руками:
— Что вы!.. Вам самому пригодятся сухари… Может, вместе двинем?..
Пермитин тяжело вздохнул:
— Где уж мне бежать!.. Меня ноги не держут. — Он смахнул рукой слезу. — А ты попытай счастье. Если бог даст тебе вырваться на волю, разыщи моего обидчика и воздай ему… О Фризере говорю… Непременно разыщи его…
— Клянусь, — торжественно сказал Федор.
Пермитин все же упросил Федора взять сухари. Федор поблагодарил старика и спрятал мешочек у себя под подушкой.
Вечером Пермитин в камеру не вернулся. Он свалился на работе, и его отправили в тюремную больницу.
Спустя сутки старик скончался.
Однажды Федор, сваливая у печи дрова, услышал громкий крик и стон. Толкая впереди себя пустую тачку, он пошел на крик. Его глазам представилась жуткая картина: надзиратель Мордобоев с пеной у рта топтал ногами кочегара, уже пожилого, седовласого человека. Изо рта несчастного шла кровь. Теперь он уже не кричал, а только хрипел.
Федор подбежал к Мордобоеву и толкнул его ногой в зад. Надзиратель упал.
Мордобоев вскочил на ноги и, увидев перед собой Федора, завопил:
— У-у, дикарь!.. Так вот как ты со своим начальником обращаешься!
— А зачем старика бьешь? — спокойно спросил Федор. — Заключенный не человек, по-твоему?
— Видали эту собачью морду? — закричал Мордобоев. — Скажешь, что ты тоже человек! — Он вытащил из печки раскаленную кочергу и бросился на Федора.
Федор, прикованный к тачке, бросился наутек. Тачка мешала ему бежать. Наконец Мордобоев прижал Федора к стене и ударил раскаленной кочергой по лицу…
Очнулся Федор в тюремной больнице. Придя в себя, он почувствовал запах горелого мяса. Этот запах был знаком Федору с детства. Бывало, когда его хозяин Яковлев забивал скот, он тайком брал кусочек жира из потрохов и поджаривал его на горячих углях…
Сколько дней Федор лежал в больницу он не знал. Дни и ночи смешало глубокое забытье. Однажды его грубо растолкали.
— Открой рот, — сказал мужской голос не очень любезно, — кормить тебя будем.
Федор не мог открыть рта, поэтому ему помогли: ложкой раздвинули губы, влили немного остывшей жидкости. Вкуса ее Федор не разобрал.
С этих пор Федора стали кормить, вливая ему в рот жидкую пищу. Каждый день какой-то вонючей мазью ему смазывали лицо и перевязывали так, что он ничего не видел.
«Неужели я ослеп?» — холодея, думал Федор.
Однажды он услышал в палате такой разговор:
— Его нужно отправить в городскую больницу, иначе погибнет здесь.
Другой мужской голос усомнился:
— Вряд ли нам разрешат это сделать.
— Слепой на оба глаза, — сказал первый голос. — Куда он убежит?
Второй голос, принадлежащий, видимо, старшему, заметил:
— Попробуем. Пишите, Тит Павлович: «Ткань на левой щеке повреждена до самой кости. Левый глаз вытек…»
Первый голос опять сказал:
— Я напишу, что у него оба глаза не видят.
Федор, услышав, что слепой, чуть не закричал. «Слепой, слепой, слепой, — застучало в висках, — теперь уже никогда не увижу ни Майи, ни Семенчика».
Через несколько дней к Федору опять пришли те же люди — он узнал их по голосам. С него свили повязку.
— Вот обратите внимание…
— Да, случай весьма тяжелый, — сказал густой бас. — Вычеркните его из списков, все равно он не сегодня так завтра умрет, если останется здесь, и отвезите в городскую больницу. Там по крайней мере жизнь могут спасти. А глаза потеряны.
В тот же день с Федора сняли кандалы, как снимают подковы с павшей лошади, выволокли на улицу, посадили в сани и повезли.
Федор в последние дни много думал о смерти, поэтому его мало заботило, куда его везут и что с ним будет потом.
В городской больнице он сразу почувствовал, на сколько здесь лучше. Ходила за ним женщина, которую звали Екатерина Ивановна. Появлялась она возле Федора через каждых два дня. У Екатерины Ивановны были мягкие осторожные руки и бодрый ласковый голос. Она всякий раз приносила Федору из дому жареной рыбы или мяса с жирным бульоном, а иной раз и печенья:
— Ну-ка, Феденька дорогой, давай поедим с тобой, — весело говорила женщина, — тебе надо сил набираться. — И кормила больного ложкой, как маленького.
Когда Федор много съедал, Екатерина Ивановна хвалила его и радовалась. Уходя домой, она спрашивала, что ему принести.
— Ничего не надо, — отвечал Федор смущенно. — Вы и так очень много мне приносите.
— Я тебе, Федя, что-нибудь вкусненького принесу, — обещала она.
Однажды Екатерина Ивановна сняла с Федора повязку и сказала, что опухоль стала немного меньше, дело пошло на поправку.
— А правый глаз у тебя, Феденька цел, — радостным голосом сообщила она. — Мы с тобой не будем его завязывать, пусть привыкает к свету.
Когда Екатерина Ивановна ушла, Федор потихоньку прикоснулся к правому глазу.
Утром Федор проснулся и обнаружив, что его правый глаз видит, как будто сквозь щелчку. Слева и справа стояли койки, на них тоже лежали больные — старик с остриженной бородкой и молодой человек, почти подросток. Дальше тоже кругом койки. Никто на Федора не обращал внимания.
— Братцы, я вижу!.. — громко сказал Федор. Слово «братцы» он часто слышал здесь. — Я вижу!..
— Слава богу, — прошамкал старик. У него получилось — «шлава».
В палату вошла какая-то девушка в белом халате. Высокая, остроносенькая. Она, улыбаясь, подошла к Федору, желая, видимо, что-то спросить.
— Я вижу! — похвалился и ей Федор таким голосом, будто хотел сказать: «Я спасен».
— А я тебе, милый, что говорила, — сказала девушка страшно знакомым голосом. — Опухоль еще не совсем спала, поэтому у тебя только щелочка. До свадьбы заживет.
Первую минуту Федор никак не мог вспомнить, где слышал этот голос… «Екатерина Ивановна», —