Читать интересную книгу Математика любви - Эмма Дарвин

Впрочем, несмотря на то что я буквально пребывал на седьмом небе от счастья, я вовремя расслышал вдалеке лай собаки и то, что какой-то мужчина свистом подозвал ее к себе. Я отпустил талию Люси. Она очень удивилась, даже когда поняла, что заставило меня так поступить, но с готовностью и смиренно взяла меня под руку. Невзирая на правила хорошего тона и приличия, я не смог удержаться, чтобы не прижать ее к себе, так, чтобы ощущать каждое движение ее тела при ходьбе.

– Не обращайте внимания, – сказала она, переплетя свои пальцы с моими. – В гостинице, когда мы туда вернемся, будет намного удобнее. И у нас впереди целая ночь.

– Что?

Последовала долгая пауза, а потом она пробормотала:

– Вы, наверное, думаете, что мне не следовало так говорить. Я не стал делать вид, будто не понял, что она имеет в виду.

– Да, наверное, не следовало. Хотя мне неприятна одна только мысль о том, что мы не должны говорить чего-либо друг другу. Несколько поцелуев на пляже, в темноте, это… в общем, вы ведь мне не поверите, если я скажу, что лишь уступил вам, верно? Но о том, о чем вы только что заговорили, нельзя даже и думать.

– Почему же нет?

– Потому что… Неужели я должен объяснять?

– Вы сами только что сказали, что мы должны доверять друг другу. И еще вы знаете, что меня невозможно шокировать.

Я ничего не ответил, потому что как и что мог я ей объяснить? Она отнюдь не была невежественной в отношении мира и созданий, его населявших; я видел, что ее невинность более фундаментальной природы, поскольку она говорила о ней лишь как о пренебрежении принятыми в обществе нормами и правилами поведения. Она не имела понятия о действительном характере того, что предлагала. В такой момент молодые люди признают не потерю невинности, а лишь утверждают свою мужскую сущность и мужское начало. Но я видел на примере Каталины, сестер, жен, любовниц моих друзей, Мерседес и каждой новой девушки, которых она брала под свое крыло, что для женщины утрата невинности не проходит бесследно. И не имеет значения, добровольно или по принуждению она с ней рассталась, с благословления Церкви или же без оного, в мирное время или среди ужасов войны.

Укрепившись таким образом в своем убеждении, я вынужден был признать, что моя оборона готова рухнуть под напором моего же желания. Я лишь крепче прижал ее к себе, и она с такой готовностью откликнулась на это, что будь я на десять лет моложе, то немедленно увлек бы ее на песок и искал бы удовлетворения наших желаний на этом же месте. Я осознал, что нам обоим повезло, ведь я был достаточно опытен, чтобы понимать, что пламя страсти трудно поддерживать на песке и камнях, на холодном ветру, в предвкушении наступления соленой воды. И эта мысль заставила меня рассмеяться.

Она взглянула на меня прищуренными глазами, а потом не удержалась и прыснула.

– Нет, я понимаю. Вы совершенно правы. Нам будет намного лучше в уютной и удобной кровати в гостинице.

– Нет! – заявил я, отстраняясь, поскольку ее близость оказывала разрушительное действие на мою решимость. – Я не стану этого делать. Вы не можете просить меня об этом.

– Я могу просить вас об этом, равно как и вы можете отказать мне в моей просьбе, – возразила она и протянула мне руку. – Любимый, не будем ссориться из-за этого.

– Ссориться? Ни за что на свете! – воскликнул я, обеими руками сжимая ее ладошку.

Она улыбнулась, и меня охватило нестерпимое желание покрыть поцелуями ее черные ресницы, пухлые алые губы, ощутить на кончиках пальцев прикосновение ее белых зуб и языка. Но я удержал ее на расстоянии вытянутой руки и обрел некоторое утешение в том, что поцеловал ей руку и ограничился лишь словами, правда, после долгой паузы:

– Хотя должен признаться, что все равно буду любить вас, даже если мы начнем ссориться сегодня и до самого Страшного суда.

Она рассмеялась и увлекла меня за собой.

– Хорошо. Тогда мне нечего бояться, что вы меня разлюбите, если я признаюсь, что не вижу причины, по которой – пока мы в Испании – мы не можем жить, как муж и жена.

Я не ожидал от нее повторной атаки, и мои защитные порядки пребывали в некотором расстройстве. В течение какого-то времени я не мог подобрать более убедительного ответа, чем простое и решительное «нет».

Она тем временем продолжала:

– Будь мы в Англии, ваша щепетильность относительно моей репутации, да и вашей собственной, еще была бы понятна. Помимо всего прочего, у меня нет намерения обидеть вас. Я всего лишь хочу, чтобы мне предоставили право распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению. Кроме того, пока мы здесь, кто узнает об этом?

Мы приблизились к гавани. Луна уже висела над самым краем дальнего хребта, и, когда мы ступили на дорожку, ведущую к гостинице, вокруг нас опустилась ночь.

– Любимая, вы понятия не имеете о том, что предлагаете, – сказал я. – Если бы я мог надеяться, что вы выйдете за меня замуж…

Внезапно мне представилось, как она стоит в холле поместья в Керси и оглядывается по сторонам, и я ощутил в своем сердце такую сильную и неистовую любовь, что не смог более продолжать. Впрочем, в моем смятенном состоянии и эта странная беседа, которую мы вели, казалась не более реальной и вещественной, чем то видение: оба были болезненно яркими, но при этом не более реальными, чем мечты. И только споткнувшись о камни мостовой, я убедился, что все еще пребываю в этом мире.

Она негромко рассмеялась, и мне почудилось в ее смехе смущение.

– О, должно быть, вы помните, что я сказала вам в Эксе… относительно возможности замужества. Вы должны сделать некоторую скидку на… скажем так, мои расстроенные в тот момент нервы. До сих пор не пойму, как я сумела удержаться и не убить за эти месяцы своего зятя и мою дражайшую Хетти. – Она умолкла, но потом продолжила, хотя в голосе ее ощущалось некоторое напряжение: – Вот уже некоторое время, как я поняла… что замужество совсем не обязательно должно быть таким, как у них. Я видела, что брак заключается обеими сторонами, вступившими в него, а вовсе не принятыми в обществе нормами, которые определяют, каким должен быть подобный союз. Если мужчина и женщина решают, что им лучше провести жизнь вместе, нежели порознь, и если им предоставляется по собственному усмотрению выбирать, на каких условиях они могут жить друг с другом… Я готова согласиться, что такой брак может доставить счастьем обоим.

Я прошел еще несколько ярдов, прежде чем сообразил, что Люси имеет в виду. Но как только до меня дошел смысл сказанного ею, я, не теряя ни секунды, схватил ее за руку и попросил стать моей женой.

Она остановилась, обернулась ко мне и долгое время стояла молча. Мною начал овладевать страх. Я так сильно любил ее и понимал, что она необходима мне для счастья и что, если она откажет мне, я потеряю всякую надежду когда-либо обрести покой и умиротворение. Ни новые города и старые друзья, ни бесконечные путешествия, ни работа, ни вино, ни женщины, ни ребенок… никто и ничто не укрепит меня настолько, чтобы противостоять темной бездне, которая разверзнется предо мной в случае ее отказа. Я не мог поверить ни в ад, ни в рай, на вере в которые меня воспитали, я не знал, что меня ждет в будущем, но я был твердо убежден, что даже полное забвение окажется предпочтительнее, чем продолжать жить дальше, если она отвергнет мою руку.