растратить все пособие.
– И куда они ушли?
– На бинго. Это был какой-то снежный ком, – сказала она. – Это, и еще я купила маленький бургер. Извини.
– Агнес, – сказал он. – Мы будем голодать.
Агнес откашлялась. Потом пожала плечами.
– Да. Вероятно.
Шагги сел на середину канапе, посмотрел на раскаленные стержни камина. Агнес взяла еще банку, накрашенным ногтем подцепила ушко – раздалось восхитительное шипение. Бойцовский дух начал покидать ее.
– Слушай, тебе бы лучше съедать все ланчи. Думаю, хотя бы раз в день поешь горячего.
Он заговорил тихим голосом:
– У меня отобрали талоны, я не получал бесплатных ланчей. – Он посмотрел ей в лицо, она запрокинула голову в оскорбленном смятении. – Ребята из старших классов. Им не нравится, как я говорю. Они сказали, я слишком большой выпендрежник. Забрали талоны. Они съели мои ланчи.
Что-то прояснилось в ее глазах. Камин гудел свою песню, крученые стержни излучали оранжевое тепло, но она теперь чувствовала только холод.
– Будем голодать, – тихо сказала она.
– Я знаю.
Они долго сидели в излучаемом тепле электрокамина, наконец Шагги снова встал. Камин нагонял на него сонливость, а от запаха лагера его тошнило. Ему нужно было выйти на воздух. Он подумал, что можно было бы пойти к главной дороге и попробовать то, чему его учил Кейр – украсть на ужин немного чипсов в газетном киоске. Четыре или пять пакетов, думал он, и тогда никто из них уже не будет голоден.
Агнес смотрела на него, когда он вставал и безмолвно зашаркал к двери, на ходу приминая ковер. Он вытянулся и теперь почти догнал брата. До пятнадцати ему оставалось всего ничего, и болезнь роста сделала его раздражительным. Ей он казался бледной сахарной тянучкой, до того длинной, что она в любую минуту была готова переломиться пополам. Она видела, что у ее сыновей, Александра и Хью, одинаковая старческая сутулость, одинаковые плечи, словно обремененные тяжким грузом. Глядя на него, она испытывала тоску по старшему своему мальчику, и теперь попыталась скрыть это чувство.
– Значит, и ты от меня уходишь?
– Что?
– Взял все, что мог, теперь можно и уходить.
– Что? – Он не мог понять, о чем она говорит.
– Ты раньше никогда не был голоден. Ни разу за все эти годы.
– Я знаю, – солгал он. Продолжать и дальше пикироваться с ней не имело никакого смысла.
Агнес не без труда поднялась с кресла. Она оттолкнула сына, который без толку метался то туда, то сюда.
– Да, черт побери, дай я тебе помогу.
Она протиснулась через дверь в коридор, задев плечом дверной косяк, – раздался треск.
Он слышал, как ее ногти щелкают по кнопкам телефона. Он услышал, как она ворчит себе под нос, а потом: «Добрый день! Да. Такси, пожалуйста. Бейн. Да, верно. Близ Парейд».
Она с победоносным видом вернулась в комнату.
– Я никогда не думала, что ты уйдешь от меня.
– Перестань, – взмолился он и протянул к ней руки. Ничто в нем не хотело причинить ей боль. – Я никуда не ухожу.
Она опустилась в свое пьяное кресло.
– Уходишь-уходишь. Они все уходят. Все до единого.
– Да куда мне идти-то? Некуда мне идти.
Агнес стала уходить в себя. Начала говорить сама с собой.
– Я воспитала кучу неблагодарных свиней. Я видела, как ты смотришь на эту дверь, следишь за этими часами. Ну и катись к черту.
С улицы раздался троекратный гудок такси. Дребезжание дизельного движка эхом разносилось по каньону многоэтажек.
– Валяй! – злобно проговорила она. – Уходи! К братцу своему ебаному уходи. Проверь-ка, будет ли он тебя кормить. Проверь-ка, наплевать мне или нет.
– Нет, я не хочу уходить. Я должен оставаться здесь с тобой. Ты и я, мы вдвоем. Так мы друг другу обещали. – Его губа начала дрожать. Он подошел к ней и попытался обнять, попытался сплести пальцы на ее затылке.
Таксист нетерпеливо прогудел еще раз. Она взяла его за руки и впилась ногтями в мягкую плоть на запястьях.
– Вы и ваши ебаные обещания. Я не встречала еще человека, который хоть одно бы сдержал. Вы будете все сидеть и набивать брюхо, пока больше уж не влезет, а потом можете смеяться, Агнес Бейн. Ха. ХА вам в жопу!
– Нет! – он попытался схватить ее за волосы, за джемпер, за шею. За что угодно.
– Слушай! – проговорила она, освобождаясь из его рук. На мгновение туман в ее взгляде рассеялся, и она словно вернулась в комнату. – Сначала ты просишь меня вызвать тебе такси, а потом стоишь здесь и выставляешь меня лгуньей. Забирай свои шмотки. Ты здесь больше не нужен!
Зазвонил телефон. Она оттолкнула сына, и с воротника ее джемпера просыпался целый бисерный дождь. Телефон продолжал звонить. Колокольчики названивали у него в голове. Шагги в полубессознательном состоянии снял трубку, грубый мужской голос проговорил:
– Такси для Бейн, приятель?
– Угу. – Он отер лицо рукавом.
– Водитель ждет вас внизу. Ему что – весь день там торчать?
Шагги положил трубку на рычаг и замер в коридоре в ожидании, когда она скажет хоть что-нибудь, что угодно. Агнес в этот момент могла произнести любые слова, и он бы принял их, простил бы ее. Он бы сел рядом с ней, обнял ее ноги. Он был согласен голодать, если бы они голодали вместе.
Нет. Агнес не желала смотреть на него. Она не произнесла ни слова. И тогда Шагги взял свой рюкзак и вышел из квартиры, спустился по круговой лестнице и покинул выложенный плиткой подъезд. Водитель сложил газету, когда мальчик сел в черное такси.
Агнес подошла к эркерному окну и посмотрела вниз на узкую улицу. Он увидела, как ее мальчик вышел на улицу и поднял голову к небесам – искал ее там. Агнес самодовольно кивнула: она оказалась права, она всегда знала, что он ее бросит, как и все они. Она смотрела, как он садится в такси, – она знала, что потеряла его.
Водитель спросил Шагги, куда ехать. Мальчик только сел на заднее сиденье, и ему пришлось надолго задуматься – он не знал, куда ему ехать теперь, цеплялся за любой огонек надежды. Он нервно поглядел на дверь подъезда, потом отер рукавом школьного джемпера глаза, надеясь, что, когда уберет руку, она будет стоять там.
Водитель наблюдал за ним в зеркало заднего вида, потом повернулся с озабоченным видом.
– У тебя все в порядке, парень? – спросил он голосом, в котором почти не осталось терпения.
Никто не вышел из подъезда.
– Саут-Сайд, пожалуйста.
Такси повезло его через загруженный центр Глазго по изломанной кривой от Ист-Энда до Саут-Сайда.