Что за мысли лезут ему в голову?!
Он дернулся, как от удара плетью. Что с ним? Неужели и правда поверил в истинность слов разбойника.
Внезапно русин покрылся ледяной испариной. Он вдруг представил себя на его месте, представил, как бы он жил, изо дня в день, наблюдая кровавый кошмар, творящийся на его глазах, и знал, что причина его – он сам. Неужели этот человек и впрямь виновен в случившемся?! Но может быть, и вправду только святые могут противостоять Дьяволу?
Неотвязная мысль вдруг возникла в его голове: ведь, отец и дед его тоже виновны, если подумать, что Владислав стал таким. И тетка Марфа… если Владислав не лжет. Выходит, то они виновны, виновны быть может сильнее остальных в переменах, случившихся с Владиславом? От этой простой мысли у Матвея перехватило дыхание. Но если так, раз отец его и дед умерли, выходит, именно Матвей должен дать ответ за их грехи?
Матвей невольно схватился за голову. Сердце, бьющееся и трепещущее, рвалось из груди, норовя если не вскочить наружу, так уж по крайней мере, сломать пару-другую ребер. Мысли – самые разные – неотступно терзали мозг, но ни одна не могла дать ему чего – то, похожего на покой.
Как ведь просто уехать с товарищами утром и забыть бред свихнувшегося старого разбойника! Просто уехать, как и намеревался, благо рядом есть верные друзья.
Но почему, почему он не может этого сделать? Что-то внутри противилось, рьяно противилось этой мысли.
В изнеможении Матвей закрыл глаза – кажется дремота взяла свое, пусть и ненадолго.
А вновь когда поднял веки – еле-еле не заорал в удивлении.
Прямо напротив него сидел Карел.
В свете каганца его лицо казалось белым, при этом чуть отливая странным серебром – как полированный камень в свете луны. Но глаза смотревшие с этого «лунного» лика на Матвея тем не менее были вполне живыми.
– Карел?? Ты как тут? – только и смог произнести Матвей. – С тобой все хорошо?
– Со мной все хорошо, другарь, – тихо кивнул пражский лекарь. – А вот с миром Божьем не так чтобы? Ты ведь это сам видел?
– Верно все ты говоришь… Матвей все еще пребывал в растерянности.
Как его уже полузабытый друг оказался тут? Почему он не видел его вечером среди гостей постоялого двора? Не ночью же он сюда прибыл – кто ж в здравом уме бродит по ночным дорогам, а тем более сейчас?
Или… Жутковатые мысли зашевелились в голове русина, и он уже было подумал протянуть руку к нежданному пришельцу. Карел только усмехнулся уголками губ, и двинувшаяся было десница витязя замерла.
– Не затем я пришел, друг русин, чтобы разговаривать долгие разговоры, – сообщил чех. Я только хочу сказать, что ты можешь помочь…
– Кому?? Почему-то русин решил, что помощь нужна Карелу.
– Всем, – пожал лекарь плечами. Христианам, язычникам, своей земле; себе, если повезет…
– Прости, друг, не пойму тебя, – помотал Матвей головой. Что делать-то надо?
– Мир божий спасать, друг. Я ведь для того и явился – не так-то просто это было сделать… Помнишь, наш последний разговор?
Если взят то, чем Она была раньше, и свести с нынешним, да еще прочесть то, что я тебе дал, – и все кончится…
Матвей вновь проснулся. Тени от Луны (ветер очистил, наконец, небеса), почти не двинулись.
Ну и сон! Воистину, прав был отец Никодим – не верь снам?
Сон??? И впрямь поверишь, что явился к нему спасенный им когда-то чешский лекарь, и дал непонятный совет.
Про что он говорил? То чем Она была раньше. Единственное что понятно – про кого сказано. Откуда ж знать – кем она была раньше? Никто не знает и того – кто она сейчас, а тут… Хотя… И тут Матвея как громом поразило.
Труп!…
Владислав что-то говорил про труп той колдуньи… Что он вроде бы нетленный. Вздор, конечно: нетленными могут быть только мощи святых, к которым ходят на поклонение. Да, Владислав что-то такое говорил о мощах… И что меч отскакивает от нее. Вот чушь – то! Или нет, не от нее, а вообще от воздуха. Не может быть! Хотя…
Сонную одурь, как порывом ветра, сдуло с Матвея. Подскочив, он сел на своем ложе и долгие-долгие минуты обдумывал внезапную, как удар молнии, мысль, без остатка заполнившую мозг. Все что надо, это просто изобличить Дьяволицу, явить миру ее настоящий облик! Если Владислав действительно не сошел с ума, тогда это более чем возможно! Русин осенил себя крестным знамением. Тотчас, будто по велению свыше, где-то в небесах зарокотало. Матвей почувствовал, как замерло, остановилось сердце. Гром, просто, весенний гром!
Но Карел?? Неужели молодой чародей сумел своим темным искусством провидеть эту встречу?? И вот сейчас явился (откуда??) чтобы предупредить и указать путь?
Матвей поднялся со своего ложа, стараясь не разбудить прикорнувших с двух сторон Дёрдя и Михая, и направился вглубь дома. Он перешагнул через спавших в обнимку женщину и одного из купцов. Быстро прошмыгнул мимо мирно сопящего шваба, осторожно открыл дверь.
Хозяин, сидевший у двери с алебардой в руках, даже не проснулся, и Матвей еще подумал мельком, что ловкие разбойники запросто могли бы перерезать всем им глотки во сне, буде у них возникло бы желание наведаться сегодня ночью на этот двор. Плохо охраняет постоялый двор хозяин, из рук вон плохо.
На улице покрапывал мелкий дождь. Ветер, неугомонный и порывистый, трепал волосы, норовя забраться под одежду и выдуть все тепло, скопившееся за время бессонной ночи. Матвей быстро пробежал, даже не успев толком намокнуть, только что забрызгал грязью штаны и сапоги. Хотя какой там грязью… Сколько прибавилось столько и убавилось.
Все еще хотелось развернуться, забыть про глупый рассказ спятившего ляха и вернуться назад, в дом, к Михаю и Дьердю. Но нет, если уж решился, надо идти. Решения принимаются один раз, и изменять своим решениям, все равно что изменить самому себе, собственной чести и совести. Так учил его дед и отец – пока были живы.
В конюшне было достаточно тепло и сухо. Тихонько похрапывали лошади, неуверенно переступая на месте с ноги на ногу. В сене возились мыши, их не было видно, но шорох был едва ли громче лошадиного храпа.
«Их тут что – целое стадо?» – совсем некстати подумал Матвей, пробираясь вглубь конюшни.
Владислав лежал на сене с открытыми глазами, словно ждал русина. Увидев Матвея косо улыбнулся, так что лицо его в свете проглянувшей Луны стало похоже на лик Нечистого с росписи в усадебной церквушке.
Русин невольно отшатнулся, но тут же постарался придать максимальную твердость взору. Негоже перед кем бы то ни было показывать свою слабость.
– Ну, зачем пришел? – тихо спросил силезец.