что Иосиф «не верит в Иисуса как в Христа». Больше того — он непременно использовал такой текст в свою пользу. Но это значит, что во II веке данного отрывка у Флавия еще не было либо он был в каком-то другом виде.
«Свидетельства Иосифа» начинают широко использоваться в христианской литературе начиная с Евсевия Кесарийского, жившего более чем столетие спустя и написавшего в своей «Церковной истории» буквально следующее:
«Будет небесполезным, если сверх того я приведу свидетельство еврея Иосифа, который в восемнадцатой книге своих „Иудейских древностей“, описывая времена Пилата, упоминает Спасителя нашего, говоря так: „Около того времени жил Иисус, человек мудрый, если Его вообще можно назвать человеком. Он творил удивительные дела и учил людей, почитавших истину. Он привлек к Себе многих иудеев и многих эллинов. Это был Христос. По доносу наших начальников Пилат осудил Его на распятие, но те, кто с самого начала возлюбили Его, оказались Ему верны. На третий день Он явился им живой. Пророки Божии предрекли это и множество другого о Нем. И поныне еще не исчез род христиан“. Итак, если и по свидетельству историка Он привлек к Себе не только двенадцать апостолов или даже семьдесят учеников, но многих иудеев и многих эллинов, то очевидно, что Он обладал такой силою, какой не обладают прочие люди. Да и чем иным смог бы Он привлечь к Себе множество иудеев и эллинов, как не удивительными и чудесными делами и изумительным, неслыханным ранее учением?»
Итак, «свидетельство Иосифа» об Иисусе в том виде, в котором мы находим его в современных переводах «Иудейских древностей», появляется только в IV веке и затем уже многократно тиражируется и обрастает новыми подробностями в последующие столетия.
Часто новую редакцию этого «свидетельства» связывают с Псевдо-Гегесиппом, написавшим в IV веке книгу «О разрушении Иерусалима» — своеобразное вольное переложение на латынь «Иудейской войны» с вкрапленными в него комментариями. Долгое время в качестве автора этого сочинения называли Амвросия Медиоланского (Миланского) (ок. 339–397), но сейчас историки склоняются к версии, что его автором был некий еврей Исаак (Ицхак), крестившийся в молодости и в старости вернувшийся в иудаизм. Когда он писал «О разрушении Иерусалима», он, безусловно, был истовым христианином и решил «чуть подправить» Иосифа в соответствии со своими новыми убеждениями.
«Иудеи, — пишет Псевдо-Гегесипп, — также свидетельствовали [о Христе], как это сделал Иосиф, написавший их историю, который говорит так: „В это время был мудрый человек, если можно назвать Его человеком, который совершал удивительные дела и который на третий день после смерти явился своим ученикам живым, согласно писаниям пророков, предсказавших о Нем это и многое другое весьма чудесное. Он тот, от Кого пошло сообщество христианское, проникшее во всякий род человеческий, так что нет ни одного народа в Римском мире, который оставался бы не знаком с Его религией“. Если иудеи не верят нам, то пусть поверят их собственному [писателю]. Ибо это сказал Иосиф, кого они почитают великим; а ведь он, говоря так, и сам весьма заблуждался и не верил в то, что говорил. И все же он сказал так, чтобы подтвердить историческую истину (historiae fidem), поскольку считал обман грехом, хотя сам был неверующим из-за окаменелости его сердца и нечестивости помыслов. Однако ж истина не пострадала от того, что он был неверующим, но, напротив, именно это и добавляет веса его свидетельству, ибо, будучи неверующим и не желавшим, чтобы это было правдой, он тем не менее не отрицал, что это было так».
Спор вокруг данного «свидетельства Иосифа» особенно обострился в XIX — начале XX века, после того как известный философ и библеист Бруно Бауэр (1809–1882) объявил его ложным. В ходе развернувшейся полемики другой выдающийся религиовед, Эрнест Ренан (1823–1892), признал, что первоначальный текст Иосифа, возможно, был «немного отретуширован», но в том, что такой текст имелся и известная редакция в целом соответствует стилю Иосифа, было для него несомненным. Таким образом, главным в полемике стал вопрос: а каким же был первоначальный текст Иосифа?
В поисках ответа на него два русских ученых — В. Розен и А. Васильев — практически независимо друг от друга обратились к «Книге титулов» сирийского христианина Агапия, известного у арабов как Махбуб ибн Кунстантин ар-Руми ал-Манбиди (поскольку он был епископом города Манбиджа, расположенного на территории современного Ирака). Розен нашел в конце XIX века вторую часть «Книги титулов» во Флоренции, а Васильев — в библиотеке монастыря Святой Екатерины в Синае. И именно Васильев первым предположил, что Агапий цитирует в своем труде подлинный текст «свидетельства Флавия», который уцелел благодаря раннему переводу оригинала сначала на сирийский арамейский, а затем на арабский язык.
Но окончательно эта точка зрения утвердилась в науке после публикации статьи израильского историка и филолога Ш. Пинеса, перевод которой цитировали затем и И. С. Свенцицкая, и А. Б. Ранович, и другие советские религиоведы.
В изложении Пинеса текст Агапия звучит следующим образом:
«…В это время был мудрый человек по имени Иисус. Его образ жизни был похвальным, и он славился своей добродетелью, и многие люди из иудеев и других народов стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и смерть, однако те, кто стали его учениками, не отреклись от своего ученичества. Рассказывали, будто он явился им на третий день после своего распятия и был живым. В соответствии с этим он-де и был мессия, о котором пророки предвещали чудеса…»[77]
«Текст, приведенный у Агапия, отличается от дошедшего до нас в греческих рукописях прежде всего тем, что воскресение Иисуса, как и его мессианство, представлено здесь не как факт, а как рассказ его учеников; нет там и упоминания о „знатнейших мужах“, по чьему доносу был осужден Иисус (упоминание, которое выпадает из общей тенденции Иосифа Флавия), — пишет И. С. Свенцицкая. — Исследователи при помощи филологического анализа показали, что текст Агапия является переводом с сирийской версии „Иудейских древностей“, которой не коснулась рука христианского редактора и которой пользовался Агапий, не знавший греческого варианта (невозможно предположить, чтобы этот апологет христианства выбросил из текста прохристианские вставки). Иосиф Флавий не враждебен Иисусу (как, впрочем, и другим проповедникам, например, Иоанну Крестителю), но, как верующий иудей, мессией его не признает, он только говорит, что его так называли ученики (здесь можно увидеть сходство с фразой из XX книги „Иудейских древностей“ о Иакове, брате Иисуса — там тоже речь идет о „так называемом“ Христе). Никаких сомнений не выражено в человеческой природе Иисуса, ничего не говорится о том, что его учение „правда“ и что он совершал „вещи необыкновенные“. Слова о том, что Пилат присудил Иисуса к смерти, перекликаются с соответствующей фразой Тацита (не исключено, что Тацит читал Флавия). В свете отрывка Агапия становятся понятны упреки