Читать интересную книгу 400 школьных сочинений - Е. Левина

Ответ на этот чисто русский вопрос – почему му́ки (с ударением на первом слоге) – у нас много больше, чем муки́ (с ударением на втором слоге) – пытались все эти годы дать лучшие наши писатели, в числе которых был и Михаил Зощенко, едва ли не самая значительная фигура среди литераторов 1920–1950 гг. Слава к нему пришла быстро. Вскоре после революции несомненным стал громадный успех молодого прозаика, автора предельно коротких, рассказов, поразивших читателей своим народным языком, свежестью, точностью в изображении быта и нравов современного ему общества.

Конечно, Зощенко нельзя отождествлять с такими героями его произведений, как Николай Петрович Дровишкин, конторщик из рассказа «Писатель», который, решив стать рабочим корреспондентом газеты «Красное чудо», нашел наконец тему для своего первого выступления в печати: «И вместо того чтобы видеть перед окнами ландшафт природы, трудящиеся порой лицезреют перед глазами мокрое белье, которое повешено для просушки...

Не далее как сегодня, вернувшись после трудового дня, я увидел вышеуказанное белье, среди которого были и дамские принадлежности, и мужское исподнее, что, конечно, не отвечает эстетическим запасам души».

Как оказалось, Дровишкин увидел перед окном свое собственное белье, что, естественно, ставило крест на его первой статье. Сам же Зощенко находил гораздо более крупные темы для иронии и гротеска, причем герои его рассказов современны и в наше время.

Скажите, разве не попадаются сейчас многие на удочку таких мошенников, как «очень опрятного вида старичок в шубке и высокой меховой шапке», герой рассказа «Последнее рождество». Поезд остановился на какой-то захолустной станции из-за технической неисправности на линии. На станции даже буфета на было. Старичок и вызвался сходить в расположенную неподалеку церквушку, поставить рождественские свечки и заодно поискать где-нибудь еды для пассажиров своего вагона. «Пассажиры с радостью заворочались на стульях, вытаскивая свои деньги...» А дальше, как говорится, дело техники: «Прошел час, потом два, потом часы пробили пять. Старичок не шел». Поезд уехал без него...

А как бичует Зощенко скупых кавалеров в рассказах «Аристократка», «Любовь». Григорий Иванович, герой «Аристократки», пригласил свою даму сердца в театр, не рассчитав наличные, коих хватило всего на три или четыре пирожных. Подруга съела одно с кремом. «Цоп другое... Я аж крякнул. И молчу. Взяла меня этакая буржуйская стыдливость. Дескать, кавалер, а не при деньгах». В финале, еле-еле заплатив за четыре пирожных, наш незадачливый кавалер все-таки провожает даму до дома и слышит на прощанье: «Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег – не ездют с дамами». В условиях нашей рыночной экономики многие из мужчин могут оказаться в положении Григория Ивановича.

А вот на месте Васи Чеснокова, героя «Любви», я бы врагу не пожелал оказаться. Пошел он ночью провожать после вечеринки Машеньку, объяснился прелестной девушке в любви и... испугался вора, раздевшего его на снегу: «Даму не трогаете, а у меня – сапоги снимай, – проговорил Вася обидчивым тоном, – у ей и шуба, и калоши, а я сапоги снимай...»

Можно еще долго вспоминать Михаила Зощенко. И «Баню», и «Актера», и «Суконное рыло», и «Кругом 16», и «Медика»... В каждом из сатирических рассказов проницательный читатель увидит приметы сегодняшнего дня. И вместе с Феликсом Кривиным о героях Зощенко смело можно сказать стихами:

Все «хорошо» и «плохо» уходят в мир иной.Была моя эпоха повернута спинойКо всем своим кошмарам, пожарам и ветрам,И к красным комиссарам, и к белым юнкерам...

«Отрицательные миры» Михаила Зощенко (общечеловеческое и социально-конкретное в сатирических рассказах писателя)

«В каждой мимолетности вижу я миры...» (по произведениям М. М. Зощенко)

Давно уже банальной стала фраза о том, что всякий большой художник проходит за свою жизнь сложный и противоречивый путь. Однако, когда мы говорим о Михаиле Зощенко, эта истина наполняется новым, трагическим смыслом.

Уже дореволюционная биография Зощенко несет отпечаток напряженных поисков: одновременная причастность и к интеллигенции, и к тем, кто пытался реализовать себя на фронтах первой мировой и гражданской войн. Может быть, именно поэтому Зощенко вступил в 1918 году добровольцем в Красную армию, но вскоре покинул ее.

Несомненно, революционные иллюзии молодого Зощенко развеялись довольно быстро. Все более явными становились для него жестокость и бесчеловечность утвердившейся власти. Конечно, о многом нельзя было прямо написать даже в 20-е годы. И все-таки внимательный читатель без труда обнаружит уже в ранних рассказах Зощенко антитоталитарные тенденции. Художник осуждает всеобщее доносительство («На живца», 1923 г.), жесткий бюрократический контроль за каждым шагом человека («Закорючка», 1928 г.), идеологическое оболванивание народа («Полетели», 1932 г.). Писатель понимал, что система бдительно оберегает царственный покой социалистического чиновничества. Рассказы Зощенко можно, пожалуй, назвать сатирической «энциклопедией номенклатурных нравов». Новые чиновники являются носителями не только традиционных для своей среды пороков, но и характерных черт управленца нового времени – хвастовства, очковтирательства («Жертва революции», 1923 г., «Агитатор», 1923 г. и др.). Интересно, что в роли начальников выступают полулюмпенизированные массы, дорвавшиеся до власти. Особое отвращение художника вызывали бесчисленные случаи самодурства нового «правящего класса».

Зощенко понимал, что положение простого люда не только не улучшилось после революции, а наоборот, стало нестерпимым. Не об этом ли мы узнаем из рассказов «Баня» (1924 г.), «Операция» (1927 г.), «Кошка и люди» (1928 г.)? Мир простых людей показан Зощенко с немалой долей сочувствия, хотя и этот мир является «отрицательным». Нравы его далеки от совершенства. Люди погружены в вечную и мелкую суету и дрязги.

Тема искажения человеческой природы – важнейшая в русской литературе ХIХ—ХХ веков. Она воспринята и Михаилом Зощенко. В творчестве писателя эта тема является объединяющей, сквозной, синтезирующей. Действительно, нравственные начала в равной степени искажены у представителей правящего класса и у городских и сельских низов. Тут уж приходит на ум грустная мысль, – а что, если в самом деле удалось коммунистическим вождям империи сформировать «человека советского»? Характернейшая черта «нового человека» – лень, нежелание и неумение производительно работать. Удивительно ли, что пьянство, паразитизм, воровство стали типичными чертами социалистического образа жизни. Но даже и тогда, когда человек пытается работать добросовестно, труд не приносит ему радости, внутреннего удовлетворения. Персонаж рассказа «Чудный отдых» (1926 г.) «сорок лет не отдыхал». И вот отправился в отпуск, в дом отдыха. И сразу заскучал. Не привык человек к тому, что может быть и у него свободное время! Все дни просидел за домино – «забивал козла».

Стоит сказать, что именно эта неспособность радоваться жизни, разумно использовать свободное время – яркая иллюстрация искаженности человеческой природы. Человек превращен в какой-то придаток машины, в винтик государственного механизма. При этом подлинная духовность утрачена, разрушены элементарные человеческие связи даже между близкими людьми («Родные люди», 1926 г.).

Рассказы Михаила Зощенко меньше всего предназначены для того, чтобы «позабавить» праздную публику. Постигая «отрицательные миры» своего времени, художник шел от социально-конкретного к общечеловеческому и вечному. Отсюда неослабная, мучительная боль за человека, утратившего в результате преступного исторического эксперимента способность сострадать и любить. Отсюда несомненная причастность Зощенко к гуманистическим традициям русской классической литературы.

«Сатирическое изображение тоталитарной системы в рассказах М. Зощенко»

«...Другая судьба писателя, дерзнувшего вызвать наружу... всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь... Ему не собрать народных рукоплесканий...»

Н. В. Гоголь.

О жизни Михаила Михайловича Зощенко (1895– 1958 гг.) моим сверстникам известно, пожалуй, не так уж и много. Долгие годы творчество этого замечательного писателя находилось под негласным запретом.

Недавно мне в руки попался сборник сатирических произведений Михаила Зощенко «Собачий нюх». Уже первый рассказ «На живца» (1923 г.) вызывает не только смех, но и наталкивает на серьезные размышления о том, какой режим установился у нас после октябрьского переворота. А содержание ведь самое незамысловатое. В прицепном вагоне трамвая сидит «гражданка в теплом платке». Рядом с ней лежит пакет. Рассказчик, хорошо знакомый с нравами улицы, советует: «Мамаша! Гляди, пакет унесут. Убери на колени». А гражданка только сердито смотрит на доброжелателя, палец к губам прикладывает и, наконец, не выдержав, обрушивается на спутника: «Сбил ты меня с плану, черт такой... А может, я нарочно пакет этот отложила... Может, я вора хочу на этот пакет поймать...». Вдумаемся в смысл сказанного. Старуха не просто уверена, что вокруг кишмя кишат воры и жулики, но хочет, чтоб все воровали, чтоб можно было поймать человека и сдать «куда следует». Тут уже азарт доносительства. А уж какая радость, когда удается кого-нибудь «заловить»! «Давеча дамочка вкапалась... Молоденькая такая, хорошенькая из себя. Гляжу я – вертится эта дамочка. После цоп пакет и идет... А-а-а, говорю, вкапалась, подлюга...».