Читать интересную книгу 100 знаменитых символов советской эпохи - Андрей Хорошевский

Стиляги

«— Теперь вы знаете, что такое стиляга? — спросил сосед-студент. — Как видите, тип довольно редкостный, а в данном случае единственный на весь зал. Однако находятся такие девушки и парни, которые завидуют стилягам и мумочкам.

— Завидовать? Этой мерзости?! — воскликнула с негодованием одна из девушек. — Мне лично плюнуть хочется».

Действительно, откуда появилось это странное словечко в русском «советском» языке? Кто такие «стиляги»? Люди, в которых «плюнуть хочется», или, как с презрением писал в журнале «Юность» некий шестнадцатилетний школьник, «это, в большинстве своём, пустые и легкомысленные, самолюбивые и тщеславные люди, которые за неимением других средств выделиться, таких как наличие глубокого ума, целеустремлённость, весёлый характер и прочее, нашли выход в одежде»? А может, это первые советские диссиденты, люди, не побоявшиеся сделать вызов обществу, более двадцати лет гниющему под неусыпным оком усатого вождя? И что для стиляг было главное — отличаться от серой толпы в одежде или всё-таки в образе мысли, ином взгляде на окружающую действительность?..

В 1948 году в журнале «Крокодил» появился фельетон некоего Беляева, отрывок из которого приведён в начале этой статьи. В этом опусе осуждались молодые люди, которые, по мнению автора (точнее, по мнению тех, кто «заказал» Беляеву этот фельетон), преклонялись перед западной музыкой и позволяли себе одеваться не так, как одевалась основная масса «правильной» советской молодёжи. «Плечи его рыжего костюма стали в два раза шире от ватных подкладок, шляпа была зелёная с длинным ворсом, на ногах ярчайшие жёлтые полуботинки на сверхтолстой подошве, и вообще весь вид его свидетельствовал о преуспеянии…» — писал Беляев. А в те годы «Крокодил» был не просто журналом, это был главный сатирический рупор Коммунистической партии, ведь издавался он не где-нибудь, а под крылом газеты «Правда» в одноимённом издательстве.

Старт «великому почину» был дан — каждая центральная, республиканская, городская, сельская и стенгазета типа «Не проходите мимо!» считала своим долгом опубликовать «разящий» материал, обличающий стиляг. Появился даже особый вид карикатуристов, специализировавшихся на изображении стиляг и придумывавших им нелепые имена вроде «Мумочка» или «Бубочка».

Вскоре вся страна знала, как выглядит стиляга и по каким внешним признакам можно отличить эту «опухоль на теле советского общества» от достойного молодого человека, «верящего в идеалы коммунизма». Длинный пиджак, невероятно узкие брюки, которые перед одеванием приходилось смазывать мылом (иначе натянуть на ногу их было невозможно), обувь на толстой подошве, получившая в народе название «ботинки на манной каше», большой «кок» на голове, борода или тонкие «усики-мерзавчики», тёмные очки.

«Сегодня слушает он джаз, а завтра Родину продаст»: кроме одежды, стиляги отличались тем, что слушали другую музыку и танцевали по-своему, «по-стильному». Известный джазмен Алексей Козлов, в молодые годы сам бывший стилягой, писал в своих воспоминаниях: «Я хорошо помню, что само слово „стиляга“ на практике стали применять к тем, кто на школьных или студенческих вечерах, а также на обычных танцплощадках отваживался танцевать „стилем“, в отличие от разрешённых вальса, польки, па-де-граса или па-де-патинера. Даже фокстрот и танго, в предвоенные годы бывшие широко распространёнными в официальной советской жизни, в период послевоенной „холодной войны“ стали нежелательными. Но у различных мелких комсомольских или партийных надзирателей, обязательно присутствовавших на танцевальных вечерах, они не вызывали такой ярости и испуга, как неизвестно откуда взявшиеся „атомный“, „канадский“ или „тройной Гамбургский“ стили».

Почему же джаз, фокстрот, танго, вообще любая современная западная музыка и танцы вдруг стали так неугодны официальной пропаганде? В те годы в советском искусстве господствовал социалистический реализм, который требовал от любого творческого человека «правдивого, исторически конкретного изображения действительности в её революционном развитии». Как говорил один из главных идеологов Советского Союза Андрей Жданов, «продолжительное общение с социалистическим искусством может превратить даже эгоистичного капиталиста в беззаветного строителя коммунизма». Правда, в жизни получалось совсем наоборот, значительная часть общества, прежде всего молодёжь, стремилась если и не полностью перенять западный образ жизни (в тех условиях это было невозможно в принципе), то хотя бы подражать ему или же создать свой особенный стиль, а это никогда не приветствовалось тоталитарным режимом. Однако приблизительно до 1946 года в Советском Союзе показывали, например, некоторые американские и трофейные немецкие фильмы, и весь советский народ смотрел «Серенаду Солнечной долины», где играл один из самых популярнейших джазовых коллективов в мире — оркестр Гленна Миллера. И в этих фильмах была та самая «другая» жизнь, да и джаз был вполне нормальным явлением, вполне законно существовали свои доморощенные джазовые коллективы. И вдруг влияние западной культуры «стало отравлять массы», а джаз, по выражению всё того же Жданова, был объявлен «буржуазной, декадентской музыкой». Причиной тому послужила начавшаяся в конце сороковых годов борьба с космополитизмом, а также «холодная война» с Западом. Вообще, любой власти, которая не может обеспечить своим гражданам нормальный уровень жизни, нужен враг, на которого можно свалить все неудачи бездарного режима. Сталинизм нуждался во «вредителях» и «врагах народа», ведь они «были виноваты во всём». А в культурной жизни такими «врагами» стали стиляги.

Стиляга — в потенции врагС моралью чужою и куцей, —На комсомольскую мушку стиляг;Пусть переделываются и сдаются!

И брали на мушку, воспитывая ту самую «классовую ненависть»: ведь первыми стилягами были дети элиты. «Золотая молодёжь» могла позволить себе то, о чём не могли даже мечтать простые парни из рабочих кварталов, а значит… Агрессивное большинство всегда не любит тех, кто чем-то от него отличается, причём в лучшую сторону. «У тебя есть то, чего нет у меня, ты выглядишь иначе, чем я и мои товарищи, и, значит, ты чужой». И постепенно презрительным словом «стиляга» стали клеймить всех, кто позволял себе отличаться хоть чем-нибудь от серой толпы. С точки зрения советской идеологии, стиль стал принадлежностью западной, а значит, враждебной культуры. И мысль эту советская пропагандистская машина усиленно вбивала в сознание масс. В «борьбе» со стилягами стали принимать участие даже дети. Известный актёр Евгений Стеблов вспоминал, как его одноклассники преследовали девочку, вся вина которой была в том, что она надела элегантный берет: «После уроков поджидали её на улице всем классом и, как появилась, обступили плотной толпой. Она недогадливо улыбнулась растерянными глазами. В ответ молчание, тишина. Вдруг кто-то срывается в выкрик: „Стиляга! Стиляга!“ — с энтузиазмом подхватывает толпа. Я из толпы поначалу не понял, в чём дело, но вот уже сорвали с неё берет и перекидывали, словно мячик, когда она тщетно пыталась поймать его, затем не выдержала — побежала. Толпа вроссыпь с криком за ней: „Стиляга! Стиляга!“… Её гнали до самого дома. Она заплакала лишь у подъезда… Тогда, помешкав, сжалились, вернули затоптанный новый берет, только предупредили — не напяливать на себя больше иностранные вещи».

Стиляги были для власти неудобны ещё и тем, что они совершенно не интересовались политикой, игнорировали комсомольские собрания, они не были озабочены борьбой за счастье трудящихся всего мира. Настоящий стиляга вообще по сути своей индивидуалист, а по образу мыслей — свободный человек. Для стиляг главным в жизни было узнать об окружающем мире, о культуре других стран, узнать больше того, чем говорилось в официальных источниках информации. И конечно, музыка. Джаз, буги-вуги, а позже и рок-н-ролл были для настоящих стиляг смыслом жизни, и даже смерть они не представляли без любимой музыки. Как пелось в одной из песенок:

Как стилягу хоронили, шесть чувих за гробом шло,И три джаза громко выли, громко выли рок-н-ролл.Как стилягу хоронили — плакали подруги.На могиле два оркестра дули буги-вуги.

У них был даже свой язык, малопонятный для окружающих. «Крутые чуваки встретились на Броде, закадрили чувих, а затем ехали на моторе на хату, где шёл процесс. Там танцевали стилем и выпивали всякие редкие напитки». Тем, кто был стилягой, этот текст понятен без перевода. Для тех же, кто с языком стиляг не знаком, расшифруем: «Стильные молодые люди встретились на Бродвее, познакомились с такими же стильными девушками, поехали на такси на отдельную квартиру, оставленную на какое-то время родителями, уехавшими на дачу или в отпуск, где прошла вечеринка со стильными танцами под джаз или рок-н-ролл». Бродвей, конечно, был не тот, что в Нью-Йорке, а в каждом крупном городе свой. В Москве, например, «Бродвеем» назывался отрезок улицы Горького (ныне Тверская) от Пушкинской площади до гостиницы «Москва». Бродвей был излюбленным местом «тусовки» стиляг. Правда, это же место было «излюбленным» местом милиции и народных дружин. Отловленных стиляг препровождали, как правило, в «полтинник», то есть в 50-е отделение милиции, где обычно обрезали брюки и галстуки, иногда состригали кок. Дальше следовали оргвыводы. Стиляг, если они не были застигнуты за каким-то противозаконным делом, например, за фарцовкой, в тюрьму обычно не сажали. Однако из комсомола и института молодой человек или девушка вылетали практически гарантированно, если, конечно, не было прикрытия со стороны высокопоставленных родителей.