Читать интересную книгу Рассказы - Владимир Елистратов

— Не волнуйтесь. Он спит.

— С открытыми глазами?! — почти хором спросили тёща, тесть и жена.

— Да, — она закрыла Михалычу глаза, и тот стал вылитым покойником. — У него просто нет сил их закрыть.

Проснулся Михалыч через сутки. За двадцать четыре часа он даже не переменил позы, даже не выпустил из рук стопаря. Пару часов постонал, как мама двойни, потом выпил два литра воды и ушёл в завязку на месяц.

И вот мы опять отгадывали кроссворды на кухне Михалыча. Отгадывали, пока не произошло очередное предзавязочное событие.

Началось всё с того, что пару месяцев после всей этой вискиады Михалыч решил начать новую жизнь.

Он продал свой старый «Жигуль» и, взяв кредит, купил русского народного коня корейской сборки, вернее, наоборот. «Daewoo». В народе — «девушка». По этому поводу он пригласил к себе в Калязин меня и свою троюродную сестру Тоню, с которой дружил с самого детства. Мы сели в Михалычеву, как он выразился, «тачанку-кореянку» и поехали к Михалычу.

Приехали. Обмыли покупку. Я подарил ему чехлы для сидений, а Тоня — иконку для машины. Иконка со Святым Владимиром. Как раз был конец июля, вроде как оберег на именины Владимиру Михалычу. Иконка маленькая, но ценная, начала двадцатого века.

Утром Михалыч довёз нас с Тоней до калязинского автобуса-экспресса на Москву, а сам продолжил обмывать покупку. Дальше дело было так.

Вечером у Михалыча обмывалово кончилось. Оставались заначки, но вспомнить, где они, Михалыч уже не мог. Надо сказать, что Михалыч обнаруживал некоторые свои заначки только через несколько лет. До сих пор Михалычева жена то и дело обнаруживает его схроны конца девяностых. Народ у нас на это дело гениальный.

Научился заначивать Михалыч у своего приятеля, работавшего суфлёром в театре. История про этого суфлёра известна. Может быть, вы её слышали.

Суфлёр этот был гениальный: помнил тексты всех пьес наизусть. Но пил. И часто к середине спектакля засыпал. Или (что хуже) начинал хулиганить: подсказывал не тот текст, сам что-то выкрикивал и т. д. Поэтому перед спектаклем его лично и суфлёрское место обыскивала вся труппа.

Всё обыщут, как в аэропорту Бен Гурион, он всё равно пьяный. Чудо.

Так что он удумал… Он смастерил два кармашка в краях занавеса. И клал туда две чекушки. Перед антрактом дают занавес — и чекушки доставляются прямёхонько в суфлёрскую будку. несколько лет его не могли на этом поймать.

В общем, не нашёл Михалыч заначки. А продолжать банкет надо. Что делать? Очень просто. От дачи до магазина по бетонке три километра. Гаишников на бетонке нет, потому что им там ничего не светит.

Пошёл дождь. Ливень. Ливень угрожающе нарастал, но Михалыч, не замечая его, буквально дополз до машины и — поехал. А надо сказать, что, если его даже внести мертвецки пьяным овощем в машину — он поедет. И, что интересно, доедет. Этому Михалыч научился в Египте, в Каире, а потом в Хургаде, когда работал там на строительстве прорабом. Наши в Египте ездят в любом состоянии, потому что египетские полицейские, наверное, просто не понимают, что такое пьяный водитель. Страна-то мусульманская.

Странная, впрочем, страна. В Турции за такое — тюрьма, в Эмиратах могут публично высечь розгами. А египтяне не замечают и всё. Может быть, просто привыкли к русским.

И вот Михалыч в состоянии, так сказать, сивушно-овощного рагу помчался по бетонке за продолжением банкета.

Ливень усиливался. Дождь шёл так густо, что казалось, будто вода льётся не сверху, а словно бы стоит, как на дне моря. И, как гигантские водоросли или кораллы, шевелились за окном «девушки» деревья в пепельно-синем гудящем дождём мареве вечера.

Окосевший Михалыч, словно капитан Немо, мчался на сто узлов в своём корейском Наутилусе в магазин. На одном из поворотов бетонки образовалось что-то вроде глиняного оползня. И Михалыча не то, что занесло, его унесло.

«Унесенная ветром» кореянка собрала все деревья, два раза перевернулась и к верху брюхом легла в каком-то туманном мшистом черничнике.

От машины не осталось ничего. Буквально — ничего. Как говорится, груда железа.

Михалыч же, который «заблаговременно» забыл закрыть дверь, выпал из своего подводного аппарата сразу. Ни одной царапины, только вся рожа в красной глине.

Мало того, что пьяным, как известно, везёт. Тут еще и наследственное.

Отец Владимира Михайловича, Михаил Владимирович, работал в 30-х годах в колхозе трактористом. Однажды он напился, сел в трактор и поехал за добавкой. По дороге, в поле, где колосились яровые, он заснул и выпал из трактора. Педаль газа переклинило, и трактор долго ездил задумчивыми кругами, овалами, знаками вечности и бесконечности по яровым вокруг Михаила Владимировича. Все яровые были загублены. Целым остался только Михаил Владимирович. Ни единой царапины. Прожил он до восьмидесяти девяти лет. Вероятно, карма.

Ну так вот. Михалыч долго, ничего не понимая, бродил на четвереньках вокруг самого себя, как тот самый трактор, и к полуночи приполз домой.

Утром, проснувшись, Михалыч стал вспоминать, что с ним было вчера. Он не помнил ничего. Кроме того, что где-то оставалась заначка. Заначка была нужна, чтобы вспомнить остальное. Это, кстати, Михалычев афоризм, который я рекомендую всем запомнить: «Вспомни, где заначка, и ты вспомнишь остальное».

Нечеловеческим усилием своего мозгового студня Михалыч вспомнил, что заначка находится в конуре пса Бублика, с которым он вчера долго целовался перед отъездом.

Бублик спокойно лежал в конуре, положив морду на трёхсотграммовую заначку. Обзаначившись, Михалыч минут десять поикал, вспомнил всё, внутренне взвыл и пошёл искать разбитую машину.

Нашёл. Полчаса порыдал в безмолвно-влажном черничнике, стоя на коленях в сыром мху. Порылся в куче железа, которая ещё вчера была его заповедной мечтой. Не нашел ничего целого, кроме иконки.

И тут Михалыч, добив заначку, которую цепко хранил в кармане, позвонил по мобильнику Тоне. Он рассказал ей всё:

— Ну и что же твоя хвалёная иконка! — орал в трубку Михалыч. — У меня вон вся машина в гармошку! И кредит ещё отдавать!..

Тонина трубка некоторое время молчала, а потом тихо проговорила:

— Ты сам-то, скот везучий, понял, что сказал?

Михалыч сел задом в мох и долго думал. Поняв, он встал и побрёл обратно.

С тех пор он в завязке.

И вот мы сидим и снова отгадываем кроссворд.

— Египетский курорт на «хэ», — прочитал Михалыч. — Вот уроды! Не на «хэ», а на «кэ».

— Почему на «кэ»? Хургада это, небось. Там, вроде и других курортов-то нет.

— Какая Хургада! Давно уже — Красноморск. Там русских больше, чем людей. Читаем дальше. Кавказский алкогольный напиток — четыре буквы, вторая «а»… Да что они, сговорились, что ли, алкаши кроссвордные!

— Чача.

— Сам знаю. Ча-ча. Без тебя как-нибудь обойдёмся, сократик-елистратик. Очки протри, а то вон вспотели от натуги. С другого конца беру. Семь по вертикали: типично российский грех. На «пэ». Гм… Это про педерастов, что ли?

— Пьянство, — говорю я.

Молчание.

— А он смертный? — робко спросил Михалыч.

— Кто?

— Ну… грех-то этот…

— Нет.

— А зря, — пробурчал Михалыч. — Ладно. Хватит, тёзка. Завтра доотгадываем.

Вот он, вечный русский кроссворд. Кроссворд не на жизнь, а на смерть. Живёшь, как будто сон смотришь. С открытыми глазами. И сил нет глаза закрыть, до чего интересно. И — жутковато…

Мамахуана доминикана

На другом полушарии земли, в далеком Карибском море, есть остров Гаити. На острове Гаити находятся две страны.

Одна, на западе острова, так и называется — Гаити. Это самая бедная страна на земле. Дело в том, что чернокожие гаитянцы, потомки африканцев, завезенных сюда белыми, перебили и выгнали всех белых. Буквально — до одного. Полная победа над эксплуататорами-империалистами. Такого в мире не случалось больше нигде. Хоть сотня, хоть десяток белых империалистов оставалось и в Эфиопии, и в Конго, и в Нигерии, и где угодно. А в Гаити — полная тишина с белыми. И тут же, через несколько недель, страна стала самой бедной в мире. Статистика — почти неправдоподобная. Могу ошибиться, но на гаитянца приходится где-то пара долларов в месяц.

И расизм тут не при чем. Просто, во-первых, чернокожие рабы с плантаций не умели и не умеют ничего, кроме как рубить тростник мачетой. А заодно и белые бОшки. И, во-вторых, каждый гаитянец свято верит в вуду и хочет иметь своего личного зомби, а сам работать не хочет.

О вуду и зомби в, конечно, слышали. Все это чисто гаитянские дела. Я лично знавал одного… нет, даже нескольких зомби. Но об этом чуть ниже.

На востоке острова Гаити находится совсем другая страна — Доминикана. В Доминикане вполне приличный уровень жизни. Там много веселых креолов, негров и белых. Там пьют ром и курят травку. Кругом сидят растаманы в разноцветных желто-красно-зеленых полосатых шапочках. У них левый и правый и глаз совершенно независимы друг от друга, как у хамелеонов. Сидят, к примеру, три растамана — черный, белый и соевый, как батончик. У черного — синие косички-дреды, у белого — зеленые, у соевого — фиолетовые. И шесть разноцветных глаз задумчиво смотрят в разные стороны.