— Он, — говорю я.
Человек тут же роняет чашку и с громким топотом исчезает за поворотом.
— Стойте! — орет гранд-капитан, бросаясь за ним. — Стойте! Вы свою чашку уронили!
— Ничего, это к счастью! — доносится издалека. Хлопает дверь лифта.
И тогда начинается погоня.
За свою жизнь я десятки раз участвовал в погонях, правда, не за людьми. Должен признать, что гоняться за животными и животнорастениями куда интереснее. За людьми очень уж бессмысленно получается. Сначала мы с Феем бежим вперед, потом назад, потом снова вперед, пробегаем коридорное ответвление к лифтовому залу, потом возвращаемся, наталкиваемся на коляску с милой старушкой, сплошь усыпанной декоративными мухами, отнимаем у нее коляску (старушка кричит, мы тяжело дышим), на полной скорости проскакиваем все двадцать четыре лифтовые шахты, останавливаемся, кидаемся к лестнице, бросаем коляску и бежим вниз в ужасающем темпе, Фей теряет ботинок, я подбираю, спотыкаюсь о Фея, и мы оба падаем — но уже на первый этаж. Я вскакиваю. Фей неподвижен.
Мне надо бежать, но совесть не позволяет оставить лежащего. Я наклоняюсь над ним. Он жив, он старательно смотрит в пол, роется в карманах и не обращает на меня никакого внимания.
— Вам помочь?
— Продолжайте преследование, — упрямым героическим голосом говорит Фей, вытаскивая из кармана вокс. — Оставьте только ботинок, там… Мне надо отдать несколько важных распоряжений.
Я кладу рядом с ним тяжелый полицейский ботинок, похожий на какой-то из древних танков, и начинаю проталкиваться сквозь толпу любопытных. Чего-чего, а любопытных везде хватает.
— Кого ловят? — спрашивают вокруг. — Кого поймали? Душителя? Врага? Ведмедя? Неужели снова чистят ряды?
— Пустите! — рычу я.
Толпа пытается расступиться. Я внушаю ей опасения.
Через полминуты все здание содрогается от внезапных истошных звуков боевой сирены. Все коридоры и залы в мгновение ока заполняются вооруженными полицейскими. Вспыхивает и тут же подавляется паника.
Полицейские совсем не похожи на Эриха Фея, борца за городское спокойствие. Они вежливы, но непреклонны. И деловитостью очень напоминают земных муравьев. Не поймешь, что они делают, если следить за кем-нибудь одним. Вот он целеустремленно шагает вперед, легонько отодвигая зазевавшихся пассажиров, потом, когда цель, ясная ему одному, наконец достигнута, сворачивает на девяносто градусов и продолжает преследовать неизвестно кого, изредка сталкиваясь с коллегами. Шаг у них быстрый, размеренный, на стиснутых, как зубы, лицах — озабоченность и напряжение. Работа в разгаре.
Но я не имею возможности понаблюдать за одним каким-нибудь полицейским — в дальнем конце зала, у входных дверей, мелькнула в толпе голова официала-общественника.
— Вот он! — кричу я.
Сразу несколько полицейских вырастают передо мной.
— Это почему вы шумите в общественном месте? — угрожающе спрашивает один. — Ваше досье, пожалуйста!
— Я его увидел! Вон там, у входа!
— Кого? — нестройным хором спрашивают полицейские.
— Да официала же! Того, кого вы ищете!
— Где?
— Да вон там, у дверей! Только что был, — нервничаю я. — Скорее, упустим!
— Не беспокойтесь, все выходы перекрыты, — это уже на бегу. — Р-р-разойдись!
И в тот же момент динамики космопорта врываются жутким ревом:
— Гражданам пассажирам! Спокойствие! Всем оставаться на местах!
Сквозь проклятия, крики и визги мы плотной группой тараним толпу, и толпа в кровавой панике распадается на две, образуя широкую улицу почти до самых дверей. Граждане на Галлине, как видно, порасторопнее полицейских: два-три блюстителя, не уразумевших, что предложение разойтись относится и к ним тоже, сбиты с ног и с пугающей неподвижностью (вижу боковым зрением) распластаны на мозаичном полу — такое впечатление, что ими получен строжайший приказ лежать и не шевелиться. В мгновение ока мы оказываемся у выхода, телами вскрываем тяжелые, живописного стекла, двери, вылетаем наружу. Снаружи мы наталкиваемся на плотную цепь охранения. Охранники и не думают нас пропускать. Они стоят перед нами, как строй вратарей, чуть согнув колени и подавшись вперед. Сцепившись локтями, они вглядываются из-под надвинутых козырьков в наши лица; мы врезаемся в их строй тяжелым снарядом, выбиваем три звена, оказываемся снаружи и только потом тормозим. Тяжело дыша, полицейские оглядываются. Цепь охранения уже восстановлена, как будто никто никогда ее и не прорывал.
— Здесь его нет, — уверенным тоном говорит один полицейский.
— Как будто и впрямь нет, — нерешительно подтверждает второй, вглядываясь в темноту и жуя.
— Да не как будто, а точно!
— И впрямь, как будто и точно.
Первый возмущенно разводит руками и поворачивается ко мне:
— Что будем делать?
Похоже, я признан за старшего. Да не похоже, а точно. Похоже, что и точно.
— Как что делать? — говорю я. — Возвращаться и искать. Конечно, здесь его нет. Не мог же он через оцепление.
— Куда возвращаться-то? — без особого энтузиазма осведомляется любитель точности. — Назад-то не пустят.
Я резко его осаживаю:
— То есть как это не пустят? Это что еще такое?
Тогда все участники тарана обступают меня и с громадным воодушевлением начинают меня убеждать, что назад пути нет, что цепь нас не пустит, что разбить ее можно, только взяв разгон, а где ж его взять, этот разгон, когда вокруг газоны одни, и дороги для машин, и тьма проклятущая, и что того, кого ищут, и без нас найдут (почти наверняка найдут, да не почти, а наверняка, ага, почти наверняка наверняка), никуда он, голубчик, не денется, и не таких вылавливали, рассказать — не поверю, а смена у них давно кончилась, и виданное ли дело, столько народу на одного какого-то штатского бросать, добро бы еще отверженца или безнадежника, а то самого простого душителя, и что если я прикажу им сейчас назад, то они за себя не ручаются, и вообще не по-человечески это, люди-то устали, ночь на дворе, и было бы лучше, если бы я шел своей дорогой и к занятым людям не приставал, не мешал им выполнять свой служебный долг и охранять городское спокойствие, весьма хрупкое очень, лучше бы я им спасибо сказал, что из космопорта вырвался, еще неизвестно, когда оттуда выпускать станут, сказал бы спасибо-то, пока цел.
— Верно говорите, ребята! Ишь, развоевался от нечего делать! — раздался из неподвижной цепи голос, и тут же ему вторит другой, с командной ноткой:
— Охраняющий Скваль! Два ночных дежурства вне очереди!
— Да за что? — ноет Скваль.
— Пад-твердить!
— Подтверждаю: Сквалю два ночных дежурства вне очереди.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});