Сьюки, Гейл, баронесса и Другая взяли вилки и приступили к своим кресс-салатам, лесным грибам, грецким орехам и свежим травам, спрыснутым красным винным уксусом. Они пришли сюда с первой встречи директоров заново образованного правления "Кармен Косметикс". Показатели прибыли были такими же блестящими, как алмаз на пальце Гейл или брошь от Картье в виде одноногого розового фламинго на ажурном лацкане кожаного с изящной шнуровкой жакета баронессы. Что касается Великого Могола на пальце Фредди, то он был таким большим, что вообще не блестел.
— Не понимаю, зачем нужны в нашем правлении все эти напыщенные ничтожества с Уоллстрит? Во всей этой шайке нет ни одного по-новому мыслящего или просто симпатичного человека. Да один Гарсиа знает о косметике в сто раз больше, чем любой из них, — скривила губы Фредди.
— Дорогая, миром правят женщины, но крутят его мужчины, — провозгласила Сьюки.
"Интересно, — подумала она, — правильно ли меня поймут?"
— Вольфи настолько смышлен в коммерции, что мы могли бы обойтись без прочих менее значительных смертных. — Тут Фредди осторожно поглядела в зал поверх огромных солнечных очков, а потом сняла их. Она была уверена, что в своей прежней жизни спала с этим только что прошедшим мимо очаровательным кубинским пареньком-помощником официанта. Она одарила парня застенчивой улыбкой, после чего на всякий случай помахала залу, восхищенному возможностью лицезреть немецкую особу королевской крови, знаменитую и обласканную прессой не меньше, чем принцесса Кэролин или принц Чарлз.
— Баронесса, — мягко вмешалась в разговор Другая. — Я лично нашла ваши воображения относительно нового аромата для Европы просто бесценными! Женщина в Америке и женщина в Европе — это две разные галактики. Совершенно различный уровень вкусов. Как это там сказали: "на каждом континенте своя фауна"?
— Благодарю, Другая, — Фредди встряхнула ослепительной шевелюрой.
— И я прямо-таки захвачена вашей идеей аромата под названием "Дикая природа". Звучит хищно, сексуально и экологически безупречно. — Другая даже покраснела.
— Ах, дикий секс! — ударилась в воспоминания Сьюки. — Звериная непосредственность, атласные простыни, благоухающие свечи, все это занимает минуту, а потом бац! — Она сцепила свои пухленькие маленькие ручки, проницательно изучая Другую. — Ты такое милое дитя! Был в твоей жизни дикий, необузданный роман? Мужчины такие душки, но они могут быть просто животными. — Ну, — вдохновляясь, продолжала допрашивать Сьюки, — ты хоть встречалась с моим лучшим другом сержантом Буффало? Вот мужчина, какие бывало попадались в мое время. Только не обижайся, Фредди, дорогая.
— И не собираюсь, — Фредди налила себе немного вина. Ей уже стало веселее. Нью-йоркская суета и шум начинали вновь завораживать ее.
Другая потупила глаза, сосредоточенно рассматривая тарелку.
— Тетушка Сьюки, да этот самый фараон все свое время проводит с Другой. Так что предлагаю закрыть тему, — сказала Гейл. — Он ключевая фигура в операции "Дымовая завеса" для "Кармен". Благодаря ему нам удалось сохранить репутацию всех заинтересованных сторон.
— Другая, надеюсь на твой хороший вкус в выборе мужчин. Приезжай ко мне в Сент-Моритц на новогодний бал, — искушающе пропела баронесса. — У меня собираются лучшие в Европе молодые люди! — громко, на весь ресторан произнесла Фредди: ей хотелось, чтобы весь зал влюбился в ее голос. Где-то рядом послышался звон: парнишка кубинец опрокинул на пол поднос с хрустальными бокалами. Другая хихикнула.
— Посуда бьется — к удаче. За Зельтцеров! — Она подняла бокал шампанского. Сидящая за соседним столиком компания тоже подняла свои бокалы. Повсюду светились широкие улыбки.
— За Зельтцеров! Ура! Ура!
Гейл, выпив свой бокал с кокой, запустила руку под стол и достала для каждого из своих друзей и партнеров по бизнесу маленький подарок — чтобы чем-то отметить их новый союз.
— Дорогие мои друзья! Благодарю вас за то, что вы нашли время разделить со мной мое счастье и мою радость. Я же своими силами создала кое-что только для вас. "Кармен" не станет выводить на рынок этот особый аромат. Он для вас одних.
— Из личной лаборатории Гейл, — пропела с мягким акцентом баронесса, распаковывая красную обертку.
— Только для нас, ни для кого больше? — Сьюки обожала секреты.
Гейл отвинтила пробку великолепно вырезанного хрустального флакона в форме тонкого алмазного небоскреба с выгравированными рубиново-красными буквами. Запахи аниса, мирры, олеандра, сосновой хвои коснулись обонятельных рецепторов леди. В этом запахе была неуловимая летучесть Нью-Йорка и налет таинственности, горечь перца и средняя нота запаха мужской кожи. Басовая, нижняя нота, была эфирной и сладкой. Шедевр Гейл!
Фредерика, на глазах которой выступили слезы, уловила, что сладость аромату придает экстракт ванили.
— "Сладость мести", — объявила Гейл. — Вот она — поймана в пузырек и может храниться в нем хоть всю вашу жизнь. Она не для продажи, вы можете воспользоваться ею, когда сочтете нужным, но только вы сами.
Четыре леди одновременно втянули аромат. Казалось, зал был окутан этими духами. И действительно, ведь каждый хранил свои воспоминания и лелеял собственную месть. Каким-то образом Гейл умудрилась поймать ее сущность и, как беспокойного джинна, заманила в этот прекрасный сосуд.
— "Сладость мести"! — эхом отозвалось в зале.
— "Сладость мести", — звенели бокалы.
— "Сладость мести"! — Четыре прекрасные леди улыбнулись друг другу. Они изгонят из себя демонов. Жизнь продолжается. А официанты уже несли им свое фирменное блюдо.
* * *
Леди расцеловались и помахали друг другу на прощание, слегка разомлевшие и немножко пьяные после завтрака в ресторане.
Фредерика была совершенно нетранспортабельна. Ее шофер и швейцар с трудом усадили ее в серо-серебряный "Даймлер", по кожаным сиденьям которого, как чертик на ниточке, носился пушистый мальтийский терьер по кличке Флинг.
— Нью-Йорк такое захолустье! — Она помахала своим друзьям кружевным платочком. — В Париже меня пускают с моей любимой собачкой в самые-рассамые рестораны.
Она прижала щенка к себе, и слезы любви, печали и радости хлынули из ее глаз. Она с головой утонула в своем исступлении и в "Сладости мести". Сьюки проскользнула на заднее сиденье автомобиля баронессы. К тому моменту, когда машина подъедет к южной оконечности Центрального парка, она услышит столько свежайших европейских сплетен, что их хватит на две недели для ее колонки, правда, собака наверняка обмочит ее желтое атласное пальто.