-Кланы получат такую виру, - склонил голову Галак. За его спиной зашипел недовольно граф Гисс, но не стал вмешиваться.
-Кланы хотят, чтобы граф алагоров отпустил из-под стражи Броганека из клана Эктуден, и чтобы ты, Галак, передал Броганеку право собственности на женщину Лорбаэн.
-Броганек, как я заметил, и так на свободе, а девчонки я со вчерашнего дня не видел, - проворчал граф, покосившись в сторону Броганека, который стоял справа от Атранека Экмарена. - Соглашайся, Галак.
-Кланы получат такую виру, - повторил Галак.
-Кланы хотят голову Альбероника Эаприна, который оскорбил народ Равнины перед арденом. Перед Старшим, - добавил Атранек со значением.
Задохнулся от возмущения граф Гисс, отказала ему и выдержка, и благоразумие. А Галак... Галак не дрогнул, с места не сдвинулся. Только сказал тем же ровным, усталым голосом:
-Кланы не получат такой виры, Атранек Экмарен. Я предлагаю поединок: либо Альбероник докажет справедливость своих слов одному из ваших воинов, на ваш выбор, либо кланы Равнины смоют нанесенное оскорбление кровью Альбероника Эаприна.
В тени деревьев, откуда вышли недавно Галак и граф Гисс, возмущенно пискнул чей-то тонкий испуганный голос. Пискнул и затих - очень хорошо представлялось, как пищавшему зажали широкой ладонью рот.
-Кланы не согласны на такую виру, темник Галак, - сообщил Атранек после очередного совещания с Броганеком и третьим истонцем. - Альбероник Эаприн - трус и не согласится принять вызов на поединок.
-Значит, тот, кто его вызовет, сможет перед воинами Альбероника назвать его трусом, - тут же ответил Галак.
Воцарилось недолгое молчание. Трое истонцев переглянулись.
-Ты хорошо знаешь обычаи Равнины, темник Галак, - наконец сказал Атранек Экмарен. - Кланы принимают такую виру. Я сам вызову на бой Альбероника Эаприна. А граф алагоров пускай позаботится о золоте и дележе добычи.
-Сколько? - выдавил граф Гисс.
-Сколько сам считаешь достаточной ценой за воинов клана Эктуден, - презрительно обронил Атранек. - Мы уж определим, дал ли ты достаточно, граф алагоров, или пожадничал. Но лучше бы ты не скупился.
Истонцы развернулись и скрылись в кустах.
-Они будут нам подчиняться, Галак? - услышала Лорбаэн, прятавшаяся в тех же кустах неподалеку от места переговоров.
-Им это выгодно, ваше сиятельство. Обычаи Истона не слишком-то строги по части соблюдения договоров с чужеземцами, но я знаю Атранека Экмарена. В уме ему не откажешь, он знает, что за пределами Равнины человек, который держит слово, пользуется уважением.
-Я так и не понял, как ты заставил их остановить бой.
-Не я, ваше сиятельство. Это сделал Броганек.
-Твою мать... теперь я вообще ничего не понимаю.
-Да все тут просто, ваше сиятельство. Броганек считает, что его клан виновен в предательстве. Он лично придет к вашему сиятельству и будет оставаться добровольным заложником до тех пор, пока не убедит ваше сиятельство в том, что они с Лорбаэн говорили правду.
-Не называй при мне этого имени! Ненавижу ее! Ненавижу тот день, когда ты мне ее подсунул!
-Успокойтесь, ваше сиятельство... сколько мы потеряли этой ночью?
-Странно, не находишь? Этой ночью ты вправе требовать у меня отчета... Около трех тысяч.
-И еще примерно столько же истонцев. Враг может торжествовать. Ваше сиятельство, может, я лично вырежу Альберонику Эаприну его поганый язык?
-Не вздумай. Я сделаю это сам... позже. Ступай, Галак. Ты сделал все, чтобы спасти нас, и не говори, что я не признаю своих ошибок. Дальше мы справимся сами, я надеюсь. Отправляйся в путь, твои люди ждут тебя.
-Никуда я уже не поеду, ваше сиятельство. Моя тьма на ночном переходе, идет на северо-восток. Я не успею за ними. Таларик выведет их далеко восточнее моста, тем отвлечет внимание врагов. Таким образом, и в том случае, если нас ждет засада, и в том, если арден говорит правду, мы получим эффект неожиданности и спутаем планы противника. Мне кажется, я больше нужен здесь.
-Только не задирай особо нос, - проворчал напоследок граф, и больше Лорбаэн ничего не расслышала - Галак с графом ушли.
Утром они с Броганеком снова ехали в свите графа Гисса. Там были все те же: и сам граф, и Атранек Экмарен, успевший вызвать на поединок Альбероника Эаприна и объявить его 'обделавшимся трусом' перед полутьмой алагорской тяжелой конницы, которой командовал Альбероник. Ехал там и собственно Альбероник, сегодня старавшийся держаться подальше и от истонцев, и от ардена, лежавшего в своих носилках с закрытыми глазами.
По лицу Старшего чувствовалось, что ему очень плохо. Личный лекарь графа Гисса постоянно хлопотал над ним, но видно было, что облегчить страданья пленника ему не под силу.
Галак ехал рядом с графом. Рассылал адъютантов и посыльных, принимал донесения, вызывал к себе военачальников, одного за другим. Спорил с графом, что-то постоянно ему втолковывал или доказывал. Даже жестикулировал куда интенсивнее, чем обычно, загибал перед лицом графа пальцы, водил руками, изображал в воздухе какие-то схемы... Граф большей частью слушал его, не перебивая.
Оценил наконец, злорадно подумала Лорбаэн, в очередной раз толкая в бок чересчур серьезного с самого утра Броганека в бок.
-Перестань, ралдэн, - не выдержал наконец варвар. - Время для шуток было вчера и будет завтра. Сегодня мы будем драться.
-Нет, ты послушай. Я тут случайно услышала разговор двух воинов из личной стражи графа. Они говорили, что граф велел Альберонику Эаприну сменить личный герб. Раньше у него там был черный единорог, а теперь будет другой зверь. Зверь, которого обычно на гербах не изображают.
-Герб? Что это за штука?
-Тотем. Символ рода.
-И какой тотем будет теперь у Альбероника?
-Кролик. Черный, естественно, в серебряном поле.
Броганек ухмыльнулся.
-Есть звери и трусливее. Кролик - слишком достойный тотем для этого, пачкающего штаны.
Впереди на дороге колыхался лес рогов над шлемами конницы и пехоты Истона. Сзади звенели броней алагоры и дессалии Кагониса. Галак и Атранек Экмарен быстро нашли решение, как сегодня избежать конфликтов между отрядами разных народов. Простые воины не склонны забывать то, что согласны как можно быстрее забыть полководцы. А поводов для склоки можно найти по три десятка на каждый шаг дороги.
Она все не решалась попросить у Броганека топор - у него теперь было два, свой собственный и Брионека, родовой. Потом поняла, что и не решится - вон, вчера все время побоища между алагорами и истонцами мужественно просидела на дереве. Не хотелось ей больше брать в руки оружие. Разве что тогда, когда ненависть ко всем вокруг, выбравшись из памяти, ослепляла ее... девочка очень не хотела, чтобы это повторилось еще раз. Но догадывалась, что в этом не властна над собой. От таких мыслей у нее на душе становилось еще более муторно, чем обычно. И чувствовала Лорбаэн неожиданную зависть к лежащему на носилках ардену, замученному до полусмерти, но спокойному и уверенному в том, что он делает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});