— Мне… мне нехорошо, — Татьяна прислонилась к стене, а через долю секунды начала медленно сползать по ней вниз. Её речь вдруг сделалась бессвязной: — Голова… Какая сильная боль. Не моя… не моя боль…
Бирюк перестал уделять своё внимание дверному замку, безрезультатно ворочая в нем ключи, и, посмотрев на Таню, перепугался — она очень сильно побледнела.
— Воздух… не хватает… — девушка схватилась за горло, окончательно оседая на холодный кафельный пол.
— Таня, Таня! — Бирюк бросился к ней на пол и начал хлопать по щекам. — Это как в тот раз, да?! Да? Скажи!
— Да! — у Татьяны закатились глаза, но она, похоже, всё-таки находилась в сознании.
Вове стало по-настоящему страшно: он будто снова начал проваливаться в тот кошмар новогодней ночи, когда было совершено убийство. Только сейчас он был совершенно один, и некому было ему помочь. Соседей звать нельзя — будет слишком много вопросов. Воспоминания начали возникать перед ним с неестественной яркостью, мешая думать, словно окружая его и наваливаясь со всех сторон: те же симптомы, та же боль; а потом они узнают вдруг, что произошло нечто ужасное. Кто на этот раз? Нет, никто не мог попасть в беду — они все только что разговаривали, только что были рядом. Все, кроме… Антона! Неужели Евген подкараулил его? А потом напал. Нет, это невозможно!
— Кто? Кто на этот раз? — закричал Бирюк, тряся Таню за плечи.
В его голове запоздало промелькнула мысль: с чего он решил, будто беда случилась именно с кем-то из Авалона? Может быть, все произошло как и в тот раз — с обычным человеком? Но тогда это случилось совсем рядом… Неужели Евген снова здесь? Из глубин памяти тотчас пришёл убийственный ответ: это предчувствие. Он знает, что лихо постучалось в знакомую дверь.
— Со мною ничего не случится, — Танин голос вернул Вову в реальность. — Я просто чувствую то же самое. Оставь меня! Помоги другим!
— КОМУ?
— Настя…
Бирюк вскочил, заметался по лестничной клетке, не зная, что делать. Как он оставит Таню?
— Скорее же! — Татьяна оставалась всё такой же бледной, но соображала, кажется, ясно. — Иначе будет слишком поздно!
Вова бросил последний взгляд на свою возлюбленную и, кивнув, побежал вниз.
Настасья должна быть дома. Малиновская сама сказала им только что — она не хочет никуда выходить. Значит, Женя снова пришёл к ней домой — завершить начатое. Воспользовался моментом, пока все отлучились. Бирюк остановился на полном ходу. Если Евген там, одному ему не справиться. Промедлив мгновение, он достал мобильный и начал лихорадочно набирать номер Славы, мысленно молясь о том, чтобы эта мимолетная задержка не стала роковой…
* * *
Малиновская повернула металлическую ручку двери, раздался щелчок, и она вошла в квартиру к Настасье. Да, всё правильно: она сама просила подругу не закрывать дверь на замок — знала, что скоро вернётся обратно с кучей продуктов и руки будут заняты. Не хотелось долго копаться, пытаясь открыть дверь.
— Я пришла! — громогласно объявила Маша в прихожей и, не разуваясь, сразу направилась на кухню. Поставив тяжелый пакет на стул, она начала выкладывать из него всё, что набрала в магазине.
— Настька, иди сюда, помоги мне! — снова позвала Малиновская, но ответом ей была гробовая тишина. — Ты вообще где? — она, так и не поставив на стол упаковку апельсинового сока, направилась с ней в комнату.
— Чего не отзываешься-то? — Мария замерла на пороге, и сок с громким шмяком выпал из её руки: Настасья лежала на полу лицом вниз и не шевелилась. Плотные сине-фиолетовые шторы на окнах были почему-то задернуты, создавая в комнате ощущение глубокого вечера, переходящего в ночь.
Малиновская бросилась к подруге, приподняла Насте голову, убрала волосы со лба; её ещё больше напугало отсутствие хоть какой-то реакции и землистый цвет лица Настасьи. Машка начала в панике пытаться нащупать пульс на руке, но — безрезультатно: с таким же успехом она могла искать пульс у тумбочки.
— Да что здесь… — Мария стала лихорадочно осматривать комнату, пытаясь понять, что именно могло произойти. Ей почему-то не пришла в голову мысль о возможном новом посещении Евгена. На глаза неожиданно попалась наполовину опустошенная пачка из-под лекарства, лежащая тут же, на полу, у одной из ножек кровати. На упаковке виднелась надпись: «Донормил». Это же снотворное! — вспомнила она, и её начал одолевать неконтролируемый приступ страха.
— Ты что, дура?! — заорала Малиновская и принялась изо всех сил тормошить Настю. — Решила с жизнью расстаться? Я тебе дам! Идиотка!
Что делать? ЧТО ДЕЛАТЬ?! Мысли метались в разные стороны, а внезапно напавшая дрожь мешала думать. Человек наглотался таблеток. По сути, это то же самое, что и отравление. Нужно вывести всю эту гадость из организма. Необходимо вызвать рвоту. Маша с огромным трудом начала вспоминать то, чему их когда-то учили в школе на уроках ОБЖ: повернуть голову набок, чтобы человек не захлебнулся, засунуть отравившемуся пальцы в рот, надавить на корень языка.
Малиновская развернула Настину голову так, чтобы было удобнее, с силой разжала ей челюсти и, запустив два пальца в рот, надавила на язык. Секунда, другая, третья… никакой реакции. Ещё раз. Что-то заклокотало в Настином горле, и внезапно её начало обильно тошнить на ковер. Маша не успела убрать ладонь и зажмурилась, ощущая, как рвотные массы потекли по её руке. Настасью тошнило. Ещё раз. И ещё. И ещё.
В коридоре раздался топот множества ног, и в комнату ворвались Бирюк, Слава и Семён.
— Что здесь… — Вова замер, глядя на содрогающуюся в рвотных позывах Настю и поддерживающую её Малиновскую.
— Парни, умоляю, скорее! Там, на кухне, в нижнем ящике под мойкой — активированный уголь! — крикнула Машка.
Сеня бросился на кухню. Слышно было, как он ищет необходимое, звеня ложками и вилками, переворачивая все содержимое буфета вверх дном.
— Воды! — вдруг прохрипела Настя. Невнятность, с какой она это произнесла, напугала всех ещё больше.
— Быстрее! Чего там копаться? — заорал Бирюк, но Сеня уже бегом возвращался в комнату, неся пачку с углём.
— Да нет же, размешайте его в воде, идиоты! — запричитала Малиновская. — Она подавится таблеткой!
Сеня снова унёсся на кухню.
— Поднимите её! — скомандовала Маша Славе и Бирюку. — Нужно отнести её в ванную, потому что её снова будет тошнить.
Ребята быстро подхватили с пола бледную, плохо соображающую Настасью, и потащили под руки в ванную комнату. Семён уже был тут, подавая наполненный стакан.
— Глотать сможешь?
Получив от подруги что-то слабо похожее на кивок, Маша начала вливать ей в горло столько растворенного в воде угля, сколько она могла выпить. Больше всего она боялась, чтобы Настя случайно не захлебнулась. А потом ту снова начало тошнить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});