В оценке экономической жизни России оставались еще такие вопросы, как международная торговля, потребность в иностранных кредитах и в целом зависимость от западного мира. Ответить на них довольно просто, если только человек способен мыслить.
Несмотря на различные тогда прогнозы иностранных авторов, с полной уверенностью говорили, что Советский Союз после окончания войны зависеть от внешнего мира не будет, так как в состоянии решить такие проблемы, как реконструкция страны, национальная оборона и повышение жизненного стандарта населения, за счет своих собственных ресурсов. Правда, пройдут долгие годы, прежде чем эти цели будут достигнуты.
Естественно, советские лидеры были бы довольны получить соответствующую помощь от западного мира на выполнение этих задач. Но заинтересованы они будут не в деньгах, а в оборудовании и товарах. Кредиты же заинтересуют их лишь в том плане, насколько они позволят импортировать необходимые им в данный период времени вещи и продовольствие. Если они смогут выполнить основную часть своей импортной программы, с учетом возможностей транспорта и абсорбции, за счет иностранных кредитов, они не промедлят воспользоваться этим. Тогда они не будут даже опасаться, что их положение в качестве должников (дебиторов и кредиторов) в течение 10, а то и двадцати лет может оказать какое-то отрицательное влияние на их международное положение. Из опыта своих отношений с Германией в 1932-м и 1933 годах, когда немцы выдали им значительные кредиты, они сделали вывод: чем больше они должны западному миру, тем больше западные капиталисты заинтересованы в их финансовом благополучии и не хотели бы видеть их банкротами в международных делах.
Если кредиты они не получат, то, вероятно, используют для обеспечения импорта свои резервы в золоте и валюте, которые оцениваются от 1,5 до 2 миллиардов долларов. Насколько я понимаю, они не слишком-то дорожат золотом, учитывая лишь его утилитарную ценность. И вряд ли они рассматривают его в качестве мерила стоимости в международных финансах. Думаю, что их даже удивляет наша готовность к обмену предметов потребления на то, что имеет лишь утилитарную ценность. Поэтому они, по всей видимости, пойдут на обмен своего золота в больших объемах на то, что посчитают нужным.
В определенной степени их импорт будет, естественно, оплачиваться экспортом. В случае, если по каким-то причинам золото и кредиты отпадут, они увеличат экспорт сырья – в первую очередь лесоматериала и нефти, к чему они, собственно, приступили еще в 1930 году. В независимости от экспортно-импортного баланса они будут стараться использовать свой экспорт в политических целях – в соседние с ними азиатские и европейские страны. Можно полагать, что пропорции эти будут весьма высокими. Однако размеры экспорта, скорее всего, будут зависеть от вопроса обеспечения импортной программы. Повторюсь, что они определится иностранными кредитами, торговыми переговорами и золотом.
Имея в виду торговые отношения с Россией после войны, американцам следует исходить из следующих соображений:
1. Россия не будет зависеть от международной торговли.
2. Россия даже в целях улучшения международной торговли не передаст Западу то, что посчитает жизненно необходимым и наиболее важным для обеспечения собственной безопасности и прогресса.
3. Россия с удовольствием примет любые инвестиции и кредиты, которые позволят ей обеспечить импортные поставки без незамедлительных капиталовложений.
4. Какие бы кредиты ни были ей предложены, Россия в состоянии понять, что иностранные государства, поступая так, преследуют собственные интересы. Более того, на некоторые акции она и не пойдет, чтобы не допустить возникновения чувства благодарности и сентиментального восторга у русского народа, которые могут ослабить его привязанность к собственному правительству.
В условиях войны и мира, при наличии драмы, переживаний и страданий, в России все же развивалась духовная жизнь народа. И это, пожалуй, наиболее важное и загадочное из всего того, что происходило в Советском государстве. А важно это потому, что уже в ближайшее время определило силу и характер национальных достижений и влияния России на остальной мир. Загадка же в том, что происходило оно по своим собственным законам, которые подчас непонятны даже в Кремле.
Осознавала ли это Москва, сказать не могу. Видимо, однако, она все же пыталась контролировать эту сторону российской действительности. Однако руководящего взгляда из Кремля явно недостаточно для оценки того, что реально, а точнее, духовно происходило в душах людей. Когда приказано, народ аплодировал довольно добродушно и весело, но питал отвращение к показному проявлению ненависти и возмущения. Русский народ формировался в течение многих веков, что наложило несомненный отпечаток на его национальное самосознание. В отличие от народов Запада русские могли скрывать свои чувства добродушно и снисходительно – без негодования и возмущения, без нетерпимости. Так что сила Кремля выглядела в этом свете довольно сомнительно.
Исходя из вышеизложенного, я все же не сказал бы, что народ всецело был недоволен политикой правительства. Однако когда оно пыталось вникнуть в ту субстанцию, которую я не побоюсь банальности и назову «русской душой», то народ спокойно и весьма вежливо уходил от задаваемых вопросов, говоря притворно застенчиво: «А что, конечно» – в результате чего эмиссары правительства не совсем были уверены в значении сказанного.
Даже 15 лет негативного отношения режима к русской классике не повлияло на то, что Лев Толстой оставался самым читаемым писателем в Советском Союзе.
Так же и в области театра 15 лет коммунистических экспериментов отбросили драматическое искусство назад к консерватизму, в результате чего МХАТ стал проповедником модернизма на русской сцене.
Церковь в народе не подвергалась серьезной критике и не вызывала возмущения, а в годы военных невзгод получила даже передышку в гонениях со стороны режима. По воскресным утрам толпы женщин осаждали Новодевичий монастырь и семинарию, хотя и находившуюся под государственным контролем, но все же религиозную, когда ворота в древних стенах монастыря открывались для посещения. В самых различных местах мы видели русских людей, спокойно и благочестиво направлявшихся в церкви, возвращаясь к явлению, сыгравшему большую роль в их духовном и культурном развитии, прерванному неистовой и самонадеянной революцией. Мы видели, как они снова хватались за ту нить, которую было бросили. И мы видели, как Кремль с большим неудовольствием и не сразу прекратил сопротивление такому развитию событий. Почему же? А тому, что он не знал, как ему поступить. И потому, что понял бесполезность своего прежнего курса. Сила Кремля заключалась в его умении ждать. Сила же русского народа состояла в том, что он умел ждать еще дольше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});