Читать интересную книгу Полезная еда - Колин Кэмпбелл

Фильтры — ментальные и цифровые — создают проблемы, когда мы о них забываем и начинаем думать, будто то, что мы видим, — вся правда, а не ее малая часть. Парадигмы превращаются в тюрьмы, если их перестают считать парадигмами: когда мы думаем, что нет ничего, кроме воды, и даже забыли это слово. В мире, созданном парадигмой воды, любой говорящий о существовании иной среды становится еретиком, сумасшедшим, шутом.

Давайте сначала погрузимся в неспокойные воды философии и попробуем дать определение двум соперничающим парадигмам: редукционизму и холизму.

Редукционизм и холизм

Если вы редукционист, то верите, что все в мире можно понять, осознав все составляющие. Холисты же полагают, что целое больше суммы частей. Это в двух словах. Но данный спор — из тех, что бушуют среди философов, теологов и ученых с древних времен. Только ли это пустое теоретизирование, похожее на диспут о том, сколько ангелов может танцевать на кончике иглы? Вовсе нет. Как вы увидите, выбор парадигмы может привести к очень разным подходам в науке, медицине, бизнесе, политике и жизни.

В главе 5 я покажу, как эти концепции влияют на понимание питания. Но пока изучим баталии между холизмом и редукционизмом и выясним, почему доминирует последний.

Битвы можно было избежать: между редукционистскими методиками и холистической перспективой нет неустранимых противоречий. Редукционизм совсем не плох. В последние несколько веков редукционистские исследования привели к ряду глубочайших прорывов в анатомии и физике, астрономии, биологии и геологии. Мы стали лучше понимать Вселенную и взаимодействовать с ней благодаря научному прогрессу, который обеспечили конкретные, контролируемые редукционистские эксперименты.

Холизм не противостоит редукционизму. Скорее, он включает редукционизм, как целое включает в себя части. Я не считаю, что надо повернуть вспять два тысячелетия научного прогресса и вернуться во времена, когда люди поклонялись природе, не желая понять, как она работает. Я полагаю, что шесть слепцов, работающих над проблемой слона, — это прекрасно, но мне хотелось бы, чтобы кто-то рассказал им о слоне в целом.

Как ни странно, отрицание учеными холизма — безапелляционное отбрасывание возможности существования правды, отличной от той, которую провозглашает редукционизм, — в высшей степени догматично.

История редукционизма

С начала времен люди желали лучше познать мир и самих себя. Откуда мы появились? Что такое человеческие эмоции и как с ними совладать? Куда мы движемся? В чем смысл жизни?

В Древней Греции — на родине западной мысли — наука и теология были тесно переплетены и имели общую платформу. Они занимались вечными вопросами о смысле человеческого бытия и тайнами природы. Наука давала сырье — наблюдения, — а теология создавала из них обобщающие теории — общую картину Вселенной.

И наука, и теология были способами взаимодействия с реальностью и ее интерпретации. Что-то вроде микроскопа и бинокля. Обе говорят нам о мире больше, чем можно видеть невооруженным глазом, но информация из этих источников может разниться. Греческие ученые-теологи, например Пифагор, Сократ, Аристотель и Платон, рассердились бы, если бы им посоветовали выбрать один инструмент и отбросить другой. Эти философы (дословно «любящие мудрость») говорили о питании, здоровье, справедливости, правах женщин, литературе и теологии так же свободно, страстно и убежденно, как о геологии, физике и математике.

В какой-то момент (я не историк, пусть специалисты дадут больше информации) пути науки и теологии разошлись, и это обеднило обе дисциплины. Церковные власти сделали свое видение мира жесткой догмой, любые сомнения в истинности которой стали считаться ересью. Наука на Западе сдала позиции. То, что казалось логичным, основанным на наблюдаемых фактах (например, что Земля находится в центре Вселенной, как в птолемеевой астрономии), превратилось в незыблемые столпы веры. Прямое наблюдение стало считаться опасным. Вдруг вы заметите что-то противоречащее господствующей доктрине?

Наука возродилась лишь в XIII веке. Новая эра — Возрождение — стала веком столкновения религиозного и рационалистического мировоззрения. Ученые вновь открыли для себя классические древнегреческие труды, и это вдохновило их перенять методы наблюдения и перестать цепляться за утверждения, основанные на вере. Коперник (1473–1543) проверил богословскую догму, предположив, что в центре известной нам Вселенной — Солнце, а не Земля. Галилей (1564–1642) изобрел телескоп и доказал правоту Коперника.

В следующие триста лет (1600–1900) наблюдения выдающихся, отважных ученых и мыслителей закладывали фундамент превосходства научных фактов над верой, во всяком случае для многих. Принцип обоснованных наблюдений и мышления — гуманизм — оказался поучительным и полезным.

Однако новый гуманизм пробивал себе путь к признанию через церковную схоластику и был куда менее терпим к теологии, чем его греческий предок. Ученые все больше стремились отойти от «предрассудков», не подкрепленных фактами: не только религии, но и любых идей, не совпадающих с научной точкой зрения, где правду можно найти только делением наблюдаемого мира на максимально возможное число элементов. В общем, редукционизма. Со временем наблюдать можно было все больше, но фундаментальное понимание истины не изменилось. Технология позволяет только разбить мир на более мелкие части.

История последних двухсот лет — неумолимое вторжение редукционизма во все сферы жизни: науку, питание, образование (вспомните о «предметах», которым учат независимо друг от друга), экономику (не забудьте противопоставление макро- и микроэкономики) и даже душу (ее свели к схеме нервов и нейронных сетей головного мозга).

Чего редукционизм не объясняет?

Изучив современный подход к знанию, вы поймете, что замаскированный под науку редукционизм победил. Но его победа обошлась для нас дорогой ценой. Отвергнув примат религии над наукой, мы отбросили и полезные богословские воззрения: взгляд на мир как единое целое, способность признать, что есть вещи, которые мы можем только наблюдать, но никогда не поймем до конца.

Простые «научные» факты способны объяснить лишь детали глубоких и сложных эмоций, возникающих в особые моменты жизни или при виде великих чудес. Смогут ли факты когда-нибудь объяснить вдохновение и благоговение, когда мы слушаем великие музыкальные произведения, размышляем о зарождении и конце Вселенной или восхищаемся талантами и переживаниями других? Поможет ли знание вызвавшего все это фермента, нервного импульса или гормонального всплеска объяснить, что значит переживать такое восхищение и прилив чувств? Это крайне сложно и потому выходит за пределы инструментария объективного материалистического познания. Австрийский математик Курт Гедель своей теоремой о неполноте, опубликованной в 1931 году, показал бесплодность редукционистских методик при моделировании комплексных систем. Он доказал математически, что ни одну комплексную систему нельзя познать полностью и любая система, которую можно познать целиком, — только часть более крупной. Иными словами, наука никогда не сможет полностью описать Вселенную. Неважно, насколько сильны наши линзы и мощны компьютеры, — мы никогда не сможем идеально точно смоделировать химические реакции, происходящие при самых простых и обыденных действиях, — например, когда мы смотрим на восход солнца. Это не просто вопрос совершенствования наших приборов и вычислительных возможностей. Сама реальность делает наши старания тщетными.

Пока Гедель очерчивал границы математики в описании мира чисел, физики, занимающиеся элементарными частицами, осознали, что их совершенные инструменты недостаточны, чтобы «прижать к стенке» реальность физическую. Свет оказался и волной, и частицей одновременно, в зависимости от того, как его наблюдать. Квантовая физика лишилась объективности и стала описывать субатомные частицы в категориях вероятностей. Вернер Гейзенберг[7] показал, что мы можем одномоментно наблюдать либо положение, либо скорость электрона, но не оба параметра сразу.

Редукционизм (в сущности, погоня за полной информацией) очень полезен. Но чем больше мы знаем, тем яснее, что его для понимания Вселенной недостаточно.

Как да Винчи

Сегодняшняя наука — плод наметившегося после эпохи Возрождения отторжения вместе с религией холистического подхода к восприятию мира. Но возврат к разделению труда между учеными и теологами не выход. Чтобы найти полезную модель, в которой ученые работают редукционистскими методами в холистических рамках, нужно вернуться к Возрождению.

Наверное, нет человека, чьи достижения так символизировали бы сочетание науки и холизма, как Леонардо да Винчи (1452–1519). Он воплощение человека эпохи Возрождения. Своей выдающейся репутацией он обязан не только блестящим художественным талантам («Мона Лиза», «Тайная Вечеря»), но и выдающимся научным успехам. Его интересы были необычайно широки: от биологии (анатомии, зоологии, ботаники) до физики (геологии, оптики, аэро- и гидродинамики). Достижения Леонардо удивительны даже по современным меркам, а ведь он жил более пятисот лет назад!