Сулейман кивнул.
– В таком случае давайте договоримся. Когда вы с ним обсудите сегодняшнюю фиг… хм, сегодняшнее происшествие и придёте к каким-то выводам… Короче говоря, рассчиты-ваю с этими выводами познакомиться.
– Обещать не могу, – Сулейман покачал головой. – Посмотрим, нужно ли моему дра-гоценному комбинатору знать больше, чем он знает сейчас. Если разобраться, то своё дело ты уже сделал. Дальше – забота других.
* * *
Думаете, старина Сул постелил лучшему работнику агентства в собственном кабине-те, на кожаном диване, а сам устроился в приёмной – охранять его сон? Или проводил в заднюю «тёмную» комнатку, в которой диван помягче, и где нормальный босс предавался бы шалостям с секретаршей, а наш бездарно кемарит после обеда?
Как бы не так! Хладнокровно проигнорировав возражения, шеф загнал меня в подвал, в компанию к терракотовому изваянию древнекитайского палача и заспиртованной ламии. Хорошенькое соседство!
При жизни упомянутый человек-змея носил имя Джулия и изображал трансвестита-шоумена в кабаре «Скарапея». Чем занимался китаец, достойный муж Гоу Лем, догадать-ся проще простого. Как всякий палач, сдирал кожу, дробил кости, рассказывал сутками напролёт бородатые анекдоты и так далее. О подробностях знать не очень-то хочется: та-кие знания мало способствуют безмятежному сну. Сулейман утверждает, что этот древ-ний крендель был лучшим живодёром за всю историю человечества. Самым изощрённым и изобретательным. Может быть, может быть… Кое-какие умения сохранились даже у ста-туи, что уж говорить об оригинале. Впрочем, существует мнение, что терракотовая фигура и есть настоящий Гоу Лем, второй распорядитель церемоний при палате исправления на-казаний императора Цинь Ши Хуанди. В сегодняшнем теле, значительно более долговеч-ном, чем человеческое, он дожидается воскрешения своего повелителя. А как тот оживёт, тут-то нам всем и абзац. Полный и окончательный.
Итак, коллективчик подобрался – только врагу пожелаешь. К счастью, верный друг и напарник Жерар решил не бросать меня одного среди жутких тварей.
Стоило бронзовой плите, исполняющей роль двери, с хрустом закрыться за спиной шефа, как мохнатый шельмец вспрыгнул на застеленный ковром сундук.
– Ну что, чувачок, гони назад мою вещицу.
Речь шла о его iPod-е. Бес слёзно упросил меня на время общения с шефом спрятать плеер в карман, и тому были серьёзные причины.
Сулейман испытывает застарелое и очень стойкое отвращение к технике, исполь-зующей микропроцессоры. Тянется оно ещё с тех пор, когда компьютеры назывались электронно-счётными машинами и занимали помещения размером с виллу олигарха. Су-лейман был одним из первых советских кибернетиков. Разрабатывал он ни много, ни мало, искусственный разум. Дело в том, что к человечеству ифрит относился в те годы… как бы это сказать помягче? Едва-едва терпимо. Ну а выражаясь без экивоков, яростно мечтал сократить поголовье людей раз в тысячу. Остатки частью превратить в рабов, частью за-гнать в резервации. Основания к ненависти у него имелись и самые серьёзные. Как-никак именно люди изгнали волшебных существ, в число которых входят ифриты, с трона вла-стителей Земли. Многих уничтожили, многих заставили прислуживать. Так за что ему нас любить, скажите на милость?
Поскольку в одиночку с прополкой человечества справиться было трудновато, Су-лейман искал союзников. Самым перспективным в этом плане он посчитал машинный ра-зум и взялся за разработку мыслящей ЭСМ. Работа двигалась чрезвычайно успешно. Прототип будущего Владыки человечества уже научился составлять стишки на манер дет-ских потешек и связно отвечать на вопрос «кто в доме хозяин?», как вдруг кибернетику в СССР объявили лженаукой. А всех связанных с нею людей – лжеучеными. Со всеми вы-текающими последствиями.
Сулейман огрёб от гонителей кибернетики по полной мерке. Был лишён учёной сте-пени и места в институте, вдобавок натерпелся страху под следствием. Разумеется, лубян-ские застенки для ифрита – совсем не то же самое, что для обычного научного сотрудника, однако хлебнул лиха и Сулейман. Наконец его, полностью деморализованного, сослали в Среднюю Азию, где он провёл несколько лет, служа счетоводом в захудалом хлопковод-ческом совхозе. За это время бывшая любовь к «думающим машинам» сменилась лютой ненавистью.
Следствием стало то, что наш «Серендиб» – в техническом плане – наверное, самое отсталое детективное агентство мира. Ни компьютеров, ни мобильных телефонов, ни даже множительной техники. Только колдовство, магия да сверхчеловеческие способности со-трудников. Конечно, при выполнении заданий за стенами конторы, пользоваться совре-менными средствами не возбраняется. Однако и на поощрение рассчитывать бессмыслен-но. Сознаться Сулейману, что добыл какую-то информацию из Интернета – всё равно, что собственноручно написать заявление на отказ от месячной премии. А уж явиться в конто-ру с КПК или мобильником… Последствия такой глупости я даже представить не берусь.
– С тебя шампанское, – напомнил я псине, отдал плеер и забрался в гамак. Хвала по-кровительницам комбинаторов Кривой да Нелёгкой, – спать на холодном полу или на сундуке подле беспокойного Жерара мне не пришлось.
* * *
Мне снилось, что Сулейман исполнил-таки угрозу превратить меня в паука. И вот я, матёрый крестовик, сижу на краешке теряющихся в тумане тенёт, держу в лапках конец сигнальной нити и жду, когда она задёргается, объявляя, что в сеть попала жертва. Жрать хочется жутко, абсолютно не по-человечески. Хочется вцепиться в какую-нибудь букашку, и выпить её досуха – даже раньше, чем внутренности под воздействием моего яда превра-тятся в сладкий кисель. И вот нить вздрагивает. Наверняка это кузнечик – их здесь уйма, от многоголосого стрекотания с ума можно сойти. Я опрометью бросаюсь в туман. Пау-тина пружинит, подталкивает и прибавляет скорости. Впереди вырисовывается крупный силуэт, он всё ближе… и я замираю, ошеломлённый. Передо мной дама. Паучиха. Она прекрасна, прежде я никогда таких не встречал. Узкая талия, длинные конечности, изуми-тельных пропорций брюшко, будто нарочно созданное для объятий. Влажные хелицеры и жвала, манящие впиться в них поцелуем. Гипнотический блеск глаз и одуряющий аромат духов. Устоять против влечения я не могу, да самка и не желает, чтоб я устоял. Она при-зывно шевелит лапками и поводит брюшком…
Когда водопад нашей страсти истощается, я провожу коготком по матово отсвечи-вающей головогруди моей возлюбленной и спрашиваю:
– Как тебя зовут, красавица?
– Клеопатра, – отвечает она.
– Красиво, – говорю я. – А какая разновидность?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});