волка-оборотня, и улыбкой вурдалака… Плюс взгляд василиска. Но наконец леди Наина всё же решила, что ответить нужно. Хотя бы для того, чтоб не уронить лицом в грязь так называемое королевское самообладание и достоинство:
— Выражать вам, милорд, наше почтение нахожу несколько бессмысленным. Да и жилище ваше… Нисколько келью скромного отшельника не напоминает. — тут она обводит стены взором монашки, увидавшей развешенные там мужские …, хотя там кроме коллекций экзотических бабочек, тропических лягушек, и жуков ничего нет. Ну, кроме персидских ковров, разумеется.
Поскольку она заткнулась, я нашёл нужным заполнить возникшую паузу. Потому что если леди не смогут со мной общаться так, как посчитают удобным для себя, они могут и обидеться. Нет, не на себя — за то, что так подвержены канонам условностей, в обиходе именуемым придворным этикетом. А, как это свойственно всем женщинам, будь то умным, или… э-э… назовём это — красивым, на меня. Что сделал наше общение затруднительным. Заставив их оскорбить меня, и от этого смутиться, и покусывать губки, как уже начала было леди Рашель, поняв, что реплика королевы получилась не слишком удачной.
Для нахождения общего языка.
А найти его они явно хотели бы. Пусть и с пренебрежением и опаской относятся к маньяку и выродку, но что-то им от меня уж точно — надо! Ха-ха: знаю я, что…
— Возможно, ваше Величество, возможно. Я имею в виду, что возможно не так представляют себе скромное жилище те, кто не принадлежит к сословию смердов и простолюдинов. Но с точки зрения первых лиц государства оно несомненно таковым и является. Ведь у меня даже нет ни единого слуги. И одеваться и следить за своим туалетом, и порядком в моих «покоях» мне приходится самому.
— Смотрю, это получается у вас, милорд, неплохо. Мы, не сказать, что поражены, но испытываем некое… Приятное недоумение, видя вполне комфортные условия обитания, и даже обоняя… вполне приятные запахи. Что странно.
— Не могу не поблагодарить ваше Величество за столь лестное мнение о моих скромных способностях в качестве мажордома и камердинера. А насчёт запаха — я ведь, насколько мне позволяет моя скромная память, помню, что вы, ваше Величество любите именно этот запах. А леди Маргарет, если я ничего не путаю, предпочитает жасмин?
Вижу, как вспыхнуло лицо первой леди государства, а леди Рашель только огромным усилием удержалась, чтоб не закусить губы. Блинн. Уж эти-то две умных и отлично владеющих собой леди должны хотя бы постараться скрыть, что поражены до глубины души. Но вот королева и оправилась:
— Ах, да. Верно. Его Величество упоминал, что вы ничего не забываете. И знаете всё обо всех.
— Ну что вы, ваше Величество! — одеваю на лицо подобие подобостарстно-угодливой улыбки. Думаю, именно таким выражением взор королевы услаждают все эти окружающие её лизоблюды. Так что она должна (Ну, по-идее!) почувствовать себя вполне в своей тарелке из-за привычности системы взаимоотношений «госпожа-раб». — Как я, старик, обладающий более чем скромными интеллектуальными возможностями, и ещё более скромными возможностями в плане общения и перемещения, могу знать всё — про всех?! Нет, конечно! Однако было бы искажением фактов, если б я сказал, что не знаю ничего ни про кого. Так, отрывки, обрывки. Мелочь там, намёк тут… Я уподобил бы себя древнему коллекционеру, — обвожу рукой стены со щитами прикреплённых насекомых и земноводных, — Может, знаете: было такое хобби, переходящее в манию у некоторых особо страстных личностей, тогда, во времена Предтеч… Только я коллекционирую не марки, не скульптурки-магнитики, или подкладки от пивных кружек.
А факты. — мгновенно возвращаю серьёзное выражение на лицо. Женщины невольно вздрагивают — так же делает и лорд Говард, мой высокопоставленный и «горячо любимый» чёртов племянник, когда такое происходит. Думаю, он считает, что моё лицо в такие моменты становится… Несколько пугающим. Колючие пронзительные глаза, заострённый нос, придающий мне вид хищной птицы, и стальные обертоны в голосе — это вам не хухры-мухры! Однако не пугать их я планировал.
Поэтому одеваю на лицо теперь нейтрально-официальное выражение:
— Но моё основное хобби сейчас, когда почти единственное удовольствие, что дряхлому старику осталось от этой бренной и подходящей к концу жизни, это — размышления. А для этого мне необходимы тепло, уют, и вкусная пища. Ну и разумеется — общение.
С интересными людьми.
А единственная польза, которую я могу приносить нашему любимому государству и государю — это, конечно, советы.
Дружеские советы, которые я по своему скудоумию и наивности, пытаюсь, когда меня об этом просят, давать. И скромно надеюсь, что они, эти советы, оказываются, хотя бы иногда, полезными. Ну, или, во-всяком случае, не вредят!
Наконец-то королева прочувствовала юмор ситуации. Потому что рассмеялась. Непринуждённо и с долей самоиронии. Ну вот: теперь она в порядке, и может снова разговаривать со мной на равных, а не как госпожа с рабом, или тюремщик — с заключённым:
— Ваш юмор, милорд, поистине бесподобен. Как и скромность. Это вы — скудоумны? И ваши советы иногда оказываются полезны? — она оборачивается, словно за поддержкой, к своей спутнице, которая за всё это время не то что не проронила ни слова, но и не издала ни звука, — Как вам нравится такое заявление, моя дорогая?
— С позволения вашего Величества, совсем не нравится. Думаю, не сильно погрешу против истины, если скажу, что вся внешняя политика, и оборонная и наступательная доктрины нашей доблестной армии строятся сейчас на предпосылках и тезисах, обоснованных и предложенных лордом Юркиссом. Да и сейчас, если стратегия нападения, о которой упомянул его Величество, окажется успешной, и мы навсегда разделаемся-таки с лордом Хлодгаром и его тварями, обязаны этим мы будем несомненно — этому человеку!
Её Величество оборачивается вновь ко мне:
— Что вы скажете на это, неплохо, на мой взгляд, сформулированное, высказывание, лорд юморист и скромник?
— Скажу, ваше Величество, что переоценка моих способностей порой может быть столь же опасна, как и недооценка. Я всего лишь — «кабинетный» аналитик. По крупицам собирающий информацию. Осмысливающий её. И перерабатывающий в некие… предложения. А уж преобразовывать ли эти предложения в конкретные приказы и дела — решать только его Величеству!
— Тоже неплохо сформулировано. А главное — на этот раз вполне правдиво. Без ложной скромности. И витиеватых хождений вокруг да около.
Она на секунду умолкает, и я вижу, что, похоже, наконец вводная часть обмена «любезностями», как их называют на языке придворных шаркунов, а проще говоря — шпильками, подходит к концу. И дама наконец соблаговолит перейти к тому, за чем они сюда заявились. То есть — к делу. И это