Конечно, это сплетни. Где она это слышала? Должно быть, от кого-то в доме. Может, от няни? Бедный ребенок! Как это ужасно! Вся моя враждебность к ней улетучилась. Теперь я хотела знать больше о ее жизни, какой была ее мать, каким образом в ее голову закрались эти ужасные подозрения.
Надо сказать, мне было не по себе. В одиночестве пообедав в своей комнате, я просматривала свои записи, потом пыталась читать роман. Вечер казался долгим; неужели мне так придется коротать свои вечера, если мне позволят остаться? В других домах мы сидели за одним столом с управляющими поместий, а иногда и со всей семьей. Никогда раньше за работой я не чувствовала себя так одиноко. Но, разумеется, я не должна забывать, что меня еще не приняли, нужно было подождать.
На следующий день я работала в галерее все утро, оценивая степень потемнения пигмента, отслоения краски, которое мы называем «шрамами», и другие повреждения типа трещин в краске, в которые попадает пыль и грязь. Я пыталась выяснить, какие материалы мне потребуются помимо тех, что я привезла с собой, и хотела спросить Филиппа де ла Талля, могу ли я посмотреть некоторые другие картины в замке, особенно фрески, которые я успела заметить.
После обеда в своей комнате мне захотелось выйти на прогулку. Я решила, что сегодня посмотрю окрестности и, возможно, городок.
Я шла среди раскинувшихся вокруг виноградников, хотя тропинка уводила меня в сторону от города. Что ж, город посмотрю завтра. Я. представляла себе, какое здесь должно царить оживление во время сбора урожая и жалела, что не приехала сюда раньше, чтобы увидеть его. Может, и увижу в следующем году… — подумала я и засмеялась про себя. Я и в самом деле рассчитываю быть здесь в следующем году?
Я подошла к нескольким зданиям и рядом с ними увидела дом из красного кирпича с неизменными ставнями на окнах, на этот раз зелеными. Они прибавляли очарования дому, которому, как я поняла, лет сто пятьдесят — построен лет за пятьдесят до Революции. Я не могла устоять перед соблазном подойти ближе и рассмотреть его.
Перед домом росла липа, и как только я к ней приблизилась, высокий, пронзительный голос позвал: «Хеллоу, мисс». Не «мадемуазель», как можно было ожидать, а «мисс», произнесенное врастяжку — «ми-исс», из чего я поняла, что звавший меня прекрасно знал, кто я.
— Привет, — ответила я, но не увидела никого за металлической оградой дома.
Послышался смешок, и, подняв глаза вверх, я увидела мальчишку, висевшего на дереве, как обезьяна. Он вдруг спрыгнул и оказался рядом со мной.
— Здравствуйте, мисс. Меня зовут Ив Бастид.
— Здравствуй.
— А это Марго. Марго, не будь дурочкой, слезай.
— Я не дурочка.
Девочка вынырнула из ветвей и, как по перилам, соскользнула по стволу дерева на землю. Она была немного меньше мальчика.
— Мы живем там, — сообщил он мне.
Девочка кивнула, глаза ее блестели от любопытства.
— Очень приятный дом.
— Мы все живем в нем… все мы.
— Наверное, вам там хорошо живется.
— Ив, Марго! — позвал голос из дома.
— У нас здесь мисс, бабушка.
— Тогда зовите ее в гости и помните, как нужно себя вести.
— Мисс, — сказал Ив с легким поклоном, — извольте войти и познакомиться с бабушкой.
— С удовольствием. — Я улыбнулась девочке, которая ответила мне очаровательным реверансом. «Да, это не Женевьева», — подумала я.
Мальчик побежал вперед открыть чугунную калитку и весьма важно поклонился, придерживая ее, когда я проходила. Девочка шла рядом со мной по тропинке между кустами и кричала: «Мы здесь, бабушка!»
Я вошла в большой холл, и голос из открытой двери позвал:
— Ведите английскую леди сюда, дети мои.
В кресле-качалке сидела пожилая женщина, лицо ее было темным и морщинистым, густые седые волосы высоко зачесаны, темные глаза живо блестели под тяжелыми веками; тонкие с прожилками руки в коричневых пятнышках, которые у нас называют «цветы смерти», крепко держались за подлокотники кресла.
Она улыбнулась мне радостно, будто ожидала моего прихода.
— Извините, что не встаю, мадемуазель, — сказала она. — Суставы совсем не гнутся — порой приходится потратить все утро, чтобы встать, а вторую половину дня, чтобы сесть обратно в кресло.
— Пожалуйста, не вставайте. — Я пожала протянутую ею руку. — Очень приятно, что вы пригласили меня сюда.
Дети встали по обе стороны кресла и рассматривали меня внимательно, с оттенком гордости, будто я была чем-то очень редким, что им удалось открыть.
Я улыбнулась.
— Кажется, вы знаете, кто я. Боюсь, что в этом смысле преимущество на вашей стороне.
— Ив, стул для мадемуазель.
Он бросился за стулом и, принеся его, поставил с осторожностью напротив бабушки.
— Скоро вы узнаете о нас, мадемуазель. Все знают Бастидов.
Я уселась на стул.
— А как вы узнали обо мне?
— Мадемуазель, новости распространяются здесь быстро. Мы слышали, что вы приехали, и надеялись, что вы заглянете к нам. Видите ли, мы во многих отношениях часть замка. Этот дом был построен для одного из Бастидов, мадемуазель. И с тех пор Бастиды всегда в нем живут. До постройки дома семья жила в поместье, потому что Бастиды всегда были виноградарями. Говорят, если бы не было Бастидов, не было бы вина Гейяр.
— Понятно. Виноградники принадлежат вам.
Веки ее опустились, и она громко рассмеялась.
— Как и все здесь, виноградники принадлежат господину графу. Это его земля. И дом его. Все здесь его. Мы все работаем на него, и говоря, что без Бастидов не было бы вина Гейяр, мы имеем в виду, что вино, произведенное здесь, было бы недостойно этого имени.
— Я всегда считала, что, должно быть, очень интересно наблюдать процесс выращивания винограда… Видеть, как растет и зреет виноград, как из него делается вино.
— Ах, мадемуазель, это самая интересная вещь на свете… для нас, Бастидов.
— Мне бы хотелось это увидеть.
— Надеюсь, вы останетесь здесь надолго, и ваше желание исполнится. — Она обернулась к детям.
— Пойдите и найдите вашего брата. И сестру, и отца тоже. Скажите, что у нас гостья.
— Пожалуйста… не нужно беспокоить их из-за меня.
— Они будут разочарованы, если узнают, что вы приходили и они вас не видели.
Дети убежали. Я сказала их бабушке, что они очаровательны и прекрасно воспитаны. Она осталась довольна этим замечанием и поняла, почему я его сделала. Сравнивать я их могла только с Женевьевой.
— В это время Дня, — пояснила она, — у нас, как правило, не работают на свежем воздухе. Мой внук — он сейчас за старшего — в погребах, его отец помогает ему, после несчастного случая он не может работать на солнце, а внучка Габриэль работает в конторе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});