один, так что Один Толстяк и два Нормальных… хм. Не звучит.
— Вот вы меня сейчас выведете. — рычу я, чувствуя как адреналин пульсирует у меня в крови, ударяя в виски: — сейчас я вам накидаю полные пачки. Все. У меня была звездец какая тяжелая неделя, а тут еще вы, молокососы. Идите сюда, уроды, хоть по одному, хоть все сразу, я из вас дерьмо-то повыбью сейчас. Кому жить надоело, ну?!
— Ты чего? Дурак что ли? — удивляется в ответ тот: — назови свое имя, обсос. Меня вот Люка Моретти звать. И я вызываю тебя на поединок прямо сейчас. Ближайшее додзе у нас где? Ага, зал кендо. Студсовет в известность поставим и вот тогда и посмотрим, кто из кого и чего выбьет.
— А… меня зовут Кента. Такахаси Кента. — отвечаю я, чувствуя, что сдуваюсь. Адреналин все еще хлещет в крови, завожусь я сегодня с полпинка, неделька и впрямь стрессовая случилась, а я никого так и не покалечил. Черт. Вот совсем забыл, что тут не дерутся «за школой». Тут все организованно. Информируем Студенческий Совет, приглашаем секундантов, выбираем правила… кстати о правилах.
— Получается я могу выбрать правила поединка? — уточняю я у своего оппонента. Тот кивает головой.
— Отлично — говорю я: — а то у меня что-то… спина побаливает.
Глава 5
— Ты пожалеешь, что связался со мной, голоногий — уверяет меня толстячок. Вообще вся эта история до боли напоминает корейские дорамы про социальные проблемы в обществе, сфокусированные на чванстве богачей и унижении бедняков. И надо сказать, что такие вот сюжеты легко находят своего зрителя — тут тебе и богач-сволочь, и бедняк-слизняк, и судьба-злодейка и все на свете против бедного, но на стороне богатого. Лично я на эти вот дорамы смотрю с легким недоумением. Все эти проблемы кажутся такими надуманными. Но… ладно.
— Вам троим еще повезло, что тут поединки проводятся — говорю я: — я бы вам тут всем глаз на жопу натянул. И кашлять заставил. И еще вопрос — а что это за толстячка макаронник вступается? Ты, чего, пухлый — сам не можешь? Трус или дурак? Или и то и другое? — так называемый треш-ток, разговоры, провоцирующие противника. Я уже в курсе за преимущество вызываемого на поединок, возможность выбрать правила. Не абсолютно любые, только те, что относятся к миру боевых искусств, выбрать шахматы или камень-ножницы-бумага в качестве набора правил — нельзя. Что же до того факта, что мечник может выбрать поединок на боккенах или синаях, а боксер — на ринге, то… не знаю почему так сделано, но подозреваю, что настоящий самурай должен уметь не только мечом махать, но и в рукопашном бою себя показать, из лука стрелять, стихи сочинять и бонсай выращивать уметь. Почитал я местный дуэльный кодекс и понял, что в первый раз по грани прошел, только из-за того, что местные секунданты не в курсе за Гете и его Рейнеке-лиса. И моей уверенной физиономии, тут заявления учащихся серьезно воспринимают, не могли подумать, что я их разыгрываю. Но, впрочем — ССА пересмотрел результат моей дуэли и сегодня мне еще предстоит встреча с Мендозой.
— Что? — багровеет толстяк по имени Ояма: — как ты смеешь так со мной разговаривать? Ты знаешь, кто я такой?
— Конечно. — пожимаю я плечами: — ты трус. Инфантильный идиот, который откусывает больше, чем может прожевать. Хочешь выйти один на один? Давай.
— Ты… ты… — он едва не лопается от злости, но его приятель берет его под локоть и качает головой.
— Ояма, пошли отсюда. — говорит он: — не дай ему себя спровоцировать. Люка все сделает.
— Люка? Ты сделаешь? — прищуриваюсь я в сторону их друга: — ты так в себе уверен? О! Кстати, всегда хотел задать такой вопрос сам. Ты знаешь, кто я?
— Конечно — не моргнув глазом отвечает тот: — ты не в меру голосистый петух. Я ощиплю тебе перья и сварю в кастрюльке, добавив чеснока и базилика.
Несмотря на ситуацию — я улыбаюсь. Итальянец, да еще и говорит кулинарными метафорами. Забавно.
— Нету места сейчас. — поднимает свой смартфон второй приятель Оямы, тот, которого зовут Дэнзи: — только на завтра. Сегодня кто-то во второй зале с Мендозой дерется. Стой… как говоришь тебя звать? Такахаси? Кента? Это ты с ней сегодня?
— Ага. Это мой бой — киваю я: — так что в очередь сукины дети.
— Хочу сделать тебе замечание, голоногий — строго смотрит на меня Дэнзи: — у тебя грязный язык и если ты продолжишь в этом духе, то мы не ограничимся правилами школы. Ведь есть еще и улица.
— Мало того, что ты голоногий, так ты еще и невежда. — фыркает толстяк Ояма: — мой отец владеет «Акино Корпорейшн Групп»! Я могу вас всех купить и продать! Я могу твою семью на улицу выкинуть! Сделать так, чтобы твоего отца на работу нигде не взяли, а твоя мать — стала члены на улице за деньги сосать! Кто там у тебя есть еще? Сестра? Братья? Ты даже не подозреваешь на что я способен!
— И вы говорите мне за грязный язык — с упреком смотрю на Дэнзи: — своему дружку не хотите рот помыть? А то он что-то подозрительно много о сосании знает. Никак богатый опыт.
— Что?!
— Тихо. — прерывает толстяка Люка, который смотрит в свой смартфон: — погодите. Ты — Кента Такахаси? Тот самый?
— Он самый. — оскаливаюсь я. Пришло время репутации приносить хоть какую-то пользу, а то до сих пор одна морока с ней. Люка сверяется со своим смартфоном и что-то шепчет на ухо толстяку. Они переглядываются.
— Ты дружишь с Марикой-сан? — уточняет Дэнзи.
— Какая разница с кем я дружу. Что там с поединком? Я бы предложил ирландский отбой в качестве набора правил — говорю я.
— Сегодня все занято. Секунданты Студенческого Совета все на занятиях, а после уроков — все места заняты. — говорит Люка, опуская смартфон в карман: — предлагаю определится с местом завтра. Или… — он колеблется, переводит взгляд на второго. Они обмениваются понимающими взглядами, потом второй кивает, дескать понял.
— Или… — Дэнзи тянет толстяка за локоть и уводит за угол. Мы остаемся с Люкой наедине, если не считать стоящих за моей спиной Неудачников. Ботаников. Гиков. Голоногих.
У меня внутри сейчас какой-то комок, запирающий мне дыхание, поднимающийся к горлу. Я зол. Меня бесит эта ситуация, бесят эти уроды, которые ведут себя так, словно им весь мир принадлежит, бесит покорность Голоногих, которых