Читать интересную книгу Пираты - Николя Перье

Но никакие описания не могут сравниться с рассказами самих несчастных. Мы находим их в письмах, тайно переправленных домой, или в дневниках, впоследствии опубликованных сбежавшими или выкупленными рабами. Письмо Томаса Свита – лишь одно из множества жалобных воззваний, постоянно приходивших в Европу. Оно так типично и трогательно, что приводится здесь полностью.

«Дорогие друзья.

Прошло уже около шести лет с тех пор, как я, на мою беду, захваченный янычарами на берберийском побережье, являюсь пленником в Алжире. За это время я неоднократно писал в Лондон – мистеру Саутвуду Ричарду Барнарду с Дакс-плэйс, Ричарду Кугу из Бэнксайда и мистеру Лингеру, галантерейщику в Крукед-лэйн. В свое послание м-ру Саутвуду я вложил письмо для отца, если он жив, и другие письма – моим братьям и друзьям. Мне никто не ответил, и это заставляет думать, что либо письма не дошли, либо все скончались, либо переехали в другие места. Я знаю, что столь добрые христиане, как вы, не оставили бы меня в нынешнем положении. О друзья мои, я снова повторяю вам, что я – несчастный пленник в Алжире. Мой хозяин – некий барон, французский вероотступник. Сам он живет за городом, но сдает меня и другого протестантского пленника, м-ра Ричарда Робинсона из Норфолка, внаем в Алжире. Возможно, нас увезут из города, и в этом случае вам уже никогда не доведется услышать о нас. Вся наша беда в непомерной величине назначенного выкупа – двести пятьдесят фунтов стерлингов. М-р Робинсон также писал своим друзьям, но не получил ответа. Мы так глубоко привязались друг к другу, что просили своих родных и близких заняться нами обоими.

Ах, отец, брат, друзья и знакомые, постарайтесь найти какие-нибудь пути и добыть денег для выкупа. Многие сотни рабов освободились с тех пор, как мы попали сюда, и это вселяло в нас надежду, что мы можем быть следующими, потом опять следующими, но пока что все надежды оставались обманутыми. Мы умоляем вас, ради Господа Христа, употребите все возможные средства к нашему освобождению. В Англии есть благотворительное общество, известное добрыми делами по всему христианскому миру. Отправьте наши адреса этим благородным людям – во имя Христа, ради которого мы страдаем.

Никогда прежде мы так хорошо не понимали значения того псалма, написанного евреями в вавилонском плену: „Увод Вавилона мы сидим и плачем, когда вспоминаем тебя, о Сион“. Так же и мы вспоминаем тебя, о Англия. О добрые друзья, мы надеемся, что эти вздохи дойдут до ваших ушей и вызовут жалость и сострадание.

Нам рассказали, что в Лондоне живет торговец, некто мистер Стеннер из Сент-Мэри-Экс; он или его агенты могут указать вам скорейший путь для нашего выкупа. Не отказывайте нам хотя бы в своих молитвах, если уж не можете сделать ничего большего. Было бы таким утешением получить весточку от друзей. Лондонская почта переправляет письма во все части света, и вы можете, если захотите, дать нам знать о себе в течение месяца или шести недель. Пусть Господь направит ваши мысли по пути милосердия и укрепит наши веру и терпение.

Ваш достойный жалости друг и брат во Христе Томас Свит, Берберия, 29 сентября 1646 года».

К сожалению, ни один список выкупленных рабов не содержит имен Томаса Свита и Ричарда Робинсона. Вероятно, их, как они и боялись, отправили в глубь страны, откуда не возвращался ни один раб.

Одиссея мистера Окли

Несмотря на строгую охрану, некоторым рабам удавалось бежать. Истории этих побегов всегда являются цепью невероятнейших приключений.

Одно из таких повествований – небольшая книжка, изданная в 1675 году. Она озаглавлена: «Эбенезер, или Небольшой памятник Великому Милосердию, написанный мною, Уильямом Окли». Автор предваряет свой рассказ длинным аллегорическим стихотворением, начинающимся словами: «Сей автор никогда не печатался прежде и (приятно это или нет) никогда не будет впредь».

Вест-Индия, 1636

Впрочем, надо признать, что м-р Окли излагает свой рассказ весьма профессионально. Это произошло в июне 1638 года, когда «Мери» покинула порт, направляясь к острову Нью-Провиденс в Вест-Индии. Судно было вооружено шестью пушками. Груз состоял из холста и сукна, на борту находилось шестьдесят человек, включая пассажиров. Начало путешествия складывалось неблагоприятно. В течение пяти недель «Мери» простояла в Даунсе, пережидая непогоду. Возле острова Уайт обнаружилось, что «все наше пиво прокисло, нам пришлось вылить его за борт и взять уксус, чтобы мешать его с водой во время плавания». Затем произошла новая неприятность: «Мери» села на мель, и лишь с огромным трудом команде удалось вывести корабль на глубоководье. «Эти обстоятельства, – замечает автор, – казавшиеся случайными помехами, в действительности являлись указаниями свыше, предвещавшими нам в будущем великие беды».

Ради большей безопасности «Мери» продолжила плавание, объединившись с двумя другими торговыми судами. Но даже эта предосторожность не помогла. Через неделю путешественники встретили три алжирских военных корабля. После короткого яростного боя, потеряв убитыми несколько человек, англичане попали в плен. Пять недель их продержали взаперти в трюме, пока пираты курсировали в поисках новой добычи. За это время Окли научился немного говорить по-арабски, предвидя, что его умение сможет пригодиться впоследствии.

Прибыв в Алжир, всех пленников отправили на невольничий рынок, где их «рассортировали» и выставили на продажу. Самую высокую цену назначили за сильных молодых мужчин с крепкими зубами. Особое внимание уделялось рукам: загрубелые, мозолистые ладони указывали, что новый раб привычен к тяжелой работе. Но не меньшим спросом пользовались и обладатели мягких холеных рук, поскольку, скорее всего, являлись родственниками богачей, которые не пожалеют денег на выкуп.

Окли купил мавританский судовладелец. Поначалу хозяин использовал его для кузнечных работ, а затем отправил в пиратский рейд на одном из своих кораблей. Англичанин энергично протестовал, но тщетно. После неудачного плавания хозяин отпустил его на оброк, велев найти какое-нибудь ремесло. Сумма оброка составляла 2 динара в месяц.

Поразмыслив, Окли открыл маленькую лавку, где продавал табак и вино. Вскоре дело начало разрастаться, и он взял помощника – другого невольника, Джона Рэндела, бывшего перчаточника. Рэндел, чьи жена и ребенок находились в плену вместе с ним, начал шить парусиновую одежду, которую охотно покупали.

Прошло четыре года, и Окли заметил, что он, как и другие рабы, привык к неволе. «Мы почти забыли свободу, глупели, становясь бесчувственными к своему рабству; мы склонились под своим бременем, покорно подставляя спины и плечи».

Пленнику особенно не хватало религиозного утешения. Но вскоре он обрел его, благодаря присутствию достопочтенного Деверью Спратта, в прошлом – английского священника, а ныне – такого же раба. «Трижды в неделю этот благочестивый, мирный слуга Господа Иисуса Христа молился с нами и проповедовал нам Слово Божье; наши встречи происходили в подвале, который я снимал. Эти собрания посещали иногда по тридцать-сорок человек, и ни турки, ни мавры никогда не чинили нам каких-либо помех».

Перед отправкой

После нескольких неудачных плаваний хозяин Окли разорился, и его рабы сменили владельцев. Окли купил «серьезный старый джентльмен», который обращался с ним с жалостью и добротой, почти как с родным сыном. Он оказался таким добродушным, что впервые за все время алжирской неволи Окли почувствовал себя счастливым. Но, несмотря на доброту нового хозяина, он по-прежнему жаждал свободы и строил планы побега, беспокоясь, не станет ли это откровенным воровством – удрать со службы человеку, «который купил меня, заплатив немалые деньги, и законно владел мной, как своим собственным имуществом. Теперь я не принадлежал себе, не имел никаких прав на себя». Наконец Окли решил, что «право собственности моего хозяина безнравственно в самой своей основе. Человек слишком благородное создание, чтобы делать его объектом купли-продажи, да и моего согласия ни разу не спрашивали во время всех этих сделок».

Придя к такому выводу, Окли приступил к делу. Среди рабов нашлось еще несколько человек, готовых рискнуть и присоединиться к побегу. Заручившись согласием и благословением преподобного Спратта, они начали изготавливать парусиновую лодку. Как пишет Окли, все рабы надеялись, что «по милости Божественного Провидения, эта лодка станет ковчегом, который избавит нас от наших врагов».

Мастерскую оборудовали в том самом подвале, где проходили церковные службы. Через некоторое время невольники соорудили разборный каркас, по размерам которого выкроили и тщательно просмолили куски парусиновой обшивки. Готовые части конструкции из подвала выносил один из рабов, исполнявший обязанности прачки. Он каждый день забирал какой-нибудь кусок, скрыв его под грудой отданной в стирку одежды, и прятал недалеко от моря, в живой изгороди.