Читать интересную книгу Пираты - Николя Перье

Графиня идет на абордаж

Вот одна из самых романтичных историй тех времен. Все началось 2 августа 1313 года. Графа Оливье де Клиссона, одного из знатнейших аристократов города Нанта, обвинили в сговоре с Англией, привезли в Париж, где он был обезглавлен. Его голову отослали в Нант, и по тогдашним обычаям, выставили на городской стене в назидание прочим.

Вдова казненного, Жанна де Бельвиль, дама, известная необыкновенной красотой всему королевству, поклялась отомстить за смерть супруга. Она заложила свои поместья, продала драгоценности и обстановку замков, а на вырученные деньги купила и оснастила три прочных корабля. Во главе этой маленькой эскадры графиня Клиссон (под этим именем она вошла в историю пиратства) занялась морским разбоем, уделяя особое внимание побережью Франции. Вдова не щадила никого, кто попадал ей в руки, перерезая глотки, топя корабли, сжигая деревни. В морском бою она всегда первой шла на абордаж. При ней находились два сына-подростка, таких же смелых и свирепых, как мать. Конец графини Клиссон, к сожалению, неизвестен.

Задолго до Дрейка, или Холи и Пэи

Особенно страдала от нападений французских корсаров торговля Дартмута. И вот в 1399 году купец Джон Холи решился на «смелое предприятие против назойливых негодяев». Он зафрахтовал все корабли, стоящие в Дартмутской гавани, и поплыл к берегам Нормандии и Бретани. Эта частная война купеческих капитанов оказалась удачной для англичан. Холи захватил 34 французских корабля с грузом, среди прочего включающим полторы тысячи бочек вина, которые не преминули открыть по случаю победы. Весь Дартмут «покраснел от сладкого французского вина».

Холи явился типичным примером купца-авантюриста, с успехом сочетавшего пиратское ремесло с торговлей. Он стал очень богатым человеком, а также отличился на государственной службе в качестве заместителя адмирала. Но, даже занимая столь высокий пост, он не забросил своей пиратской деятельности. В 1403 году, собрав эскадру кораблей из Дартмута, Плимута и Бристоля, он вышел в море, вернувшись обратно, разграбив сем генуэзских и испанских галер.

Еще большую известность приобрел выдающийся современник Холи – Гарри Пэй из Пула, во многом предвосхитив методы и взгляды Дрейка. По собственной воле он решил покарать испанцев. В конце XIV – начале XV века Пэй являлся истинным бичом всего Кастильского побережья. Особенную ярость испанцев вызвала совершенная им кража распятия из церкви св. Марии на мысе Финистер.

Время от времени, подобно Дрейку, Пэй конфликтовал с собственным правительством, но всегда ухитрялся выйти сухим из воды, поскольку власти нуждались в его незаурядных мореходных способностях. Получив очередное прощение, он снова гнул свою линию. Так, в 1403 году Пэй служил под командованием адмирала, лорда Томаса Беркли. А в следующем году, как утверждает летопись, он с пятнадцатью кораблями, уже в собственных интересах, захватил 120 французских торговых судов. Пэй являлся героем Пула так же, как Дрейк – героем Плимута. Когда он возвращался с трофеями, в городе начиналось всенародное ликование.

Как-то раз Пэй вернулся из экспедиции, предпринятой к бретонским берегам, ведя за собой больше сотни трофейных судов (старинные хроники не уточняют, какую долю из них составляли обычные рыбачьи баркасы). «Весь город на радостях предался кутежу, во время которого было открыто множество бочек доброго портвейна и бочонков бренди… так что едва ли в городе остался хоть один трезвый человек. Несколько дней никто не думал ни о делах, ни о чем-нибудь еще, кроме еды, выпивки и веселья».

Но Пэй, являясь благодетелем родного города, был еще и пиратом. Главные его жертвы – испанцы – еще не стали самой могущественной державой Европы, но это был гордый и мужественный народ. В том самом 1406 году, когда Пэй гонялся за французскими трофеями у берегов Бретани, испанцы под командованием грозного Перо Ниньо обстреляли с моря укрепленный порт Пула, подвергнув его достаточно основательной обработке. После этого некий Филпот, видный гражданин Пула, нанял тысячу человек, посадил их на корабли и послал в море для отмщения. Англичанам удалось захватить пятнадцать испанских торговых судов с грузом, но это стало лишь слабой компенсацией за опустошения, положившие конец торговому значению Пула.

Военное противостояние на море

Деяния Фауэйских молодцов

Трудно представить, что неприметный городок Фауэй когда-то пользовался громкой славой. Однако в XIV, XV и XVI столетиях он был таким же видным среди морских портов Англии, как Пул или Плимут. Джон Лиленд, антиквар, объяснял процветание города «воинской доблестью и предприимчивостью жителей, а также пиратством. Все, кто торговал, быстро богатели, множество судов разных стран теснилось в гавани, и фауэйские корабли заходили во все концы христианского мира». Но ни один из корнуоллских портов, кроме Фауэя, не пользовался такой дурной репутацией. А все из-за пиратских подвигов своих жителей. Здешние моряки, величавшие себя «Фауэйскими молодцами», жгли и опустошали Нормандское побережье уже во времена Эдуарда III. В ходе Столетней войны король был весьма рад их помощи в борьбе против французов. А когда наступал мир, «Фауэйские молодцы» сражались против Лиги Пяти Портов – главного врага и конкурента всех девонских мореплавателей. Однажды, проплывая мимо Уинчелси и Рэя, «молодцы» отказались «почтительно снять шляпы по требованию этих городов». Разгневанные такой дерзостью, союзники кинулись в погоню. Но, как пишет современник, «смелое начало не имело счастливого конца: фауэйцы оказали нападавшим такой суровый прием, что те рады были убраться восвояси, так и не истребовав извинения у своих оскорбителей».

Распоясавшиеся джентльмены удачи

Карикатура на морскую владычицу Англию

В те времена каждый порт в Западной Англии имел своего пиратского вождя. Тот делал все, что ему вздумается, и всегда в полном согласии с местными лордами и графами. Эксмут мог похвастаться капитаном Уильямом Киддом (это имя возродилось около трех столетий спустя, вероятно, потому, что было самым знаменитым среди пиратов). В Портсмуте хозяйничал Клей Стивен, а в Сент-Айвсе подобных «джентльменов» собралось так много, что перечислить всех едва ли возможно. Их славу поддерживали не только пиратские подвиги, но и неслыханное пьянство и разврат. Всякий раз, когда корабли возвращались из Бристольского залива, в портовых тавернах устраивались грандиозные попойки. Еще многие годы после того, как последний пират Сент-Айвса закончил жизнь на виселице, городские девушки напевали песенку-предостережение, повествующую о соблазнах корнуоллского порта:

Девы юные, спешите,Торопитесь, уходитеИз Сент-Айвса лучше прочь -В чащу, в горы, в дождь иль в ночь.О, глотните хоть чутокВетра свежего глоток.Сами будете не радыВсем прельщеньям и усладам,Всем уловкам моряковИз портовых кабаков.Чистым девам не в почетПляски ночи напролет,Их не блазнит злата звон.Так бегите ж тотчас вон!

Временами правительства пытались положить конец национальному бедствию. Однако, как правило, их старания перечеркивали местные землевладельцы. Практически все сквайры Западной Англии, жившие близ побережья, приложили руку к пиратским делам. Облеченные судебной властью, они издавна получали щедрые проценты с тех самых лиц, против которых, по букве закона, следовало назначить расследование по подозрению в пиратстве. Было бы крайне странно, если бы лорды стали отправлять на виселицу таких выгодных компаньонов. К тому же во время почти непрерывных войн XIV и XV столетий пираты являлись лучшими моряками среди всех, имевшихся в распоряжении английского командования.

Генрих V добился определенных успехов, заключив весьма разумный договор с Францией и Испанией, по которому стороны обязывались не использовать услуги корсаров и бороться с ними совместными усилиями. Согласно договору, ни одному вооруженному кораблю не разрешалось покидать порт без надлежащей лицензии и внесения каким-либо поручителем крупного денежного залога за достойное поведение капитана. Чтобы усилить действенность этих мер, Генрих издал суровые законы, карающие за морской разбой, и начал раздавать пропускные охранные свидетельства торговым судам. Все эти меры привели к незначительным улучшениям, но за двадцать лет королевский военно-морской флот снова пришел в упадок, и купцы опять были вынуждены возмещать свои убытки либо силой, либо хитростью.