но оба знали, что даже если бы лидер планетологов решил сказать «нет», ничего бы не изменилось.
Лагерь колонистов быстро уплыл за корму, и под катером теперь расстилалось пушистое, изумрудно-зеленое покрывало девственного леса. Лететь предстояло около часа. Джамиль устроился поудобнее и внимательно уставился вниз, ловя каждое подозрительное движение, от вспорхнувших с ветвей летучих ящериц до качнувшейся не в унисон с остальными еловой макушки.
Космических разведчиков не учат наблюдать за дикой живой природой, только за находящимися в их полной власти корабельными теплицами. Вероятность того, что неизвестный новый мир встретит вейв развитой биосферой, ничтожно мала, поэтому ею можно пренебречь и не впихивать соответствующие блоки в и без того перегруженные программы подготовки. Джамиль в свое время сдал итоговые тесты курса натуралистов на девяносто два из ста. Не то чтобы он испытывал от этого какой-то восторг, но оценки требовались для следующего уровня в скаутах, с продвинутым тренингом по работе в невесомости. Обычных скаутов, не вейверов.
Программа ЭПВ, экспедиций первого вейва, готовила космических разведчиков, таких, как Ямакава, с момента их зачатия. Добровольцы, попадавшие в программу в подростковом возрасте, не превышали и трети от состава миссий, но и они начинали подготовку в четырнадцать-семнадцать лет. Только вот клан Ал-Каласади не мог допустить, чтобы его член стал космическим разведчиком, валютой, которой человечество платит за новые миры, расходником для опасных экспедиций. Нельзя стать успешным вейвером, можно только мертвым, или, с крохотной вероятностью, ущербным инвалидом, и если физическое здоровье достижения цивилизации еще могут как-то вернуть, то психическое ― никак. Всех вейверов ждет ранняя и довольно бессмысленная смерть ― вот, что думали по этому поводу лидеры клана. О том, чтобы Джамиль пошел по этому пути, не могло быть и речи. Поэтому он смог попасть в ЭПВ только в двадцать восемь, двадцать из которых целенаправленно потратил на то, чтобы самому сделать из себя вейвера.
Джамиль прищурился: на небольшой прогалине лежало тело. Голое, бледно-бежевое, конечности звездой раскинуты по серому мху. Тень катера скользнула ровно по нему. Огромная, в рост человека, ящерица, встрепенулась и шустро уползла в чащу.
Когда Джамиль в последний раз пришел на пункт приема добровольцев, то снова услышал твердый отказ, сдобренный формальными отговорками, что он не пройдет по тестам, ведь нужно быть эгоистичным отморозком, а не знаменитым ученым, да и возраст уже солидный. Как вообще такому успешному человеку может прийти в голову променять блага цивилизации на черную пустоту и отправиться в космическую разведку, на практически гарантированную мучительную смерть? Тот момент отпечатался в памяти Джамиля с компьютерной четкостью: вот он стоит, в дорогом костюме и с идеальной укладкой, с роскошными механическими часами на левой руке и самым передовым планшетом в правой. Дизайнерские кожаные туфли. Маникюр. Впереди ― счастливая и долгая жизнь. Клан, конечно, предпочел бы видеть его социологом или компьютерным психологом, но и с геофизикой он справился великолепно. Уже семь университетов в трех мирах предложили ему возглавить кафедры, а на Калтане с радостью отдадут целый НИИ. Наверняка двоюродные тетки уже подыскали десяток невест, красивых, бойких и образованных, и дом на берегу моря для создания семьи у него уже есть. Идеальная жизнь.
Но не для него. И ни единая душа вокруг не замечала, что жизнь он живет не свою. Все восхищались, заботились, поддерживали… другого человека. Семья, коллеги, многочисленные поклонники и почитатели ― все. Кроме Ямакавы. В тот день Джамиль впервые увидел Вервольфа, а в его желтых глазах ― отражение собственной обреченности. Кроме этих глаз, человек, которого Ал-Каласади встретил на рекрутском пункте, не имел ничего общего с лидером планетологов Вудвейла: сутулый, ширококостный, но худой старик, с обвисшей кожей и редкими клочьями коротких волос в бугристом ландшафте шрамов на черепе. Стандартная черная водолазка ― как чехол не по размеру. Этот уродливый возвращенец одной короткой фразой выдернул доктора Ал-Каласади из его персонального приторно-сладкого кошмара в единственное место, где тот снова мог быть собой ― в программу развед-вейвов.
Денек выдался ясный и жаркий. Солнца поднялись уже высоко, небо и лес внизу начали словно выцветать под яркими лучами, а боковые окна катера ― автоматически затемняться. Джамиль с удовлетворением подумал, что сегодня не придется возиться на полях.
Сидевшие в переднем ряду люди что-то активно обсуждали. Говорил в основном Шмидт, задорно и шумно, но, судя по репликам Седзимы, тот тоже принимал деятельное участие в дискуссии. Джамиль вновь сосредоточился на несущихся под машиной верхушках деревьев.
В учебном лагере программы ЭПВ Ал-Каласади оказался парией: лощеный красавчик, одновременно с этим слишком замкнутый и слишком взрослый. Правда, инструкторы на первых же занятиях обнаружили, что никакого дополнительного обучения или тренировки новому рекруту не требуется. Джамиль проходил все стандартные тесты: теоретические, практические, медицинские и психологические, ― с завидной четкостью и на голову опережая всех остальных. Через восемь месяцев он успешно завершил не только вступительные, но и все квалификационные проверки. Было очевидно, что Ал-Каласади давно готов к своей первой экспедиции.
Но прошел год, другой ― назначения не было.
Джамиль прекрасно понимал, что это значит: влияние семьи преследовало и опекало его даже внутри ЭПВ. Клан не мог представить себе развед-экспедицию, которая была бы достаточно перспективной и, главное, безопасной для блудного сына. Видимо, патриархи считали, что затянувшееся ожидание заставит бунтаря бросить эту сомнительную затею, но на деле они только лишний раз демонстрировали ему, насколько его образ в головах родственников далек от реальности. За плечами Джамиля уже была одна блестяще построенная карьера, он прекрасно знал дорогу от подозрительного новичка до признанного авторитета. Ему не составило бы никакого труда включить свой ум, лидерские навыки и харизму, чтобы через полгода возглавить любой вейв по выбору. Только вот это не было тем, за чем доктор геофизики рвался в ЭПВ всю сознательную жизнь.
А потом одним бессовестно ранним, неотличимым от полуночи темным зимним утром его разбудил пронзительный «треньк» планшета: единственный не отключаемый ночным режимом сигнал ― назначение в состав экспедиции. Р-241 Нью-Церера.
Явившись на первый сбор, Ал-Каласади ничуть не удивился, встретив там Ямакаву.
Полотно леса