уже готовый пирог? Идиотка!
Опускаю шарлотку на стол и уже подумываю о том, чтобы уйти с этого праздника жизни. Позориться перед незнакомыми людьми – чуть более привлекательней позора перед знакомыми.
– Ой, нет, – говорит Шайла. – Даже не думай, Дутти тебя уже внесла в список, не подводи её.
– Ты о чём?
– Ты решила слинять. По глазам вижу.
Она ещё и проницательная. Нужно записать это в вымышленный блокнот и никогда с ней не ссориться.
– Я об этом даже и не думала, – лгу я.
Мне стало так легко врать, что я себя не узнаю. Хотя что я теряю? Три недели, и я уеду из этого городка. Никому от моих небольших недомолвок плохо не станет. Только если вымышленной тетушке.
Дутти возникает возле нас и, улыбаясь, говорит:
– Сейчас будет выступать мэр, а после аукцион. Я так нервничаю.
Щеки Дутти раскраснелись, но она улыбается, так счастливо, что я не могу сдержать ответную реакцию.
– Тебе-то что переживать? – спрашивает материализовавшаяся из воздуха Олли. – Твою стряпню разберут, а если никто не купит, тебя Эйб поддержит.
От этих слов Дутти расцветает ещё больше.
– Мой милый Эйб…
– Он только с тобой милый, с остальными злюка. Ходит постоянно, как будто пчелами обкусанный.
Олли закатывает глаза, и от этого её тонкие слишком черные брови взмывают ещё выше прежнего.
– Олли, да прекрати ты. Он – душка, – настаивает Дутти с легкой улыбкой на губах.
– Он – старая клюшка, – говорит Олли.
Шайла задевает меня за руку и подаёт наклейку с номером 32.
– Это что?
– Под этим номером ты выйдешь на сцену. Прицепи куда-нибудь.
Ещё раз осматриваю всех собравшихся поваров и замечаю на каждой идентичную наклейку, но с разной нумерацией.
Отлично, нас ещё и заклеймили, как коров каких-то. Ну да ладно, мне нужны деньги. Приклеиваю номер на сарафан чуть выше груди. Подруги продолжают трещать, но меня в это не втягивают.
Перестаю слушать их разговор и разглядываю толпу, что собирается перед сценой. Замечаю Брэдли, рядом с ним стоит женщина выше его на голову, это, наверное, Пэгги. Женщина олицетворяет собой грацию и высокомерие. Идеально ровная осанка и цепкий взгляд.
В отдалении от толпы я вижу Дориана, он разговаривает с Рене. Она что-то ему говорит, но он отрицательно качает головой. Мужчина пытается отойти, но девушка берет его за руку. Он останавливается, тяжело вздыхает и притягивает её к себе. Они обнимаются. Дориан поднимает взгляд и пересекается со мной глазами. Разрываю короткий зрительный контакт и отворачиваюсь. Я словно подглядела в замочную скважину. Этот город плохо на меня влияет.
На сцену выходит абсолютно седой мужчина в элегантном коричневом костюме и останавливается напротив микрофона.
– Уважаемые жители Скайвилля, поздравляю вас с открытием ежегодной ярмарки.
Все аплодируют, и мужчина, дождавшись тишины, продолжает:
– Но ещё до того, как мы начнём наш любимый аукцион, хочу представить вам нового главу по борьбе с мошенничеством в Скайвилле, Уильяма Рида.
Все снова аплодируют, а Шайла шепчет мне на ухо.
– Это его сын.
Неплохо устроился. Бросаю взгляд в толпу и нахожу там Дориана, он смотрит на сцену с совершенно непроницаемым лицом. И он, кажется, единственный, кто не осыпает овациями мэра.
Шайла, как демон-искуситель, сидящий на плече, шепчет:
– У Дориана с Ридом-младшим давняя вражда. Дориана даже отстранили из-за Уильяма. Это было буквально на днях…
Оборачиваюсь к Шайле и спрашиваю:
– Зачем ты мне это говоришь?
Она пожимает плечами.
– Тебе же интересно. Иначе чего пялишься на Дориана?
– Не пялюсь, – тут же отвечаю я и снова бросаю взгляд на полицейского.
Краем глаза замечаю, как Шайла максимально сильно закатывает глаза и агрессивно шепчет:
– Ага. Ещё скажи, что ты была не в его футболке в день нашего знакомства.
– Футболка была новой, – шепотом оправдываюсь я.
– Да-да. Конечно.
Тем временем на сцену поднимается молодой мужчина. На нём идеально отутюженный черный костюм и лакированные туфли. Брюнет в солнцезащитных очках. Но солнца уже как такового и нет.
– У него глаз подбит. Это Дориан сделал, – подсказывает мне Шайла.
– Шайла, прекрати, – одергиваю её я.
Уильям берет слово и долго говорит о том, что он положит свою жизнь на борьбу с коррупцией и наладит дела, которые, казалось, были запущены.
Люди снова хлопают в ладоши, но уже без особого энтузиазма. Мэр подходит к микрофону, а его сын, поклонившись, спускается со сцены.
– Объявляю ярмарку открытой! – заявляет мэр.
После этих слов аплодисменты звучат куда громче, кто-то даже присвистнул.
Наблюдаю, как одна за одной женщины выходят на сцену и рассказывают о своей еде, а потом ждут, когда некий мужчина заплатит им за это. Мой номер тридцать два, и я жду его объявления с какой-то странной тревогой и трепетом. Я так давно не испытывала подобных чувств, что совершенно неважным становится то, отчего они во мне появились.
Улыбаюсь сама себе. Чувствую себя живой. Эмоции настолько изменчивы, что я ощущаю необычайный прилив сил.
– Номер тридцать, Рене Гелли.
Бросаю взгляд на сцену и наблюдаю, как "та самая" Рене становится в центре помоста, она рассказывает о своём нереально-крутом-и-вкусном-торте, и тут начинаются торги. Её торт улетает молодому мужчине в самом центре толпы за триста долларов. Отличный результат. Но я совершенно случайно обращаю внимание на то, что Дориан в торгах не участвует. Даже с Рене.
Тридцать первый номер – это девчонка тринадцати лет. Её быстро сметают за пятьдесят долларов.
– Номер тридцать два, – объявляет мэр.
А вот и я.
Фух.
Поправляю сарафан, нацепляю на лицо милую улыбку, беру горе-шарлотку и выхожу на сцену.
– Что же у вас, миссис…
– Просто Кайла, – отвечаю я, и мне в лицо пихают микрофон.
– И чем ты нас удивишь, Кайла?
Ну что ж, да здравствует позор.
– Шарлотка, в лучших традициях её приготовления, – всё с той же улыбкой отвечаю я мэру.
Толпа шушукается, словно меня и нет на сцене. Становится неловко и тут раздаётся голос у подножия помоста.
– Пятьдесят, – говорит… Кто? Сын мэра?
– Сто, – уже знакомый мне голос из центра площади. Это Брэдли.
Улыбаюсь ему в знак благодарности, и Уильям Рид предлагает сто пятьдесят.
– Триста, – говорит Дориан, и я немного расслабляюсь.
Всё же он участвует в этом цирке.
– Четыреста, – говорит Уильям.
– Пятьсот, – тут же бросает полицейский.
– Продано! – восклицает ведущий-мэр, и я хочу придушить его. Моя шарлотка могла и больше получить за счёт каких-то там счётов двух мужчин. – Кайла, ты можешь подойти на стойку за сценой и дождаться там своего спутника на вечер.
Индюк! Авторитарно заявляю – мэр Скайвилля ужасный человек, он только что утащил у