— Это тебе… поздравляю с днем рождения.
Она удивленно посмотрела ему в глаза:
— Не забыл? А я ведь думала, что не говорила тебе. Поэтому и в порту только что была, мне сказали, что ты уже ушел… Я опрометью домой! И как видишь, успела!
— А где же гости?
— Гостей не будет, — ответила Ляля. — Хочу побыть только с тобой. Почему ты так долго не приходил?
Он промолчал о внеочередном наряде.
— У нас новый командир корабля. Временно никого не отпускали.
— Новый командир? — подняла она брови. — Старый или молодой?
— А зачем тебе? — в голосе его прозвучала ревность.
— Секрет? — засмеялась она, дразня Андрея. — Значит, молодой, если не хочешь говорить… А я и сама увижу.
Скоро будем в вашей части давать концерт самодеятельности.
— Ну и увидишь, — насупился Андреи, вспомнив красивого лейтенанта Юрия Баглая.
Она провела ладонью по его щеке:
— Ну чего ты, глупенький? Зачем мне твой командир? Знаешь что? Давай сходим на море, а потом поужинаем.
Андрей не возражал.
Они шли, взявшись за руки. Андрей снял бескозырку, и теплый ветер играл его черными волнистыми волосами.
Море было таким же спокойным, как небо. Только не чисто голубое, а разноцветное и как бы разделенное на отдельные полосы. Поближе к берегу синеватая, за ней — зеленая, еще дальше — фиолетовая, а уже возле самого горизонта — темно-синяя. Несколько дней назад штормило, теперь вдоль берега темно-зеленой каймой лежала морская трава, остро пахнувшая йодом.
— Вот тут и позагораем, — остановилась Ляля, ступив ногой на горячий песчаный пятачок.
— Зачем тебе загорать? Ты и так на цыганку похожа. Только глаза да зубы блестят, — засмеялся Андрей.
С удовольствием выкупались. Лежа на песке, Ляля грустно сказала:
— Значит, ремонт вы закончили, скоро опять в море уйдете, и тогда — жди тебя…
— Еще ведь неизвестно, когда пойдем, — не совсем уверенно попытался успокоить ее Андрей.
— А тебе нравится быть моряком?
Он засмеялся, ответил то ли шутя, то ли серьезно:
— Я люблю море с берега, а корабль на картине.
— Почему же так?
— А потому… Я строитель-верхолаз. С детства полюбил эту профессию. Вот закончу службу и махну в свой Кривбасс. И тебя с собой заберу.
— А что я там буду делать?
— То же, что и здесь. У нас во Дворцах культуры такие библиотеки, что тебе и не снилось.
— А я, может, учиться хочу?
— Учись на здоровье! — воскликнул Андрей. — У нас и техникумы, и институты всякие! А какие мы дома ставим! Вот приедешь, посмотришь, на какой высоте я работаю…
Он был влюблен в свою профессию и долго рассказывал Ляле о работе верхолаза. А девушка, широко раскрывая блестящие, черные глаза, восклицала:
— Ой, так это ж очень страшно! И опасно… Оттуда и ветром сдуть может!
Андрей довольно улыбался:
— Такую маленькую, как ты, сдует. А мне там — как на ровной земле. Даже лучше. К небу и солнцу ближе… Но тебя я и оттуда, с той высоты, узнал бы! Среди тысяч других девушек узнал бы!
Домой отправились под вечер, когда предзакатное солнце бросило на волны золотые блики. Ляля, пропахшая морским ветром, была, как никогда, веселая, живая.
Накрыла на стол, выставила разные закуски.
Андрею хотелось мечтать и говорить о будущем.
— Ты, Лялечка, только представь… Я все для тебя сделаю… Квартира? Будет как игрушечка! Живи, радуйся… Служить мне уже недолго. Нет, я не останусь, как наш боцман, на сверхсрочную…
— Но ведь другие остаются, — возразила Ляля.
— Ну и пусть! Меня тоже уговаривают, — неожиданно для себя солгал он. — Говорят: «Оставайся, флоту кадры нужны, а ведь ты — настоящий моряк!» Но я — нет. Потому что я — вер-хо-лаз! Золотая профессия. И везде нужная.
Он налил себе вторую рюмку. Ляля нерешительно сказала:
— Может, довольно, Андрюша? Тебе же — на корабль.
— А что со мной случится? — весело блеснул цыганскими глазами Соляник. — Вот, глянь, по одной доске пройду и не покачнусь.
Он встал из-за стола, прошелся вперед и назад по узенькой доске свежевыкрашенного пола и, довольный своей мальчишеской выходкой, снова сел.
— Видала? Верхолаз! Чувство равновесия, координация движений… Мне и сейчас письма пишут: «Приезжай, Андрей, для тебя место всегда найдется». Ждут меня там. Потому что знают, какой я монтажник-верхолаз… Но один я не поеду. Мы вдвоем поедем. Правда, Лялечка, поедем? А захочешь на море, пожалуйста… Я тебя всегда привезу. По путевке, на самый лучший курорт. Отдыхай, загорай… Да у нас там, пишут, и свое уже море есть. Пляж, лодки, солнце… То, что ты любишь…
Он вдруг спохватился, что уже пора на корабль, надел бескозырку, наскоро попрощался и застучал каблуками вниз по лестнице.
Соляник все-таки был слегка навеселе, но внешне это было совершенно незаметно. Он чувствовал, что на свежем воздухе хмель постепенно выветривается. Прежде чем подняться на корабль, Андрей решил ополоснуть лицо в бухте. И все будет в порядке. Еще раз взглянул на часы — время есть, сейчас половина одиннадцатого, а до корабля идти не больше пятнадцати минут… «Жаль, что нет билетов в кино. Ну, да это — не проступок. Может, боцман и пошутил. Не мальчишка же я, а взрослый человек!»
И вдруг Соляник замер на месте. Навстречу ему медленно двигался комендантский обход. «Все! — промелькнуло в голове. — Влопался! Сейчас остановят, почувствуют запах спиртного — и конец… Что же делать? Что делать?!» Андрей шмыгнул в какой-то переулок и прислушался. Сердце билось быстро и гулко. Он снял бескозырку и выглянул из-за угла дома. Теперь патруль шагал быстрее. И был совсем недалеко! Значит, его все-таки успели заметить.
Тогда Соляник, не теряя времени, побежал. Через минуту он был уже в другом переулке, совсем незнакомом и темном. Помедлил и снова побежал… Он понял, что теперь ему придется долго петлять, пока доберется до порта. Но время! Время! Оно неумолимо приближалось к одиннадцати.
Еще через десять минут Андрей Соляник с ужасом осознал, что окончательно запутался в этих незнакомых улочках. Куда бежать, как скорее попасть в порт, он не знал. Бросился в одну сторону, в другую и опять остановился, с отчаянием оглядываясь вокруг. Он тяжело дышал и весь взмок. Волосы у него прилипли ко лбу горячими прядями.
Вдалеке появился одинокий прохожий. Соляник бросился к нему:
— Скажите, пожалуйста, как кратчайшим путем выйти отсюда к порту?
— Запаздываешь? — улыбнулся прохожий. — Есть немного… — Соляник от нетерпения даже на месте не мог устоять. — Да скорее же, скорей объясните…
— А вот так давай… По этому переулку до конца, потом квартал налево, два квартала прямо… Нет, постой, не два, а три квартала, потом снова налево и прямо к порту. А там уж тебе самому станет ясно.
Андрей наскоро поблагодарил и снова побежал. Да, прохожий не обманул. Лабиринты улочек вывели его к порту. Но стрелки часов двигались уже к двенадцати…
На корабль Соляник прибежал после отбоя, разгоряченный, запыхавшийся. На трапе он неожиданно пошатнулся от усталости. Это случилось на глазах у вахтенного и боцмана Небабы, они рядом стояли на палубе и, очевидно, поджидали его.
Поднявшись на катер, Соляник нечетким движением приложил руку к бескозырке и, тяжело дыша, доложил:
— Тов-варищ мичман! Матрос Соляник с берега прибыл, никаких происшествий не было!
— Вижу, — сказал боцман, едва сдерживая обиду и ярость. — Взгляните, который час.
— Четверть двенадцатого, товарищ боцман.
— Оказывается, вы не только опоздали, но еще и выпили, — внимательно присматриваясь к Солянику, заметил Небаба.
— Немножечко… почти ничего…
— Идите спать. Завтра разберемся.
— Есть, идти спать…
Неловко повернулся кругом и с трудом шагнул в люк к своему кубрику.
8
Зная о том, что Поля каждый вечер купается на мыске, отделяющем бухту от моря, Юрий направился туда. Но Поли не было. Огорченный, он свернул на Портовую.
Еще издалека услышал он голос Марины. Она добродушно, но изобретательно и многословно ругала мужа, а он что-то бубнил в ответ, защищался.
Оказалось, что у Поли — знаменательное событие! Девушка защитила диплом. «Так вот почему она сегодня не пришла к морю!» — подумал обрадованный Юрий. Федор Запорожец обещал нарисовать ей в подарок картину — и не нарисовал, вернее, не успел закончить, и вот теперь Марина наседала на него:
— Садись, дорисовывай, пока люди соберутся! А то будешь перед девушкой глазами хлопать, как морской окунь. И я вместе с тобой!
— Морской окунь глазами не хлопает, — возразил Федор Запорожец.
— Очень мне нужно знать, хлопает или не хлопает. Разводишь тут антимонии! Тебе что? На вот, бери краски и дорисовывай.
— Да разве же я могу так — наспех? — пытался отделаться от неугомонной жены Федор.