были родом из одной деревушки в Пьемонте, что ими можно было бы заселить целый город.
– Ты всегда жил здесь? – спрашивает Симона.
– Всю свою жизнь.
– Я официально завидую.
– О чем ты? Ты объездила весь свет.
– И нигде не была своей, – отвечает девушка. – Можешь себе представить, что у нас никогда не было собственного дома? Мы всегда арендуем эти роскошные дворцы… но только на время.
– Тебе стоит побывать у меня дома, – говорю я. – Он такой старый, что, должно быть, уже пустил корни.
– Я бы с удовольствием на него взглянула, – с искренним интересом говорит Симона. А затем спрашивает: – А куда мы сейчас едем?
– А куда бы ты хотела?
– Не знаю, – колеблется она. – Ты боишься, что нас увидят вместе?
– Нет. А ты?
– Немного, – честно отвечает девушка. – У моих родителей всегда проложен для меня маршрут. Уилсон возит меня везде, куда бы я ни отправилась.
– Я отвезу тебя туда, где нас никто не увидит, – обещаю я. – Во всяком случае, никто из твоих знакомых.
Я привожу нас в Лейквью, к старому кирпичному зданию с неприметной дверью посреди улицы. Когда я паркуюсь, кажется, что Симона не слишком хочет выходить из машины. Тем не менее она выходит вслед за мной и просовывает руку мне под локоть, держась за меня в поисках защиты, пока мы идем. Никто здесь не стал бы с нами связываться, но мне нравится чувствовать, как она цепляется за мою руку.
Я стучу дважды. Спустя секунду дверь приоткрывается ровно настолько, чтобы дать возможность вышибале осмотреть меня с ног до головы. При виде меня Тони широко ухмыляется.
– А вот и он, – говорит охранник. – Данте, где тебя носило?
– В местах, где не экономят на оливках, вонючие вы жмоты, – отвечаю я, хлопая его по спине.
– Никто не съедает на закуску под выпивку целую банку, – ухмыляется Тони. – Видимо, в школе тебя этому не учили.
Заметив спрятавшуюся за моим плечом Симону, парень поднимает бровь.
– Данте, – говорит он. – Что ты забыл в компании такой красотки? Или ты такой высокий, что она не видит твоего лица? Дорогуша, ты можешь найти себе кого-то посимпатичнее.
Симона выглядит слегка встревоженной, но умение держать лицо ее не подводит. Она поднимает голову, словно действительно рассматривает мои черты в первый раз.
– Он не так уж плох, – говорит девушка. – Если прикрыть глаза.
Тони смеется.
– Тогда будь добра, не открывай их, чтобы не заметить трещины в полу.
Он пропускает нас в подпольный бар.
«Зала» – это закрытый клуб всего на 300 членов. Мы с papa в их числе. Остальные – итальянские, ирландские и русские гангстеры старой школы. И под «старой школой» я имею в виду очень старую – пожалуй, я тут самый молодой участник за последние лет десять точно.
Вот почему мне не страшно привести сюда Симону. Она скорее увидит коронацию, чем перестрелку.
К тому же мне показалось, что девушка оценит атмосферу. Это крохотное место, где темно, как ночью, учитывая, что мы находимся под землей. Приглушенный свет дают лишь неяркие лампы на столах и зеленая неоновая вывеска над барной стойкой. Тут малиновые плюшевые кресла, выцветшие ковры, старинные обои и сплошная стена из темных пыльных бутылок из-под ликера, которые вполне могли стоять здесь со времен сухого закона.
Местным официантам тоже под сотню лет. Они шаркают вокруг в своих белых сорочках и длинных черных фартуках, не проливая ни капли.
К нашему столу подходит Кармайн, одаривая меня дружеским кивком, а Симону – легким поклоном.
– Чего изволите? – скрипит старческий голос.
– Дегустационный сет, – отвечаю я, прежде чем Симона успевает что-то сказать.
– Спасибо, – говорит она, когда Кармайн неверной походкой устремляется к бару. – Я не знала, что заказать. Я в основном пью шампанское или вино. И парочку мимоз. Мои родители не большие любители алкоголя, но вино не особо считается в Европе за алкоголь.
– Для итальянцев это все равно что молоко матери, – отвечаю я.
Кармайн возвращается через несколько минут с подносом, уставленным восемью миниатюрными коктейлями, а также деревянной доской с маринованными оливками, домашними соленьями, орехами, сухофруктами и несколькими сортами сыра.
– Это все нам? – робко спрашивает девушка.
– Это коктейли разных исторических эпох, – терпеливо объясняет Кармайн. – По чуть-чуть каждого. Это «Высший сорт» – в джин добавляется немного меда и лимона. Затем «Мэри Пикфорд» – кубинский ром, ананас и капля гренадина, который придает напитку чудесный розовый цвет. Уверен, что «Сайдкар» вы уже пробовали – бренди сауэр с коньяком, апельсиновым ликером и лимоном. И, наконец, классический «Чикаго Физ» – немного темного рома, рубиновый портвейн, яичный белок, лимон и содовая.
Он выставляет миниатюрные коктейли в ряд перед Симоной.
– Будем, – говорю я, поднимая «Чикаго Физ». Моя спутница опасливо делает то же самое. Мы чокаемся, и девушка отпивает глоток.
– Неплохо, – говорит она.
Над верхней губой Симоны остался пенный след в виде усов, отчего она еще больше походит на кошечку. Я расплываюсь в улыбке.
– Что? – спрашивает девушка, улыбаясь мне в ответ.
– Ничего, – отвечаю я.
Симона начинает хихикать.
– Над чем ты смеешься? – спрашиваю я.
– Ни над чем, – качает она головой.
Я ловлю свое отражение в зеркале над барной стойкой. У меня тоже пенные усы.
Мы оба разражаемся смехом, отчего мужчины за соседними столами бросают на нас осуждающие взгляды.
Я вытираю свое лицо салфеткой, затем, нежно, ее.
– Ты бы ни за что мне не сказала, не так ли? – спрашиваю я.
– Нет, – фыркает Симона.
Я кладу свою ладонь поверх ее на столе. Ее ладошка маленькая, идеальной формы, отчего моя смотрится словно бейсбольная перчатка.
Музыкальный автомат в углу переключает пластинки. Несмотря на то что это заведение в стиле 20-х годов, большая часть музыки, которая играет, на самом деле из 60-х или 70-х, поскольку для большинства посетителей это «старые добрые времена».
Начинает звучать «Ring of Fire», композиция Джонни Кэша.
– Давай потанцуем, – говорю я Симоне.
– Никто не танцует, – отвечает она.
– Мы танцуем, – отвечаю я, выводя ее из-за стола.
Я отвратительный танцор. Я в курсе.
Но это неважно. Я просто хочу прижать Симону к своей груди. Никому нет дела до нашего танца. Посетители скользнули по нам взглядом и вернулись к своим беседам.
Я чувствую этот сладкий, чистый запах, исходящий от волос Симоны. Она прекрасно двигается.
Спустя еще пару песен мы вновь садимся за свой столик. Мы пробуем все коктейли и закуски. Симона раскраснелась от спиртного. Ее щеки порозовели, и девушка разговорилась. Теперь она задает мне самые разные вопросы.
Я выпил не так много, но чувствую себя пьяным от одного ее