— А я бы и съела чего-нибудь, — с довольным видом продолжила Светка.
— О как! А фигура?
— Увы, кашу маслом не испортишь.
Настя полезла в холодильник, извлекла бутылку «Столичной», которую держала для дезинфекции, и на прочие непредвиденные случаи, масло, застарелую, с того же новогоднего корпоратива икру… минтая. На скорую руку соорудила бутерброды.
Замешкалась и не уловила момент, когда это подруга успела разлить водку в чашки, предназначенные под чай.
— Ты с ума сошла! — воскликнула она и рухнула на табуретку, вся в ожидании услышать столь потрясающее признание, что распитие русской водки в третьем часу ночи, на кухне с одноклассницей того стоило.
— Извини, Настюха! Но я, по всему видать, ехала с тобой в соседних вагонах, — выпалила Светка и опрокинула в себя сё, что нацедила на дно чашки из бутылки через то, что называют клапаном, предохранителем, а то и более обыденным словцом.
Новость до Настиного рассудка добралась не сразу, поэтому она механически взялась за бутерброд и надкусила его. Светка, не будь дурой, отправила свой в рот целиком.
Они уставились одна на другую, пережёвывая ломтики багета с маслом и икрой. И Настя справилась первой, вместе с проглоченным кусочком бутерброда до сознания дошло и сказанное. Светка жевала торопливо и, поглядывая на подругу, жестикулировала, что бы её не прерывала, мол, она сама… продолжит:
— И это ещё не всё! Мы с Леной-брюнеткой вместе из Москвы возвращались тогда. И я лапшу тебе вешала там, в ресторане, на уши, поскольку сама кое-что прикупила из полезных вещей у той же тёти.
От этой новости уже и Настя причастилась «Столичной», зажмурилась, замахала ладонями. Светка ловко подсунула ей второй бутерброд, создавая по времени люфт между продолжением и неизбежной расплатой.
Пока подруга расправлялась с этой нехитрой закуской, она продолжила:
— Девушка я одинокая, давно уже свободная… Короче, пришла я в «Дежавю», что называется «на кого глаз ляжет», кто к сердцу прижмёт. Но ты меня опередила! Отхватила себе сразу двух мужиков!
«Это ты ещё не видела, как мы с Олегом…» — подумала Настя с облегчением, судорожно пережёвывая.
— Вот от чистого сердца тебе говорю, поскольку сняла ты с него камень, дорогая моя… Делиться надо! — наконец, выразилась определённее Светка.
— Что Ленка себе купила? — спросила первым делом Настя, расправившись с несвоевременно поданным бутербродом и сжимая кулачки.
— Кажется, заколку. Да, точно. Золочёную такую.
— Вот стерва! Выходит, она моего Эда и в самом деле уколола! — сообразила Настя.
— Позволь, позволь! Как это «твоего»? — привстала Светка с табурета, угрожающе краснея.
— Нашего, — миролюбиво предложила Настя и плеснула подруге ещё «Столичной» в чашку.
— Тебе Вальки что ли мало? Он из-за тебя, быть может, на Евровидение не поедет! — усовестила та.
— Ага, с Кончитой Вурст не почмокается, — подыграла Настя.
— В третий раз тебя спрашиваю, — точно следователь НКВД, проговорила Светка. — Настёна! Дорогая подруга моя! Ты Эдуарда любишь, или как?
— Или как. Да пошёл он лесом! — разозлилась Настя от такой настырности и потянулась за заваркой. — У тебя самой что, виды на него?
— Теперь вполне недвусмысленные. Ты фляжечку мою, конечно, не видела? Картина маслом. Сидим мы эдак с Ленкой, о завтрашнем треплемся. Вдруг дверцы раз! И входит твоя тётка рыжая к нам в вагон. Пока до нас добралась, всякую всячину направо и налево распродала. И не мелочь какую. Одна дама жалуется, что никак не может обувь подобрать, подъём у неё, видите ли, такой высокий, и никуда она не успевает. И пожалуйста, за сущие копейки тётка достаёт ей из сумки офигические туфельки! Сама бы такие носила. В этих, говорит тётка, как кошка в сапогах, поспеете всюду. Не успела дама примерить, и уж нет её, след простыл, только двери в вагоне ходуном.
— А тебе часом не померещилось?
— Да вот те крест! — побожилась Светланка и продолжила. — Смекнула я, а теперь и точно знаю, непростая она, эта рыжая, видать, женщина. Вижу, дядечке степенному подушку продала для личного пользования, и краем уха так: «Ложитесь, и одни только вещие сны приходят… Только стороны не перепутайте!»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Инструкция! — воскликнула Настя и опрокинула со стола чашку, которая разлетелась на тысячу мелких кусочков.
— На счастье! — вторила ей подруга и шмякнула об пол свою.
— Ты чего посуду бьёшь? Совсем с водки окосела что ли? — возмутилась Настя.
— Ты же крикнула, что «на счастье»?
— Инструкция! Описание!
— Я и не поняла. Ночь на дворе, ты сама глянь! Словом, расскажу до конца, недолго уже, а там суди меня по-товарищески… то есть по-сестрински! — сообщила Светка и даже прихватила Настю за запястье, чтоб та не сбежала и не перебивала. — Опуская подробности, мы же с Ленкой вместе сидели. Заслышала я, что та бижутерией интересуется. Рыжая тётка спрашивает: «А на какой предмет?», ну и пожаловалась ей Ленка, что мужики всё мимо неё смотрят, словно кто глаза им отводит. Рыжая и продаёт ей за гроши заколочку, а сама советует, как ты правильно заметила, инструкцию читать и никому той заколки не передавать. А ещё, говорит Ленке, какой мужчина о вещицу эту уколется, тот на тебя глаз и положит. Та посмеялась, конечно, но покупку запрятала в сумочку на само дно, это я хорошо видала.
— Посмеялась она! Хорошо смеётся та, которая смеётся крайней, — вставила Настя.
— Да остынь! Всё в порядке.
— Уже.
— Уверена? Может, ещё бутерброд?
— Ни в коем случае! — с ужасом воскликнула Настя, и водку тоже сдвинула к центру стола, ила даже к стене, подальше от Светланки.
— Потом твоя огнекудрая спрашивает и меня…
— Не моя она! Не моя! В первый раз видела!
— Хорошо. Хотя не факт. Чего бы, говорит, тебе, красная девица, хотелось. Каких тебе полезных мелочей к празднику, на счастье и совсем недорого? Я и пошутила: «А есть у вас что-нибудь такое, спиртосодержащее, для любителей?». Та уточняет: «От похмелья мужику, или для иных целей?». Я ей подмигиваю, не хочу, что бы Ленка слышала, и тихо так: «Для иных». Тётка поняла и головой кивает, чтобы в тамбур за ней шла. Пожимаю плечами, следую. Она и говорит: «Есть у меня чудодейственный бальзам для внутреннего употребления и личных нужд. Как красивого мужчину заприметишь, ты пригуби из фляжечки сама, а после и его угости под любым предлогом. Наутро он сам к тебе прибежит!».
— А ты чего?
— Сунула ей какую-то мелочь, сколько в кошельке было. Она и дальше по вагонам пошла.
— Я не о том! Когда приложиться к фляжечке своей успела? — Настя сдвинула брови и свободной рукой шарахнула блюдечко из-под чашки для пущего устрашения опять же об пол.
Светка опешила и выпустила запястье. Насупилась, выдавила обиженно:
— Пока вы с Волоцким на дачу Эдуарда ходили. Проснулась, лежу одна вся такая красивая в чужой машине, мечтаю… Я ничего плохого. Просто горло пересохло. А потом вижу, что вы с Эдом снова не в ладах. Эх, думаю, не пропадать же добру?
— Так ведь это добро сюда с раннего утра будет ломиться! — воскликнула Настя, поскольку все свидетельства работы полезных вещиц, купленных по случаю в злополучном вагоне, были налицо.
— Надо попросить Волоцкого, чтобы…
— Нет! Только не его! — прервала её Настя и покраснела до кончиков ушей.
— Ой! Что такое? Да неужели? Уж не влюбилась ли ты в очередной раз? — заулыбалась Светка и со вздохом повторила. — Он настоящий.
— Гораздо хуже! Я и его поцеловала. Теперь по мне оба сохнут, и Валентин, и Олег… — пояснила Настя, встала и запрятала водку в холодильник. — Только Волоцкий не так прост оказался, силу воли натренировал, вот и держит себя в ежовых рукавицах. Но советовал покрепче запереть дверь и окна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Даже так?
— А теперь всё-таки давай прочитаем инструкцию!
— Да я эту бумажку и упаковку из-под фляжечки в помойку там и выкинула, — растерянно проговорила Светка.
— Тогда сперва мою поглядим, — нашлась Настя.