тепло ему, кашу варит, бока себе парит. Хорошо! Опосля, как съедят щи либо кашу, Хозяйка Горшок вычистит, вымоет, да на жердину повесит – сушиться. Висит Горшок на жердине Cолнышку спину подставляет; опять, значит, греется. Кругом Птички поют, Собаки брешут, Петухи кукарекают. Красота! И вот от жизни такой доброй и весёлой, вдруг взял да и загордился Горшок. «А что, – думает – верно, я ценность большую имею, раз Хозяйка со мной так носится. Прямо, можно сказать, из рук не выпускает». Задрал нос Горшок, стал всем перечить, с Ухватами и прочей хозяйской утварью спорить, да ругаться. Своё слово поперёд других сказать норовит, в Печь не идёт, а если поставят его, то как зачнёт бубнить, да скандалить, – у Хозяйки и руки опускаются. Стали у неё то щи выкипать, то каша пригорать. Видит Хозяйка – неладно, дело-то. Подумала, подумала, да и купила на базаре новый Горшок, а старый на самую верхнюю полку убрала – с глаз долой. Горшок-то поначалу обрадовался, еще больше нос задрал, – вот, мол, как меня возвысили, надо всеми прочими верховым поставили. И стал ещё больше щёки от важности раздувать. Да что толку… Новый-то Горшок весёлый оказался, да шустрый. В печь – прыг, из печи – скок, да всё с шутками, с прибаутками. Хозяйка на новый Горшок не нарадуется. Щи у неё опять добрые выходить стали, каша духмяная. Печь от радости, что Хозяйка снова весёлой стала, только дровишками, знай, потрескивает. Стол дубовый, не смотри, что старый, чуть в пляс не идёт, Ложки на нём скачут, Ухватам в такт постукивают. Поглядел старый Горшок на веселье общее, и грустно ему стало, да и без дела стоять, ох, как надоело. Скучно без дела-то. Стал Горшок обратно проситься, Хозяйке кланяться, прощения вымаливать. Пожалела Хозяйка: «Ладно, – говорит, – нешто, буду в тебе корм запаривать, для поросяти». А Горшок и тому рад. Стал совсем как его новый товарищ: в печь – прыг, из печи – скок. Только разговаривать меньше стал, больше молчит. А и то правильно, коли добрых слов сказать не умеешь, так уж лучше помалкивай.
А то, вот она полка-то, перед глазами…