Через сорок семь лет после этого прискорбного случая бревновоз таки подвернулся, и забрал всё то, что накопилось на складе за эти годы.
Так Вилли угодил в царство Оскара Кралевского.
Новая жизнь после разморозки ему понравилась. На корабле, по сравнению с родной шахтой, было просторно, чисто и тихо. К тому же кормёжка у него не вызывала неудовольствия: на C312TG не было сельского хозяйства, так что продукты вторичной переработки считались нормальным шахтёрским рационом.
Когда же добрый господин предложил ему пост начальника личной охраны, он искренне обрадовался, и поклялся оправдать доверие.
В качестве символа его новой должности Оскар вручил Вилли Ху капитанский кортик: более серьёзное оружие Кралевский благоразумно оставил в собственном распоряжении.
Сначала Вилли опасался, что ему придётся делать что-то сложное или опасное. Но ничего подобного от него не потребовалось: он просто ходил за Господином с кортиком на поясе.
Единственное, чего он не понимал — так это то, что остальные размороженные отнеслись к его появлению как-то недружелюбно. Сначала это его просто удивляло, а потом стало раздражать — чем дальше, тем больше.
* * *
Где-то месяца через три жизнь на корабле вошла в колею. Скука и хроническое недоедание в сочетании с регулярно повторяющимися праздниками живота оказалось неплохим способом держать поданных в нужном состоянии — взвинченном, но покорном. Некоторые просили дать им какую-нибудь работу, или пытались придумать её сами. Оскар неизменно запрещал им даже прикасаться к важным частям корабля.
Разумеется, скуку можно было бы легко развеять, допустив желающих к корабельной библиотеке: содержащихся в ней книг, фильмов и компьютерных сим-игр хватило бы каждому на всю жизнь. У Кралевского, однако, были на сей счёт иные планы.
Первая кража еды оказалась настолько глупой и бессмысленной, что Оскар оставил её без внимания. Второй случай, однако, был более серьёзным. У одного из недавно размороженных пропали праздничные лепёшки, которые тот решил сберечь, чтобы растянуть удовольствие. Это было глупо: кулинарные изделия из дерьма начинали гнить на третьи сутки после изготовления, но монотонная жизнь действовала на людей отупляюще.
Обобранный пошёл жаловаться Кралевскому, рассчитывая, что тот сделает ещё немного вкусных лепёшек специально для него. Оскар вместо этого созвал общее собрание, объявил о краже, после чего Вилли устроил обыск. Лепёшки нашлись довольно быстро: их спрятали возле анабиозных камер. Преступник так и не обнаружился — зато обстановка на борту накалилась.
Виновника третьей кражи поймали сами размороженные — он был изловлен на месте преступления. Обозлённые люди чуть было не устроили самосуд, и только вмешательство Вилли разрядило обстановку. Оскар объявил, что он уже принял решение о наказании вора — он будет публично выпорот. Через полчаса Ху с удовольствием попробовал на тощих ягодицах несостоявшегося переселенца новенькую плётку, сплетённую им из электропроводов.
По окончанию экзекуции Кралевский дал избитому вору глюкозы. Сделать её было просто — но Оскар предусмотрительно исключил из рациона своих подопечных сладкое.
Через два дня тот же человек снова попытался украсть еду, и на этот раз был избит гораздо основательнее — так, что его пришлось унести в медицинский отсек.
На следующий Оскар объявил, что для совершения публичных наказаний будет использоваться бывшая столовая, суд будет происходить в капитанской каюте, любые попытки самосуда будут пресекаться. Вилли Ху стоял у него за спиной, выразительно похлопывая себе по ладони куском кабеля.
* * *
Первые признаки начавшейся социальной эволюции Кралевский заметил, когда один из свежеразмороженных пожаловался ему, что новые товарищи обращаются с ним грубо, и даже заставляют себе прислуживать. Оскар от разбирательства отказался, заявив, что через некоторое время всё устроится само собой. После чего поручил Вилли найти ещё парочку крепких парней: он решил увеличить свою охрану.
Ху с удовольствием взял на своё попечение нескольких ребят, с которыми хоть сколько-нибудь сошёлся нравом. У охранников появилось своё помещение: Кралевский отвёл под него бывший спортивный зал для экипажа, а под комнату отдыха — раздевалку. Теперь охранники ели и спали вместе. Оскар включил внутреннюю корабельную связь между раздевалкой и капитанской каютой, которую занимал сам: теперь он мог вызвать свою команду в любое время.
За службу он платил едой, спиртом и глюкозой — это лакомство доставалось только людям Вилли. Кроме того, он разморозил двух женщин из основного груза, и предоставил их в полное распоряжение Ху и его ребят. Те довольно быстро обломали бабёнок, превратив их в нечто среднее между прислугой и бесплатными проститутками.
Кралевский наблюдал за всем этим с интересом: развитие событий шло в нужную сторону.
Теперь, чувствовал он, пора устроить небольшую встряску. Для этого нужно было немногое — всего лишь выбрать подходящую жертву.
* * *
Авессалом Экбатано, бывший гражданин E98IIVP, а впоследствии единица груза номер 19063, был типичным, классическим неудачником.
Если не считать самого факта появления на второй планете E98IIVP, что само по себе можно считать большим несчастьем, первый раз ему не повезло в раннем детстве. Он родился относительно здоровым ребёнком (две внутриутробные инфекции по меркам этого мира считались нормальным явлением), но в пять лет умудрился подхватить одну труднораспознаваемую хворь, именуемую в простречии корёжицей. К сожалению, заметили это только тогда, когда у ребёнка начали деформироваться мягкие ткани лица. Лошадиные дозы антивирусных препаратов помогли, но с вылезшими бровями, отвисшей нижней губой, размягчёнными костями черепа и прочими анатомическими особенностями покорёженного ничего сделать было уже нельзя. Косметическая медицина на E98IIVP была развита очень неплохо — однако, с восстановительными процедурами следовало подождать вплоть до полного прекращения роста. До того юный Авессалом был обречён на уродство.
Впрочем, он воспринял случившееся стоически: в конце концов, он прекрасно понимал, куда девались многие его друзья по детской песочнице. Вторая планета E98IIVP была местечком, для веселья мало оборудованным. Основным богатством планеты были редчайшие микробы и вирусы, генетический материал которых и составлял основной предмет экспорта системы. Большая часть этого богатства была опасной — а чаще смертельно опасной — для человека.
Второй раз Экбатано прокололся в пятнадцать лет, когда изнасиловал пацана из соседнего поселения. В принципе, ничего особенно криминального в этом не было: согласно законам системы, сексуальное использование чужого тела не считалось преступлением, если не влекло за собой ущерб для здоровья или рабочих обязанностей использованного. На подростковые же разборки обычно вообще не обращали внимания — разве что жертва получала тяжёлые телесные повреждения. Однако, вредный пацан, недолюбливавший уродца, сделал ему подляну: быстро сдал анализы, которые засвидетельствовали тот факт, что насильник не воспользовался кондомом, тем самым подвергая жертву риску заражения каким-нибудь вирусом. Это считалось серьёзным правонарушением. На родителей Авессалома наложили штраф. Поскольку же именно в этот момент семейство Экбатано испытывало временные финансовые затруднения, сотрудники правоохранительных органов забрали с собой маму Авессалома. Её отправили на принудительные работы в биологическую лабораторию, где она вскорости и померла от какого-то очередного штамма красной вертячки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});