Ладно, решено: до утра он делает фантастический допуск. Беседует на полном серьезе. А потом… У него есть в запасе верный человек — старый друг-психиатр. Вот только еще… Ну что еще? Ладно, во всей этой истории так много смущающего, что он вполне может позволить себе жить до утра таким же тихопомешанным, как Катя. Тихо-тихо. Вполне безобидно. Он давно уже готов к такому помешательству.
Иван Петрович беззвучно смеялся, не замечая, что расплескивает из стакана чай.
Когда после ужина Катя въехала на кресле-каталке в ординаторскую, Левин улыбнулся ей и опустил глаза, вдруг подумав, что перед ним, может быть, робот более совершенный, чем сверхроботы Айзека Азимова, — человеческий фантом с бесчувственным сверхразумом. Как это противоестественно, особенно в молодом и прекрасном женском теле!
— Да, мы просчитались, выбрав для внедрения красивую женщину, — сказала Катя, словно угадав его мысли или продолжая прерванную ужином тему. — Собственно, мы и не выбирали. А сейчас наши помыслы — только о сохранении своей цивилизации. Мы не имеем права на риск. Вполне может быть, что лишь двое оставшихся на нашем корабле — последние ее представители.
Иван Петрович непроизвольно, совсем автоматически, искал аналоги. Теперь ему не избавиться от этих сопоставлений! Нет, о таком варианте вроде бы не читал, не слышал…
— Как же это?..
— Говоря о радости и смысле жизни, люди вкладывают в эти понятия обойму своих эмоций. Для нас смысл существования — Познание, неограниченные возможности которому открывает Большой Космос. Но уходить туда могли лишь немногие. Улетать на кораблях не могла ведь вся цивилизация! Когда мы в очередной раз вернулись к нашей планете, ее уже не существовало.
Катя говорила монотонно, без всякого выражения, словно в каком-то забытьи. Левину стало жутковато. Почудились даже металлические тоны в ее голосе. Или он примеривал к ней "машинный голос"? Ну, старина, круто забрали тебя, однако, фантастика, проблемы, гипотезы!..
А Катя продолжала:
— При низкой жизнестойкости нам грозит исчезновение, пока нас двое. С помощью развитой цивилизации на такой планете, как ваша, можно создать необходимые нам условия. Мы вполне могли бы жить рядом на Земле. И могли бы стать очень полезными друг другу. Мы с землянами на полярных для разумных существ полюсах. У нас нет эмоций, у вас они — главное. Для нас жизнь — только возможность существовать, чтобы познавать Вселенную, для вас — это постоянная радость существования. И даже познание мира для вас — страсть. Возможность выжить навечно у вас больше, чем у нас. Осознанная любовь к жизни, к продолжению себе подобных — ваш надежный защитный механизм. Отсутствие эмоций долго удерживает разумные существа от самоуничтожения, но только предельный сгусток эмоций делает их истинно бессмертными. Может сделать…
"Все, что она говорит, удивительно точно: может сделать истинно жизнелюбивых — вечными…" Их взгляды встретились, и Левин сказал почти неожиданно для себя твердо:
— Я искренне хочу помочь вам, Катя. Верьте мне.
Он знал, что именно так и думает, инопланетное ли это существо или больная женщина — он поможет ей! Но вот кому желал он помочь больше сейчас, ответить не смог бы.
— В тот вечер Катя уходила навсегда. Здесь недалеко, километрах в пятидесяти, модуль, челнок, на котором я должна вернуться на орбиту. Связь потеряна с исчезновением медальона. Если я в течение еще трех дней не выйду на связь, оставшаяся в корабле начнет поиск. А это значит, что она должна спуститься на Землю. Теперь вы знаете, что допустить такой риск нельзя.
— Вы хотите сказать, что я просто должен отвезти вас к месту, где упрятан этот самый?..
— Да, Иван Петрович. Только это. У нас осталось три дня.
Модуль. Три дня. Медальон… А просьба об ампутации?.. Нет, это не сумасшествие и не мистификация.
Это — они!
Мысль мгновенно превратилась в убеждение, разом заполнила, оглушила его. Однако он не ощутил растерянности или испуга, а совсем напротив — какую-то спокойную радость, надежду. Это было похоже на ощущения молодости, давно забытые уже в суматошной, одинокой его жизни.
— Лучше ехать вечером, — сказала Катя. — Исключая этот, остается только один — завтра.
— Ну что же, значит, завтра.
— Нужно, чтобы вы остались вне подозрений. Подумайте, как мне выбраться отсюда незаметно.
Глаза ее возбужденно блестели, совсем так же, как в вечер их знакомства, когда он оценивал ее состояние одной из фаз не очень типично протекающего шока… Левин насупил свои густые седеющие брови.
— Ну-с, ладно. Сделаем так: около шести будьте недалеко от ординаторской. Когда увидите, что я вышел без халата, попросите кого-нибудь проводить вас к телефону в вестибюль. В нескольких метрах за поворотом коридора дверь в сад. После пяти ее запирают, но я открою и буду ждать вас за нею.
— Хорошо.
Все складывалось вполне как в настоящем детективе, который не может испортить даже хорошую фантастику.
— А с телом?.. — тихо спросил Иван Петрович.
— Это ведь будет труп известной Кати…
— Да, конечно, конечно… — Левин постучал по столу пальцами, не поднимая на Катю глаза. — Нужна… лопата?
— Нет, ничего не нужно. — Голос Кати звучал уверенно и радостно.
— Ну-с, ладно…
Есть ли жизнь на иных планетах, нет ли, но среди людей всегда будут такие, которые очень хотят, чтобы Вселенная кишела цивилизациями и была полна Разума. И возможно, те, кто этого не хочет, кому это безразлично, не всё поняли в жизни земной.
8
Поддерживая Катю под руку, Иван Петрович помог ей спуститься с невысокого крыльца и сесть в машину. Голые ветви деревьев едва прочерчивались на затянутом облаками осеннем небе. Темноту больничного парка робко нарушали лишь желтые квадраты освещенных окон. Не включая фар, Левин осторожно вывел машину на главную аллею, потом включил ближний свет и дал газ. Через город они проехали в полном молчании. Когда последние строения остались позади и лишь кусок освещенного асфальта перед машиной приковывал их внимание, Катя сказала:
— Погода как в тот вечер.
— Только мы ни от кого не удираем, — усмехнулся Иван Петрович и закончил любимым вопросиком: — Не так ли?
Катя рассмеялась. Как и накануне, она находилась в возбужденно-приподнятом состоянии.
— Вы верно восстановили происшествие, Иван Петрович. Можно подумать, что вы ревнуете.
— Это не исключено. Знаете, в детстве мы так ревнуем хорошеньких девочек к недостойным, на наш взгляд, мальчишкам.
Она продолжала тихо смеяться.
— Осторожно, сейчас тот поворот.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});