Читать интересную книгу 1941. На главном направлении - Лев Лопуховский

Приписной состав прибывал в части с опозданием и не в полном составе: среди учтенных приписников оказалось слишком много «мертвых душ». В ходе мобилизации выявилась слабая и несогласованная работа военкоматов. Во многих из них переучет военнообязанных не проводился с 1927 г. К тому же многие призывники не соответствовали заявленным военно-учетным специальностям (ВУС). В первую очередь это касалось наиболее квалифицированных специалистов. В неудовлетворительном состоянии оказался и учет лошадей, повозок, упряжки и автотранспорта.

Многие недостатки в работе военкоматов объяснялись проведенными в 30-е годы арестами специалистов, объявленных «вредителями» и «врагами народа». С приходом новых работников взамен репрессированных и ушедших в запас нарушилась преемственность в сложной и трудоемкой работе. Ведь к проведению мероприятий по БУС были привлечены управления 22 стрелковых, 5 кавалерийских и 3 танковых корпусов, 98 стрелковых и 14 кавалерийских дивизий, 28 танковых и 3 мотострелковые бригады[46]. Планомерной и четкой работе военкоматов не способствовала и их реорганизация, проведенная в связи с принятием 1 сентября 1939 г. Закона о всеобщей воинской обязанности.

Хуже всего оказалось положение с автотракторной техникой, прибывавшей из народного хозяйства. Автомашины и трактора в стране подлежали строгому учету. Руководители предприятий и хозяйств имели соответствующие предписания на случай объявления мобилизации. Но их эксплуатация в народном хозяйстве была налажена из рук вон плохо, своевременный текущий и восстановительный ремонт техники, приписанной для поставки в войсковые части в случае мобилизации, не был налажен. Директора МТС и автохозяйств преступно отнеслись к выполнению мобилизационного плана, отправив на сдаточные пункты негодные по своему техническому состоянию и неукомплектованные инструментом трактора и автомашины с изношенной резиной, оставив в хозяйстве лучшие экземпляры. Мобилизованные водители утверждали, что их послали на сборы, чтобы оттуда их технику направить на капитальный ремонт.

О трудностях в деле обеспечения войск автотракторной техникой знали. Но решить эту проблему в короткие сроки было невозможно. Её не решили и к 1941 году. Особенно сложное положение создалось в артполках на мехтяге. Я хорошо помню события, связанные с приемкой тракторов, переданных в армию из народного хозяйства. Наша семья жила в это время в г. Клинцы Брянской области, в военном городке 184-го гап 135-й сд. Это было в начале сентября 1939 года. В памяти отложился обширный луг посреди жилого городка, весь заставленный тракторами различных марок, в том числе ЧТЗ. Значительная часть их требовала среднего и даже капитального ремонта. Ремонтники целыми днями пытались их реанимировать и гоняли любопытных мальчишек, которые мешали им работать. Но для ремонта не хватало запчастей, не говоря уж о резине для автотранспорта. В результате в артиллерийских полках на мехтяге пришлось использовать трактора различных систем, которые к тому же работали на различных видах горючего. Это привело к тому, что с началом боевых действий неукомплектованные автотракторной техникой части не смогли вывезти положенные им материальные средства.

8 сентября германское посольство в Москве сообщило руководству СССР о взятии Варшавы. Молотов попросил передать его поздравления и приветствия германскому правительству, и заверил посла Шуленбурга, что советские военные действия начнутся в течение ближайших дней. Но сообщение оказалось преждевременным. Передовой отряд немецкой 4-й тд 8 сентября в 17.00 вышел на окраину Варшавы, и немцы посчитали захват польской столицы делом нескольких часов. Но поляки оказали неожиданно упорное сопротивление, и Варшава тогда устояла.

На следующий день Военные советы БОВО и КОВО получили приказ к исходу 11 сентября 1939 г. скрытно сосредоточить войска вблизи границы в готовности к решительному наступлению с целью разгрома противостоящих польских войск. Однако вскоре стало известно, что Варшава немцами не занята, а на франко-германской границе началось продвижение французских войск к «линии Зигфрида». К тому же выяснилось, что на отмобилизование и развертывание на штаты военного времени войск, предназначенных для действий против Польши, потребовалось больше времени, чем планировалось. Поэтому приказ не был доведен до войск.

Советское руководство в довоенные годы рассматривали Польшу, как серьезного вероятного противника. Её вооружённые силы тщательно изучались. В Генштабе составлялись соответствующие планы войны. Комсостав в обязательном порядке заставляли учить польский язык. Проводились командно-штабные и войсковые учения различного уровня, в том числе и с боевой стрельбой. Преподаватель огневой подготовки Ленинградского пехотного училища, заслуженный мастер спорта по пулевой стрельбе Н.В. Богданов участвовал в одном из них, носившем опытный характер. Против наступающей усиленной польской пехотной роты выставили две пары снайперов. Противника обозначали 129 мишеней точно по штату этой роты – от её командира до последнего подносчика патронов. В короткий срок снайпера поразили свыше 90 % мишеней.

С началом войны польские вооружённые силы почти в полном составе были задействованы против немцев. Можно было смело начинать вторжение, не дожидаясь полного развертывания и сосредоточения всей группировки советских войск. Но Сталин тянул с выступлением – выгоднее было наблюдать за ходом боевых действий со стороны. Тем более что скрытая мобилизация действительно проходила медленно и неорганизованно. Однако главная причина промедления была иной: вождь ни в коем случае не хотел в результате неосмотрительных действий оказаться вовлеченным в войну слишком рано.

В 16 часов 10 сентября Молотов пригласил к себе Шуленбурга и заявил, что Красная армия застигнута врасплох быстрыми успехами вермахта в Польше и ещё не готова к действиям. Военное руководство рассчитывало на несколько недель подготовки, и поэтому оказалось в трудном положении. Молотов сообщил Шуленбургу, что уже мобилизовано более трех миллионов человек. Коснувшись политической стороны дела, он отметил, что «советское правительство намеревалось воспользоваться дальнейшим продвижением германских войск и заявить, что Польша разваливается на куски и что вследствие этого Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым угрожает Германия. Этот предлог представит интервенцию Советского Союза благовидной в глазах масс и даст Советскому Союзу возможность не выглядеть агрессором»[47].

Но Гитлер не оставлял своих попыток подтолкнуть Сталина к скорейшему вступлению в войну. В срочной телеграмме Риббентропа, полученной в Москве 15 сентября, говорилось: «Если не будет начата русская интервенция, неизбежно встанет вопрос о том, не создастся ли в районе, лежащем к востоку от германской зоны влияния, политический вакуум»[48].

При этом немцы не ограничились только дипломатическими шагами. Во второй половине дня 14 сентября части 19-го мк Г. Гудериана, переправившись через р. Буг (по реке проходила согласованная линия между нашими и германскими войсками), овладели г. Брест. Действия вермахта в Польше показаны на схеме 1. На неё полезно взглянуть тем, кто до сих пор сомневается в существовании секретных протоколов к пакту Молотова-Риббентропа. Кроме того, она предвосхищает будущие события в белостокском выступе. На следующий день командование группы армий «Север» отдало приказ передовым частям корпуса выйти в район Слоним, Барановичи. Последний находился всего в 50 км от советско-польской границы. Польский гарнизон Брестской крепости, понеся тяжелые потери, в ночь на 17 сентября был вынужден оставить цитадель и уйти в сторону Тересполя. Немцы заняли крепость. При этом передовые части корпуса Гудериана продвинулись к ст. Жабинка (26 км восточнее Бреста), где с ходу разгромили польскую танковую часть во время разгрузки её танков с железнодорожных платформ.

Прозрачные намеки Берлина, подкрепленные решительными действиями германских войск, Москвой были поняты. Вечером 16 сентября Молотов сообщил Шуленбургу о решении советского правительства вмешаться в польские дела. Посол срочной телеграммой доложил об этом в Берлин:

«<…> Молотов заявил, что военная интервенция Советского Союза произойдет, вероятно, завтра или послезавтра. <…> Молотов добавил, что <…> Советский Союз считает своей обязанностью вмешаться для защиты своих украинских и белорусских братьев и дать возможность этому несчастному населению трудиться спокойно»[49].

Молотов был вынужден согласиться с тем, что высказанный им предлог для вторжения содержал в себе выражения, обидные для немцев, и решил объясниться:

«<…> Советское правительство, к сожалению, не видело какого-либо другого предлога, по-скольку до сих пор Советский Союз не беспокоился о своих меньшинствах в Польше (выделено мною. – Л.Л.) и должен был, так или иначе, оправдать за границей свое теперешнее вмешательство»[50].