Читать интересную книгу Франклин Делано Рузвельт - Рой Дженкинс

Помимо политической деятельности ФДР, активное развитие которой целенаправленно преследовали Элеонору и Хоу (даже больше, чем он сам), основное внимание Франклина в конце 1920–х годов было приковано к бальнеологическому курорту Уорм — Спрингс. В 1926 году Рузвельт выкупает заведение целиком: термальный источник, примитивный бассейн, который естественным образом прогревался до температуры в 89 градусов по Фаренгейту [35], захудалый отель и близлежащие земли (тысячу акров) с несколькими коттеджами. Сумма сделки составила 200 тысяч долларов — внушительные деньги для того времени. В этот проект Франклин инвестировал большую часть денег, унаследованных от отца, хотя у него в арсенале всегда оставались средства его богатой матери. В случае надобности Рузвельт всегда мог рассчитывать на финансовую помощь Сары, несмотря на то, что это ставило его в зависимое положение. По этой причине было в высшей степени необходимо превратить Уорм — Спрингс в рентабельное заведение, что, в итоге, увенчалось успехом. Франклин пригласил хирурга — ортопеда и команду физиотерапевтов, построил второй, крытый, бассейн, привел в порядок отель и близлежащие здания, увеличил их вместимость до шестидесяти одного пациента и, что особенно примечательно, построил коттедж для себя, который, наряду с Гайд — Парком, стал одним из его любимых пристанищ. С 1927 года вплоть до смерти Франклина Рузвельта в апреле 1945 года Уорм — Спрингс составлял значительную часть его жизни.

Проживание Рузвельта в Уорм — Спрингсе еще сильнее, в физическом и эмоциональном смысле, развело супругов в разные стороны. Страсть Элеоноры к порядку во всем, в силу чего она не выносила грязи и неопрятности, стараясь устранить их при любом возможном случае, стала причиной того, что она недолюбливала Глубокий Юг с его сельской нищетой и убожеством. Кроме того, она недолюбливала Юг из‑за реально существовавшей там в то время сильной расовой сегрегации. И хотя Франклин даже больше, чем Элеонора, являлся продуктом благоустроенного ландшафта и условий сравнительно высокого достатка в долине реки Гудзон, он, тем не менее, благодаря легкости характера принимал, с любопытством и без всякой неприязни, хаос и бедность той части Юга. Не последнюю роль играл и личный фактор. Так же как Элеонора считала Гайд — Парк владением Сары Рузвельт, местом, в котором она никогда не чувствовала себя как дома до строительства собственного коттеджа Вал — Килл, точно так же она считала Уорм — Спрингс владением Мисси ЛеХэнд. (ЛеХэнд являлась главным личным секретарем Рузвельта с января 1921 года и оставалась на этой должности вплоть до инсульта в 1941). Мисси была привлекательной и довольно стильной женщиной, всецело преданной Рузвельту. Она неизменно пребывала в Уорм — Спрингс вместе с ФДР, по обыкновению управляясь с домом, по мнению Франклина, без той крайней аскетичности и строгости, что была присуща Элеоноре. Он чувствовал себя непринужденно в ее компании и, несомненно, питал к ней любовь, хотя (предположительно, вследствие множества забот, которые занимали его мысли в тот период) он редко вспоминал о ней последние три года ее жизни, со времени ее инсульта и вплоть до ее кончины в 1944 году. Элеонора, которая, тем не менее, сочувствовала Мисси, хотя и испытывала определенную ревность, очевидно, понуждала Рузвельта звонить Мисси с поздравлениями на Рождество. Чувство ревности Элеоноры было достаточно весомым, чтобы удерживать ее от поездок в Уорм — Спрингс.

Между тем на съезде Демократической партии штата Нью — Йорк в 1926 году ФДР выдвинул кандидатуру Смита на третий губернаторский срок. После речи Рузвельта в поддержку Смита в 1924 году естественно, что соратники по партии уговорили его выступить на общенациональном съезде партии в Хьюстоне летом 1928 года в поддержку той же кандидатуры на пост президента. Элеонора его не сопровождала. На этот раз он поднимался на трибуну без костылей, но при усиленной поддержке Эллиота, который жил в Техасе. Героическое преодоление физической немощи, однако, представлялось менее трудным заданием, чем недопущение в новой предвыборной кампании повторения фиаско Смита, как это уже случилось в 1924 году при всем тогдашнем триумфальном восприятии речи Франклина. Он принял этот вызов и одолел его. С ошеломляющим результатом. Характерной чертой Рузвельта являлось то, что он во всякое время мог собрать воедино внутренние и внешние качества своей личности и в стрессовой ситуации найти нужные слова для любого значимого события. Газета New York Times отметила выступление Рузвельта похвальным отзывом, сообщив, что его новая предвыборная речь не уступает его триумфальной речи «Счастливый Воин».

В тот год Смит гарантировал себе выдвижение на пост президента США. По существу, он одержал ее без особых усилий, и выступление Рузвельта не являлось решающим фактором. Однако президентские выборы в 1928 году стали столь же провальными для демократов, как и президентские выборы 1924 года. Сочетание экономического подъема в городах (экономические трудности начались на следующий год) и слабая поддержка Смита в сельских регионах обеспечили избрание республиканского кандидата Герберта Гувера. Смит получил едва ли не в два раза больше голосов, чем Джон Дэвис в 1924–м, но поддержка республиканцев также значительно возросла. Республиканская партия победила вновь с убедительным перевесом. За Гувера было отдано 21,5 миллиона голосов против 15 миллионов голосов избирателей за Альфреда Смита. Смит потерпел поражение даже в собственном штате, губернатором которого являлся четыре срока.

В начале общенациональной кампании Смит высказывал настойчивое пожелание, чтобы Рузвельт баллотировался на пост губернатора штата Нью — Йорк от Демократической партии вместо него. Он полагал, что ФДР, несомненно, получит большое количество голосов на севере штата, поэтому те, кто отдаст голоса в поддержку Рузвельта на пост губернатора, также отдадут свой голос и за Смита, кандидата в президенты. Кроме того, он рассчитывал, что Рузвельт покажет себя слабым губернатором, и в случае, если Смит не попадет в Белый дом, то он (Смит) продолжит свое пребывание у власти в Олбани в роли «серого кардинала». Рузвельт, действительно, являлся притягательной фигурой для избирателей — тут Смит был прав, но все остальные предположения Смита оказались ошибочными, и вследствие этих неверных представлений в отношениях этих двух людей произошел раскол. Исходя из создавшейся ситуации, у Смита созрел план, согласно которому Рузвельт должен был возглавить список кандидатов, а на пост вице — губернатора должен баллотироваться Герберт Леман, в дальнейшем известный либеральный сенатор США от Нью — Йорка. Леман получил распоряжение быть готовым возглавить работу по ведению предвыборной кампании, а впоследствии, после выборов, взять на себя управление в Олбани (последнее под великодушным руководством Смита), как только Рузвельт вновь уедет на долгие месяцы полоскать свои ноги в лечебных водах Уорм — Спрингс.

Такое предложение, но в более корректной форме, Смит попытался подбросить Рузвельту, который пребывал в Уорм — Спрингс, связавшись с ним по телефону в конце сентября. Вначале Рузвельт отказался, главным образом по той причине, что Луи Хоу убедил его в том, что 1928 год будет еще одним годом провала Демократической партии на всех уровнях. В конечном итоге ФДР согласился на такой план, и второго октября, под шумное одобрение, был выдвинут кандидатом после того, как его кандидатуру в губернаторы предложил чрезвычайно оборотистый мэр Нью — Йорка Джимми Уолкер. Роберт Мозес, секретарь штата в администрации Смита, — позднее градостроитель, создавший город Нью — Йорк в его сегодняшнем виде от моста Трайборо до автомагистрали Ист — Ривер Драйв (ныне Франклин Д. Рузвельт Драйв), — резюмировал свое отношение к затее Смита словами, которые прошептал дочери губернатора Смита во время процедуры одобрения кандидатуры Рузвельта: «Он будет хорошим кандидатом, но паршивым губернатором».

Затем последовал крах всех задумок Смита. Во — первых, в этой кампании Рузвельт оказал мощное сопротивление своим политическим противникам. Он не просто провел «пару — тройку выступлений на радио», — Смит в эксцентричной манере протяжно произносил букву «д», говоря об этом средстве массовой информации. ФДР восстановил свое здоровье настолько, что смог весьма энергично передвигаться по штату, а кроме того, добираться, не без усилий, от поезда или машины на трибуны местных залов. Теперь он был матерым участником предвыборных кампаний, с огненным взглядом из‑под потрепанной фетровой шляпы, внушающим доверие, несмотря на то, что при этом сидел. Смит дал достойный ответ на замечание по поводу несоответствия физического состояния Рузвельта искомой должности: «Выбирая губернатора, мы не требуем, чтобы он умел делать обратное сальто или ходить на руках. Нужен человек с умом и сердцем, а не мастер акробатики». Его оппонентом стал компетентный представитель Республиканской партии, бывший генеральный прокурор штата, Альберт Оттингер, который, по мнению некоторых, мог получить голоса избирателей Нью — Йорка в силу своего семитского происхождения. Даже высказывалось предположение, что вариант с бюллетенем с кандидатами от разных партий «Эл и Эл» мог бы стать политическим триумфом для обоих. Это было в высшей степени неверное предположение. Смит проиграл в своем штате более чем 100 тысяч голосов, тогда как Рузвельт выиграл с перевесом в 25 тысяч при количестве избирателей в 4,2 миллиона. Луи Хоу, несмотря на то, что противился включению ФДР в эту борьбу, осознал значимость такого результата намного глубже, чем Смит. Хоу, хоть и не первый, кто это озвучил, подписался под мнением, что «у нас есть следующий президент». Смит все еще считал, что может относиться к Рузвельту как своему заместителю, и был изумлен и оскорблен, когда Рузвельт отказался оставить на прежних должностях его верных сторонников в администрации штата, таких как Роберт Мозес или влиятельная Белла Московиц, давний и авторитетный управляющий делами. Это обусловило раскол, который, восемь лет спустя, побудил Смита возглавить кампанию «Лиги американской свободы» против Рузвельта накануне его избрания на второй президентский срок. Когда в 1936 году Смит прибыл в Вашингтон с целью выступить с яростными нападками на «новый курс» президента, Элеонора Рузвельт пригласила его остановиться в Белом доме, в память о старой дружбе, несмотря на то, что Смит избрал крайнюю правую позицию по отношению к Рузвельту, тогда как Элеонора сместилась немного влево. Таковы парадоксы американской политики и, к счастью, немногих других стран мира. У Смита хватило здравого смысла отклонить приглашение, и после этого он лишь изредка появлялся в жизни Рузвельта.