Читать интересную книгу Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента - Гуревич Анатолий Маркович

— А где работает муж?

— На Путиловце!

— А дети большие уже, работают или учатся?

— Нет, уже работают на Путиловце. Двое сыновей в цехах, а дочка в лаборатории.

— Дом-то ваш давно уже не ремонтировался?

— Да я уж и не припомню, когда это было, а сейчас все рушится.

После этого Сергей Миронович попрощался и вскоре был уже на заводе. Войдя в кабинет директора, он поинтересовался, чем занимается К.М. Отс, не согласится ли он вместе проехаться. Они отправились в путь на автомашине Сергея Мироновича. Вскоре подъехали к дому, у которого состоялся разговор, и С.М. Киров поинтересовался, знает ли директор завода, кто в этом доме живет, и тут же пояснил, что в нем живет семья потомственных путиловцев, а сейчас из семьи в пять человек четверо работают на этом заводе. Рассказав об этом, он спросил, не стыдно ли директору, что его рабочие живут в таких условиях, и спросил, не сможет ли завод в течение двух недель отремонтировать полностью этот дом. Директору ничего не оставалось делать, как пообещать выполнить это указание. Дом был приведен в отличное состояние.

Естественно, я не мог привести такого количества примеров. И я поведал Карлу Марковичу пару историй о случайных встречах с Кировым.

Несколько раз я видел его на учениях, но тогда не было возможности поближе понаблюдать за ним. А вот два случая из моей жизни запомнились.

Руководство района совершенно случайно узнало, что к новому зданию райсовета на улице Стачек направляется С.М. Киров. Мы готовились к окончательной подготовке дома и прилегающей территории. К его заселению велась посадка деревьев. И вот мы увидели, что С.М. Киров вышел из машины, подошел к одному молодому работяге и, посмотрев, как он собирается сажать дерево, спросил, знает ли он, как это надо делать. Услышав отрицательный ответ, Сергей Миронович попросил у пего лопату и показал. Простота обращения с любым ленинградцем дает возможность попять, почему почти все ленинградцы с уважением и любовью называли его всегда Миронычем.

Второй случай был в доме райсовета. Мы готовили все к переезду. Мы были в пустом еще доме. Полотеры натирали паркет. Сергей Миронович спросил, не стыдно ли будет всем ходить по полу, натертому потом людей. В районе много опытных инженеров и изобретателей, неужели никто не мог придумать машины для натирания полов? На вопрос С.М. Кирова откликнулись. В кратчайший срок машина была изготовлена. Правда, должен признаться, ее я никогда не видел в работе.

На заводе я задержался немного больше, чем полагал. В одном из цехов мы услышали передачу из Центрального радиовещательного центра об убийстве Сергея Мироновича. Я видел, без преувеличения, рыдающих молодых и пожилых рабочих, совсем уже стариков. Мне было понятно, потому что буквально каждый работающий на Путиловце знал и очень любил своего Мироныча.

Настало время отъезда. С тяжестью на сердце я вернулся в райсовет и обо всем услышанном и пережитом на заводе подробно поведал Д.Ф. Кирьянову и находившимся в сто кабинете секретарю райкома партии, а также Цветкову и приехавшему к этому времени Николаю Федоровичу Нионову.

Мне рассказывали о том, как произошло убийство, как С.М. Киров оказался в Смольном, хотя вскоре должен был выступать на партактиве. Как раздался выстрел, как обнаружили его тело и как об этом убийстве сообщили в Москву. Рассказывали, кто первым прибыл из Москвы в Ленинград на самолете. Объясняли, что И. В. Сталин прибыл в Ленинград поездом только утром следующего за убийством дня. Якобы в целях безопасности ему было запрещено пользоваться самолетом. Когда же он прибыл в Ленинград и горожане выразили желание похоронить своего Мироныча на Марсовом поле, Сталин якобы ответил: «Не умели хранить живым, не будете хоронить и мертвым». Нам пришлось провожать его гроб до Московского вокзала. За гробом шла масса ленинградцев.

Мне рассказывали о том, как произошло убийство, как С.М. Киров оказался в Смольном, хотя вскоре должен был выступать на партактиве. Как раздался выстрел, как обнаружили его тело и как об этом убийстве сообщили в Москву. Рассказывали, кто первым прибыл из Москвы в Ленинград на самолете. Объясняли, что И. В. Сталин прибыл в Ленинград поездом только утром следующего за убийством дня. Якобы в целях безопасности ему было запрещено пользоваться самолетом. Когда же он прибыл в Ленинград и горожане выразили желание похоронить своего Мироныча на Марсовом поле, Сталин якобы ответил: «Не умели хранить живым, не будете хоронить и мертвым». Нам пришлось провожать его гроб до Московского вокзала. За гробом шла масса ленинградцев.

Вот что мне пришлось слышать о том, почему С.М. Киров оказался в Смольном, перед тем как выступить в Таврическом дворце. Сергей Миронович побывал на некоторых предприятиях. Перед выступлением на партактиве ему надо было взять материалы своего доклада у себя в кабинете. Когда подъехали к Смольному, находившийся в машине охранник (я полагаю, что мне приходилось его видеть ранее, этот охранник заикался, был седым) предложил ему подняться к нему в кабинет и взять папку с докладом, но услышал в ответ отказ – Киров решил подняться сам. Уже подходя к кабинету, он внезапно был сражен пулей, выпущенной Николаевым. Этот рассказ у некоторых из нас вызывал сомнения. Мы не могли поверить, что Николаев, зная о партактиве, мог в нише толстой стены Смольного, вблизи от кабинета, выжидать свою жертву. Ответы на многие вопросы мы не могли получить ни тогда, да, пожалуй, и сейчас существует множество противоречивых толкований.

После моего вызова в райсовет, в связи с убийством Кирова, я не покидал его более трех недель. Естественно, мои родители знали, что происходит в городе. Они понимали, что в это время моя загруженность по работе вполне объяснима и оправданна. Мать привезла мне подушку, чтобы я мог хоть немного отдыхать.

Многое было поручено мне председателем райсовета РКиКД Д.Ф. Кирьяновым и секретарем райкома партии Алексеевым. Я стремился к точному и безусловному выполнению этих заданий. Приходилось проверять работу художников, по существу, начиная с первой ночи. Тогда я уже под утро поехал в бывшую церковь, которая в это время пустовала. Туда приехали художники, которым было поручено продумать и выполнить ряд работ. Я должен был выяснить, что им необходимо для этого. Я побывал там уже днем и, признаюсь, был поражен тем, что на полу лежал почти готовый огромный портрет Сергея Мироновича, который должны были установить как можно скорее на Нарвских воротах. Меня поразило и то, чем художникам пришлось работать. В черную краску, разведенную в бидоне, они опускали не кисточки, а самые настоящие малярные кисти, которые в работе до этого я видел только при побелке потолков или стен. Этими кистями они заканчивали свою работу над портретом.

Одним из наиболее сложных по тому времени мероприятий являлась организация прощания ленинградцев и специально прибывших в наш город из области и других городов людей, очень любивших Кирова и потрясенных его убийством. Часть приехавших оказалась и в нашем районе.

Мы должны были обеспечить прощание с С.М. Кировым непосредственно в Таврическом дворце. Второй раз нам приходилось участвовать в столь печальном мероприятии. Первый раз это было, когда мы провожали в последний путь на Марсово поле Ивана Ивановича Газа, и вот теперь районной колонне предстояло пройти через Таврический дворец, а затем проводить гроб с телом Сергея Мироновича Кирова до Московского вокзала, так как руководством страны было принято решение о захоронении этого крупного политического и государственного деятеля в Москве на Кремлевской площади, у Мавзолея В.И. Ленина.

В самом конце 1934 г., в связи с тем, что от должности был отстранен начальник спецсектора и группы ПВО Нарвского РЖС, меня назначили на эту должность. Как разъяснили, мое назначение было необходимо для укрепления проводимой работы. Я должен был вести секретную переписку со многими инстанциями. Однако самым тяжелым в этой должности была совместная работа со штабом ПВО района. С председателем РЖС Дроздовым я следил за подготовкой всего жилищного фонда района и контролировал ее на случай возникновения войны и необходимости обеспечения безопасности населения при воздушных бомбовых ударах и применении боевых отравляющих веществ.