Вещи в лагере пригнаны к месту, как на корабле. Все, что «плохо» лежит, улетит за горизонт в случае внезапного бурана или смерча. Кроме того, каждая вещь срочно может понадобиться.
Уют и порядок, основанные на ежеминутной готовности ко всем неожиданностям. Временное жилье с постоянным запасом прочности. Таков стиль экспедиции. Приключений не будет. Но возможность их придает нашей жизни некоторую остроту.
Мы, археологи, в общем-то живем сидячей жизнью. Сидим на раскопках, сидим в машинах, сидим в палатках. Ведь сидячей жизнью в буквальном смысле этого слова живут не только кабинетные затворники и служащие учреждений, но и летчики, ведущие ТУ-104, и чабаны-туркмены на своих великолепных конях, и, уж конечно, экспедиционные шоферы. Я бы сказал, что они ведут скорее лежачий образ жизни. Взять, например, нашего Колю Горина. Если он не сидит за рулем, значит вы найдете его под машиной — лежит на спине и что-то подкручивает, подмазывает, протирает. О каких замечательных приключениях в пустыне я мог бы рассказать, если бы он этого не делал?
Без очков
«Жила-была принцесса и не подозревала, какая беда ее подстерегает», — так начинает свои сказки одна моя маленькая знакомая.
Жизнь в экспедиции напоминает жизнь этой принцессы. Конечно, приключения возникают только по недосмотру.
Но всего предусмотреть невозможно. Вот, скажем, возьми я с собой запасную пару очков, и этого рассказа не было бы.
Едем на работу. Стоим, навалившись грудью на крышу кабины, и поем. Толчок. С моего носа слетают очки и разбиваются о крыло машины. Подбираю помятую оправу и треугольный осколочек стекла.
С этой минуты я уже не работник. Раскопки на моем участке прекращены. Рабочие переведены на отвал. Экспедиционная машина передана в мое распоряжение.
Прощай, пустыня! Мчимся по пыльным дорогам оазиса, по зеленому тенистому миру. Наконец-то у меня появилась возможность как следует познакомиться с культурными землями Хорезма. Но я не могу ею воспользоваться. Я без очков. Всё в тумане.
Аптека за аптекой, и всюду стандартный ответ:
— Минус девять? Нет таких стекол. Только плюс.
— Это ваш минус! — рычу я. И мы едем дальше.
И вот я расстаюсь с машиной, сажусь в самолетик, исполняющий обязанности парома, и переправляюсь на другой берег Аму-Дарьи.
Большой, шумный, бело-зеленый город. Синие тележки с газированной водой — одно из самых сладостных видений, какие только могут представиться в пустыне. Воду с сиропом пьют пивными кружками.
Великолепная аптека. На матовом стекле изображены гигантские очки. Боже, оптический отдел! А вот и оптик в белом халате. Подношу к правому глазу осколочек стекла. Передо мной милая внимательная девушка. Прекрасное восточное лицо со сросшимися бровями.
— У вас есть очки минус девять?
— Сейчас, к сожалению, нет. Есть только плюсовые.
Нет сил даже на то, чтобы сказать «это ваш минус».
Девушка утешает меня. Кажется, она что-то придумала. На базаре есть оптическая мастерская. Там работает Кадырбай Матъякубов. Он может выточить любые стекла. Хороший оптик. Талантливый человек. Сейчас уже поздно, а завтра в семь утра я могу застать его на базаре.
Иду в гостиницу, занимаю номер, ощупью брожу по улицам. Звуки узбекской музыки приводят меня в парк.
В семь утра я уже на рынке. Вхожу и приставляю к глазу осколок. Передо мной маленький смуглый юноша в огромных очках. Таких огромных, что они могли бы служить вывеской его учреждения.
Да, он, Кадырбай Матъякубов, действительно может изготовить любые стекла. Но только не сейчас, не в конце квартала. У него план. Минусовые стекла делать труднее, за это время можно выточить несколько плюсовых. Просит зайти в начале следующего квартала. Деньги? Он не грабитель. Получает только по прейскуранту. Он мастер. И вообще он скоро поедет в Ленинград повышать квалификацию. А я могу спрятать в карман деньги и командировку. Он и так видит, что я из экспедиции.
Сажусь и не спорю. Знаю одно: я отсюда не уйду.
Приходит старый туркмен. Снимает лохматую папаху, потом тюбетейку, потом матерчатый колпачок с бритой головы. Извлекает сломанные очки. Кадырбай чинит оправу, заглянув в прейскурант, берет деньги. Старик уходит довольный. А Кадырбай набрасывается на меня:
— Ну, чего сидишь? Не видишь, что ли? Я голодный. Бери чайник, иди в чайхану. Давай твое стеклышко.
— Кадырбай, как же я найду чайхану без этого стеклышка?
— Все время налево, там упрешься.
Бреду вдоль базара, прижимая к груди фаянсовый чайник, и действительно упираюсь в дверь чайханы.
— Что ты мне принес? — тоненьким голоском кричит Кадырбай Матъякубов, получив горячий чайник.
— Зеленый чай.
— Зеленый, зеленый! — ворчит Кадырбай. — Чем гостя угощать буду? А ты кто? Не гость? Купи сладкое. Все время направо, там упрешься.
Иду направо, попадаю в магазин, встаю в очередь. Женщины, стоящие передо мной, оборачиваются, смеются, показывают на меня пальцами. Ощупываю одежду и прическу: кажется, все в порядке. Ничего не понимаю.
Входит мужчина. Женщины расступаются, открывая ему путь. Ах, вот что! Пережиток проклятого прошлого. Я тоже направляюсь к прилавку. Женщины перестают смеяться и почтительно пропускают меня.
Покупаю целую гору пряников и конфет и вываливаю их перед сердитым Кадырбаем. Пьем чай. Оптик мрачнеет после каждого глотка. Наконец спрашивает:
— Слушай. Что делать, чтоб девушки любили?
— Если б я знал! А что конкретно тебя интересует?
— В аптеке был?
— Был.
— Оптика видел?
— Видел.
— Красивый оптик?
— Красивая.
— Что делать?
Молчу, жду пояснений.
— Сюда она не придет, — рассуждает Кадырбай. — В аптеке не поговоришь — клиенты… Что делать?
— Пригласи ее в кино или на танцы. Или в парк. Послушать музыку. У вас хороший ансамбль.
Кадырбай смотрит на меня с таким видом, будто я предлагаю ему достать луну с неба. Может, тут не принято приглашать девушек. Опять же пережиток проклятого прошлого.
— Впрочем, она ведь девушка городская, интеллигентная… — размышляю вслух.
— Молодец! — кричит Кадырбай и пожимает мне руку обеими руками. — Спасибо! Правильно сказал! Ин-тел-ли-гент-ная! Если без очков так видишь, что будет, когда очки сделаю? Минус девять? Выбирай заготовки! Эта годится? Эта? Сейчас точить будем. Так рукой, так ногой — оптика! Ай, молодец!
Из бесформенной толстой заготовки он вытачивает мне стекло и приговаривает:
— План… Что такое план? Человек из экспедиции. Важное государственное дело делает. Слушай… Плюнь на свою экспедицию. Поехали в Хиву. Я хивинский человек. Плов будем кушать, портвейн будем пить. Ай, спасибо! Как тебя зовут? Адрес давай! Сейчас оправу подберем. Надень эту. Тце-тце, сразу видно, умный человек, вот что значит оправа! Жену как зовут?