На улицах Вийона царили паника и неразбериха. Бледные растрепанные женщины бесцельно метались по городу, слышался детский плач, мычание и блеяние скотины, спешно согнанной под защиту городских укреплений. Сделанные наспех факелы мрачно коптили в сумерках, сгущавшихся так стремительно, словно на город уже упала зловещая тень. С трудом прокладывая себе дорогу через царящий на улицах хаос, Гаспар пробирался к своей мансарде, подобно измученному, но упорному пловцу, который до последнего вздоха продолжает бороться с волнами.
Войдя в дверь, он немедленно повалился на свое узкое ложе и заснул непробудным сном. Его разбудило бледное сияние луны, льющееся сквозь незавешенное окно. Гаспар встал и провел остаток ночи в неких таинственных приготовлениях, которые считал единственной возможностью одолеть чудовище, созданное и оживленное злой волей Натери.
Лихорадочно работая в свете заходящей луны и последней своей свечи, юноша собрал различные снадобья и смешал их в темно-серый порошок, который, будучи всыпан в ноздри мертвецов, заставлял их вернуться в могилы и заснуть вечным сном. Он приготовил внушительное количество порошка, здраво рассудив, что для того, чтобы справиться с гигантом, одной щепотки будет недостаточно. Огонек свечи почти исчез в лучах встающего солнца, когда Гаспар закончил читать заклинание, которое должно было усилить действие порошка. Он не слишком охотно использовал эту формулу, взывавшую к помощи Аластора, но другого выхода не было, ибо клин, как известно, вышибают клином, а с колдовскими чарами борются лишь с помощью более сильных чар.
Новый день принес новые страхи вийонским обывателям. Гаспар чувствовал, что мстительный великан, который всю ночь кружил по Аверуану, утром приблизится к ненавистному городу. Его предчувствие оправдалось, ибо едва юноша закончил работу, с улицы донесся нарастающий гул, испуганные крики и далекий рев гиганта.
Гаспар знал, что ему нельзя терять ни минуты, если он хочет найти удобное место, откуда можно будет всыпать порошок в ноздри стофутового колосса Городские стены и большинство церковных шпилей были недостаточно высоки для этого, и после недолгого размышления Гаспар решил, что собор, стоящий на главной площади Вийона, будет единственным подходящим зданием. Юноша был уверен, что солдаты вряд ли смогут надолго задержать чудище. Ни одно земное оружие не может нанести ему сколько-нибудь серьезных ран: ведь ожившего мертвеца нельзя остановить, даже с головы до ног утыкав стрелами или пронзив дюжиной пик.
В страшной спешке юноша наполнил порошком вместительный кожаный кошель и, повесив его на пояс, присоединился к взволнованной толпе на улицах. Многие спешили к собору, надеясь найти убежище в его священных стенах, и Гаспару оставалось лишь плыть по воле неистовствующего людского потока.
Неф собора был заполнен верующими, и священники, чьи голоса время от времени срывались от тщательно скрываемого страха, служили торжественные мессы. Не замеченный измученной и отчаявшейся толпой Гаспар нашел головокружительную винтовую лестницу, ведущую на крышу главной башни.
Здесь он и устроился, затаившись за фигурой каменного грифона. Со своего места он мог видеть приближение великана, чьи голова и плечи возвышались над городскими стенами и башнями. Тучи стрел летели навстречу чудовищу, но оно не останавливалось, даже для того, чтобы отмахнуться от них. Камни, выпущенные из баллист, не произвели на колосса никакого действия, а тяжелые арбалетные болты, засевшие в его плоти, казались гиганту всего лишь занозами. Достигнув городской стены, он взмахнул огромной дубиной, сшибая с нее крошечные человеческие фигурки, а затем, не спеша, перелез через нее и очутился в Вийоне.
Рыча и заливаясь ликующим хохотом, он несся по узким улочкам, безжалостно топча всех, кто не успел скрыться с его пути, и разрушая крыши домов могучими ударами дубины. Одним взмахом руки он проламывал крышу или сшибал церковную колокольню, заставляя колокола заходиться жалобным звоном. Отчаянные вопли и стоны отмечали его путь по городу.
Затем колосс подошел к собору, разглядывая величественное здание налитыми кровью глазами. Вскоре он навис над соборной башней, где поджидал его спрятавшийся Гаспар. Голова великана была вровень с вершиной башни, глаза неистово сверкали, а губы изгибались в плотоядной ухмылке. Голосом, похожим на раскаты грома, он воскликнул:
— Эй вы, верные овцы бессильного Бога! Выходите и кланяйтесь великому Натери, или отправитесь прямиком в ад!
Но тут Гаспар показался из-за своего укрытия и встал на виду у бушующего колосса.
— Поди-ка сюда, Натери, если это и вправду ты, — дерзко выкрикнул юноша. — Подойди ближе, ибо я хочу потолковать с тобой.
Выражение безумной ярости сменилось на лице великана неописуемым изумлением. Глядя на Гаспара, точно завороженный, он медленно опустил дубину и наклонился к башне, пока его лицо не оказалось всего в нескольких футах от бесстрашного юноши. Затем, убедившись, что перед ним и впрямь Гаспар, чудовище вновь взревело от ярости. Огромная рука потянулась к Гаспару, грозя стереть его в порошок.
— Ты ли это, Гаспар, мой малодушный ученик? — оглушительно прорычал колосс. — Я же оставил тебя гнить в подземельях Илурни, а теперь встречаю на крыше этого проклятого собора! Тебе следовало остаться там, куда я тебя бросил, — возможно, тогда ты прожил бы чуть подольше!
Трясущимися пальцами Гаспар отвязал от пояса кошель с порошком, и, когда огромная рука нависла над его головой, вытряхнул его содержимое прямо в лицо гиганту. Злобно ухмыляющиеся губы на мгновение исчезли в сером облаке. Через мгновение неистовый блеск в его глазах потух, гигантская рука безжизненно повисла. С грохотом выронив дубину, колосс развернулся и побрел назад по разоренному городу.
Шагая, он что-то сонно бормотал себе под нос, и люди, слышавшие его, клялись, что его голос больше не был похож на голос Натери, теперь в нем слышался гул и ропот множества голосов. А голос самого колдуна, ничуть не более громкий, чем он был при жизни, время от времени пробивался сквозь этот хор, точно сердито возражая кому-то.
Перебравшись через стену, колосс бродил в округе на протяжении долгих часов, и многие полагали, что он разыскивает те могилы, из которых были подняты составлявшие его тела затем начал раскапывать глинистый холм, возвышавшийся над берегом реки. Выкопав в желтой глине огромную яму, он рухнул, придавив собой корзину, в которой сидели его ученики, и затих.
Еще много дней никто не осмеливался приблизиться к этому месту, и гигантский труп гнил под летним солнцем, порождая чудовищное зловоние. А те, кто решился подойти к нему наступившей осенью, когда запах ослабел, утверждали, что слышали исходивший от огромной туши голос Натери, который чем-то возмущался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});