Читать интересную книгу Кубатура яйца - Виталий Коротич

Вот видите, сколько всего вмещается в одну главу, а мы ее начинали с разговора о человеческом доме, о жилищах, обретаемых людьми на время и навсегда. Раз так, то, пожалуй, пора рассказать еще об одном типично американском сооружении, высящемся на центральной улице Чикаго — той самой, что называется Мичиган-авеню. Дом похож на домну, он имеет форму усеченной пирамиды, весь черного цвета, и на его стенах для прочности то там, то сям скрещены массивные балки. Но этот жилой дом достоин упоминания потому, что его называют «мегаструктурой будущего». В Чикаго есть, впрочем, и самый высокий на свете дом — стодесятиэтажный небоскреб компании Сирса, торгующей по каталогам, — первые пятьдесят этажей принадлежат собственно компании, а все остальные она сдает в аренду, в том числе огромному кафетерию, на тысячу семьсот мест, ресторанам и бару, из окон которого даже трезвому наблюдателю город кажется похожим на щетку с иглами небоскребов, прижавшуюся к озеру Мичиган с восточной стороны. Самый высокий жилой дом в мире, семидесятиэтажная Озерная Башня, стоящая неподалеку от пирсов синего озера, представляется с небоскреба Сирса домиком довольно заурядным, а к северу от нее чернеет за мостом через узенькую и грязную реку Чикаго центр Джона Хенкока, о котором и пойдет речь. Собственно, речь пойдет скорее о типе домов, представленном такими жилыми зданиями современного Чикаго, как Озерная Башня, центр Хенкока или сооруженные на несколько лет раньше близнецы — две круглые Флотские Башни. Пока они уникальны и для Америки, но в поисках вариантов завтрашнего жилья, вертикальных городов грядущих столетий, интересно прикоснуться к решениям, уже реализованным, уже известным в подробностях, — в дальнейшем рассказе я ничего не домысливаю.

Человек, живущий в одном из новых высотных домов на Мичиган-авеню или у озера Мичиган, по утрам слышит музыку. Это в указанное наперед время включилась стереофоническая система, упрятанная в стенах квартиры. Проснувшись, человек встает с так называемой «водяной кровати», создающей впечатление невесомости, и нажимает кнопку: диктор очень кратко пересказывает все новости в интересующих жильца сферах — программы составляются направленно для каждого; новости включают в себя информацию о погоде Снаружи и о новостях в Доме.

Окна в квартире не открываются — боязнь ветра на большой высоте и кондиционер оставляют окнам лишь витринную функцию. Температура и влажность круглый год поддерживаются на одном и том же уровне, заказанном жильцом при вселении. Впрочем, мелкие поправки он может вносить ручным регулятором, установленным на стене. В указанное жильцом время ему доставляют завтрак из домовой кухни; если он хочет, может опуститься скоростным лифтом в один из домовых кафетериев и позавтракать там. То же самое и с обедом — могут его привезти в квартиру, а можно — как обычно и поступают американцы — съесть его в одном из ресторанов небоскреба. На первых пяти этажах кабинеты врачей разных специальностей, банк, торговые предприятия всех профилей — от универмагов с одеждой до продовольственных магазинов, там же — центры обслуживания, принимающие на себя практически любые ваши заботы — от пришивания пуговицы до приема гостей.

Как сообщает проспект дома, на пятом этаже можно зарегистрировать брак; в больнице на шестом этаже есть также все условия для рожениц и новорожденных; ясли — на тринадцатом этаже, детский сад — на четырнадцатом, а школа — на десятом. На втором этаже крематорий и погребальные службы. В доме, разумеется, есть гаражи, кинотеатры, библиотека, бар, где для помешивания коктейлей выдают палочку с изображением небоскреба. Есть еще разные подробности: в некоторых домах имеются гимнастические залы, бассейны, а когда я заходил в гости к знакомому, живущему во Флотской Башне, то увидел рядом с рестораном прекрасный крытый каток. Иногда бывает внутреннее телевидение — это давно распространенная забава, особенно в больших американских гостиницах и многоквартирных домах; какое-то время жил я в гостинице неподалеку от небоскреба Хенкока — на телевизоре у меня через день сменялась карточка: «Вы можете увидеть два новых цветных художественных фильма. Нажмите такую-то кнопку и поставьте переключатель каналов так-то. К вашему счету будет добавлено два доллара за фильм. Спасибо».

Все это очень дорого, по цене доступно не многим, очень удобно и очень необычно. Жилые дома высотой в две трети Останкинской телебашни функционируют, строятся: они возможны. Появились у жильцов высотные неврозы — болезни, прежде поражавшие верхолазов и летчиков. Была описана «небоскребная болезнь», — считается, что причин ей много, между ними называли и ту, что около пятидесяти тысяч тонн стали, составляющей каркас каждого из обитаемых небоскребов (или даже семьдесят шесть тысяч тонн — в деловом небоскребе Сирса), значительно искажают воздействие привычного магнитного поля Земли на живущих и работающих в таких домах. А еще болезнь приобрела типично американские акценты и стала похожей на ту, которой подвержены жители противоположного полюса социальной структуры — долголетние узники тюремных одиночек. Оказалось, что люди, зажатые между облаками и бетоном, люди, которые — пока что теоретически — могут родиться, вырасти, выучиться, проработать всю жизнь и умереть, не выходя из небоскреба, — люди эти изнывают от одиночества. Одиннадцать тысяч четыреста девяносто пять окон небоскреба Джона Хенкока задраены наглухо, звукоизоляция в домах идеальна, все мелодии, разливаемые стереосистемой, отобраны таким образом, чтобы никакие ощущения, кроме бодрости, не возникали у жителей небоскреба.

И тем не менее… Магнитное поле Земли — вещь, бесспорно, важнейшая, но есть, оказывается, на свете еще голоса птиц, шум травы, плеск воды в горном ручье, мокрый снег, прилипающий к бровям, и, наконец, поле — но не магнитное, а просто поле, где растет кукуруза, бегают не знавшие седла жеребята и стоят домики, в которых настежь открываются окна и слышны голоса, недоступные бетонированной акустике небоскребов.

Меня по всему, что я сочинил в жизни, никак нельзя обвинить в пейзанстве, да и видел я в штате Нью-Мексико среди полей с красивыми жаворонками разваливающиеся домишки, в которых ни за что не согласился бы жить беднейший из чикагских негров. И все же как будет завтра? Где же та самая оптимальная середина, которую вот уже многие поколения людей не умеют найти, пройдя сквозь пещерное обитание, сквозь первый двадцатиэтажный небоскреб, сооруженный две тысячи лет назад в нынешнем Йемене, и сквозь опыт легендарной башни из Вавилона, сквозь дома-крепости Сванетии и Тибета, сквозь незапирающиеся хижины из прутьев и пальмовых листьев жителей Новой Гвинеи, через эскимосские иглу, нейлоновые палатки полярников и кожаные шатры кочевников? Завтрашний мир не возникнет завтра — его проектируют и сооружают сегодня люди, выдумывающие вертикальные города небоскребов и горизонтальные поселки особнячков. Ну конечно же — и мы вспоминаем об этом — архитектура капитулирует перед образом бытия; все разговоры о зодческих новациях бледнеют рядом с тем, как в гетто Чикаго, Нью-Йорка или Вашингтона (в столице США уже больше трех четвертей населения — негры, и понятие черного гетто звучит тут весьма условно; в Нью-Йорке — каждый четвертый, в Чикаго — каждый третий житель негр) в одной комнате без удобств растут, едят, спят по четыре и по шесть человек. Архитектурная и социальная перестройка городов срастается в одну проблему.

Говоря о том, сколь огромны и разительны перепады между бедностью и богатством, устроенностью и неустроенностью в США, я всегда ощущаю это как доказательства безусловного факта — сколь талантлив, трудолюбив, изобретателен человек труда и сколь жесток капитализм. При нынешней своей социальной организации Америка, умеющая проектировать и строить великолепные жилища, никогда не позволит, чтобы все ее дети жили по-человечески. Небоскреб великолепен на блестящей улице гигантского города; небоскреб страшен, если глядеть на него из трущоб. Но думаю, что великие сооружения Америки всегда будут гордостью народа ее.

…А тем временем американцы меняют свои квартиры очень часто — они путешествуют. В Соединенных Штатах люди очень редко привязываются территориально к одному месту на карте. Сформировав свое население из приезжих, страна эта практически никогда не останавливалась в передвижениях; можно говорить о главных направлениях человеческой миграции, но не о том, что она, скажем, возникла лишь в последние годы. Черное население смещается с юга на север (я приводил уже данные о некоторых больших городах), белое — с востока на запад. (Только с пятидесятых годов население Калифорнии удвоилось, в штате Невада устроилось. В Аризоне, где стоит архитектурная школа Франка Ллойда Райта, население в течение девяностолетней жизни зодчего возросло в сто пятьдесят раз — с девяти тысяч до миллиона трехсот тысяч.) Каждый третий молодой человек после восемнадцати лет раз в году меняет местожительство; даже после сорокапятилетнего возраста супруги — каждая десятая семья — раз в году переезжают. Многие мои друзья в Соединенных Штатах раз в несколько лет присылают открытки, сообщающие о смене адреса, — существует специальная форма для таких извещений, — но причины переезда не сообщаются почти никогда: это столь буднично и естественно…