Александра недоверчиво приподняла бровь.
— Месяц воздержания! — победно сказала она. — Никаких девок! Не желаю, чтобы люди думали, что мой «жених» мне изменяет, — Сашка довольно улыбалась, уверенная, что Ковалев не согласится. — Один промах — и я рассказываю твоему деду правду.
Максим на некоторое время растерялся. Честно признаться, он не был уверен, что выдержит подобное испытание. Но ради Сашки он был готов попробовать.
— Да, и ещё, в качестве моральной компенсации для меня… В общем, ты же с Мухой друзья детства… Устроишь мне нормальный отпуск. Не меньше чем на три недели.
Ну, с Мухой-то, он легко договорится.
— По рукам, — сказал Макс, протягивая Сашке руку.
Александра уверенно сжала его руку, пытаясь прогнать из головы тревожные мысли.
Глава 7
Ковалев нажал на кнопку звонка и стал ждать. Если бы он шел к одной из своих обычных подружек, то сейчас в его руках бы был букет цветов и бутылка шампанского, а в кармане брюк — упаковка презервативов. Но с Александрой Доминской такой номер не проходил. Себе дороже вызывать её гнев. Поэтому Ковалев стоял в ожидании, когда ему откроют, чинно держа в руках большую пиццу.
Саша открыла и сдержано кивнув, пригласила войти.
— А как же приветственный поцелуй любимому жениху? — поддразнил Макс, самодовольно улыбаясь.
— Обойдешься, — ответила Саша, забирая пиццу из его рук.
Максим прошел в гостиную и стал с интересом рассматривать маленькую квартирку Саши. Интерьер был простым, но одновременно современным и уютным. Особое внимание привлекал большой аквариум с многочисленными экзотическими рыбками, стоявший посредине гостиной. Огромная рыбина притиснулась к стеклу и уставилась на Макса своими большущими глазами. Ковалеву даже привиделось, что взгляд её насмешливый. Типа «попался ты, малёк, на крючок. Чё делать теперь будешь?»
— Не твое дело, — бросил он.
Да уж четыре дня воздержания, а он уже с рыбой разговаривает.
— Глянешь на статью? — спросила Сашка, входящая в комнату.
Он быстро кивнул.
Взял из рук Саши черновой вариант статьи и начал читать: «Смазливое лицо, могучие бицепсы, хищная походка. Это — форма. Азы футбольного мастерства, постигаемые с детсадовского возраста на взрослых спортивных стадионах, ранимая душа и неискоренимая тяга к системе Станиславского. Это — содержание. Минимум таланта — это горькая реальность. Мощная харизма, выдержка и упорство, заменяющие то, что недодала природа, — это Максим Ковалев…»
Дальше Максим не стал читать. Подняв глаза на Сашу, сердито спросил:
— Что это?
— Статья, — невинно ответила Саша.
— Ты считаешь это нормальным? — злясь, спросил Макс.
— Вполне, — но, не выдержав, все же рассмеялась. — Ладно, Ковалев, это шутка. Вот настоящая статья, — Саша протянула ему другую папку, все ещё смеясь. На самом деле она боялась его реакции на свою статью.
— Очень смешно, — передразнил Макс.
Прочитав настоящую статью, Ковалев в который раз поразился Сашкиному мастерству. Статья была написана живым, остроумным, местами хлестким языком. Профессионализм Ковалева был изложен умело, но не чересчур льстиво. И в тоже время не черство. Жизненная позиция Ковалева тоже подозрительно точно сформулирована. Особенно его зацепил абзац: «Есть еще одна деталь, отличающая Ковалева от многих „технарей“ (кроме собственно самих трюков высочайшего класса) — это конкретная предметная деятельность на поле. Он в большинстве случаев применяет на поле какой-либо финт с ясной предметной целью — обыграть, обвести, запутать, увести в другую сторону. В его финтах нет ни грамма заученности или отлаженности, можно по пальцам сосчитать случаи, где его финты можно было бы назвать бесполезной игрой на публику. При этом самые сложные из них, как ни странно, — это спонтанные всплески таланта, проявления огромного технического потенциала. Это заметно отличает его от других деятелей футбола…».
— Ты, правда, так считаешь? — недоверчиво спросил Максим.
Саша смущенно кивнула.
— Но не обольщайся уж чересчур. Лады?
Макс нахмурился, изучая лицо Сашки в поисках истинных эмоций. Но так ничего и не понял.
— Как дед? — спросила Саша, когда они, расположившись на полу перед кофейным столиком, поедали пиццу.
— Просит, чтобы я пригласил тебя к нам на ужин.
Саша лишь досадливо поморщилась.
Макс откусил большой кусок пиццы, но чуть было не подавился, когда увидел, как Сашка облизывает пальцы. В висках моментально застучало, кровь прилила к паху.
— Надеюсь, ты сказал, что я уехала в Гималаи? — ехидно улыбнувшись, спросила Александра.
— Что? — не понял сразу, о чем речь. Какие Гималаи?
— Шутка. Скажи просто, что я очень занята.
— Нет уж! Ты мне обещала играть роль моей невесты. Но не в квартире же. Мы должны бывать на людях. Или я найду занятие, подобающие влюбленным, для этого места, — сказал Макс, хитро улыбаясь.
Александра рассердилась и, схватив диванную подушку, швырнула её Максу в лицо.
— Обломись, — бросила Саша. Затем, скрестив руки на груди, добавила: — Будем развлекать деда. Но не жди от меня многого. Я не собираюсь корчить из себя послушную милую девочку.
Макс рассмеялся.
— Поверь, я даже не тешу себя такой мыслью. Только деда не убей, — сказав это, он шутливо ущипнул её за щеку.
Саша скривилась и показала ему язык.
Макс снова засмеялся.
— Ну, ты и вредина.
— Вовсе нет. Я откровенная. Что думаю — то и говорю. И сейчас хочу сказать, что ты, Ковалев, ещё та зараза. Даже не знаю, как я месяц тебя терпеть буду, — Сашка наморщила нос, и казалось, забыв о Максиме, отвернулась.
* * *
Семейный ужин с Платоном Ярославовичем состоялся в воскресенье, как раз после выхода нового номера журнала «Мачо».
Макс восседал во главе стола, а дед сидел по правую руку от него. Саша примостилась слева. О чем потом пожалела, так как все время, на протяжении которого длился ужин, она ощущала на себе пристальный взгляд Платона Ярославовича.
— Мне понравилась ваша статья в новом номере, — серьезно сказал он, вызывая в душе Саши искреннее удивление. Неужели этот холеный аристократ читает желтую прессу и тому подобную дребедень?
— Ну, Максим, — она повернулась к Ковалеву и попыталась выдавить из себя милую улыбку, — и правда профессионал.
— Охотно соглашусь. А как вы познакомились?
— На матче, — выпалила Саша.
— В клубе, — сказал Ковалев.
Платон Ярославович в замешательстве приподнял брови.
«Влюбленные» переглянулись.