Через час девушка мирно спала в спальне, а он бинтовал ногу с ужасной рваной раной от клыков. Она не желала затягиваться, потому что сил у него было катастрофически мало, и нужно было много времени и сил для полного выздоровления.
* * *
Я проснулась, когда яркое солнце полностью осветило спальню в квартире Стаса…
Квартира Стаса?
Я оглянулась — действительно, я находилась в квартире у Стаса, в той самой спальне, которую он мне выделил. На кухне слышалась возня, а холодное постельное бельё приятно остужало обнажённую кожу. Я поднялась с высокой кровати и стянула со стула, стоящего рядом, большой махровый халат. Его тяжесть легла на голые плечи, и я босяком пошла по холодному полу в кухню. Стас стоял возле окна, облокотившись на подоконник. Увидев меня, немного улыбнулся, но глаза его остались грустными. Он подошёл ко мне, немного прихрамывая, а я молчала.
— Ты был прав, — непонятно зачем, ляпнула я.
— В чём прав? — не понял мужчина.
Я уже не могла смолчать, во мне боролись любопытство и страх, но я продолжала говорить:
— Во всём прав. То, что я дура, то, что должна быть благодарнее. Во всём этом. Слышишь?
— Нет, Стася. Вчера я был…
— Молчи, — прошептала я и сделала шаг к нему. Сердце бешено колотилось внутри, а мозг не мог рассудить, что я делаю. Зачем делаю? Тишина была такой осязаемой и такой спасительной. Я лёгким движением рук скинула халат, который с тихим шорохом упал на пол. Мужчина смотрел на меня во все глаза, не понимая, что я делаю. А я…
А что я… он был прав. Я сама это признала. Я подошла к нему и положила руки на широкие плечи, хотела подойти, но его руки отодвинули меня за талию и продолжали удерживать на месте.
— Стася…
— Молчи, — прошептали мои губы. Я переложила руки мужчины с талии на обнажённые ягодицы и прижалась к нему грудью, крепко обняв за талию и посмотрев в глаза. «Что я делаю?» — крутилось в голове, но в ответ лишь прозвучало: «благодарю, как он и хотел». Встала на носочки и прильнула к крепко сжатым губам в нежном поцелуе. Пусть неумело, пусть робко, зато с благодарностью… мои руки заползли под его футболку, поднимая её всё выше и выше, и он ответил на мой поцелуй страстно, сильно, а руки начали бродить по обнажённой спине и бёдрам. Неожиданно он снова отстранил меня от себя за талию, а потом сам сделал шаг назад.
— Я не могу, — слабо проговорил он хриплым голосом.
— Почему? — не поняла я. — Ты же хотел, чтобы я была благодарнее, — на глаза выступили слёзы. Ну вот… опять плачу и опять при нём, только на этот раз из-за него. И не понятно, почему расстроилась большое. Потому что не завершила начатое, или потому что делала это добровольно и согласилась с его вчерашними словами? — Разве ты не это имел в виду? Разве ты этого не хочешь?
— Хочу, но… — Стас окинул мою обнажённую фигуру быстрым взглядом и остановился на глазах, из которых уже упала одна слезинка. — Не так я этого хотел. Я хотел, чтобы ты сама хотела быть со мной рядом, чтобы ты делала это по своей воле, а не потому что я ляпнул что-то со зла… и… и теперь я не понимаю, зачем ты это делаешь.
— Если бы я сама знала.
Я опустила взгляд, позволяя слезам течь, не останавливаясь, а потом почувствовала, как меня крепко сжали в объятиях. Такие нежные, но одновременно сильные. Такие родные, но одновременно такие чужие и далёкие. Почему он так далёк от меня, ведь я действительно хочу быть ближе.
— Скажи, зачем ты это делаешь?
— Я хотела лишь быть благодарнее… — всхлипнула я и сжала тонкую ткань его футболки, уткнувшись носом в широкую грудь.
— Я приму за благодарность, если ты забудешь всё, что я тебе наговорил вчера. Я не хочу тебя терять. За то время, что ты рядом, ты стала мне слишком дорога, но…
Он не закончил, а я мысленно продолжила: «но это не любовь», а жаль. Жаль, что всё, что он ко мне испытывает это обычная жалость и ничего больше. Именно эта жалость его и привязала ко мне. Но ведь жалость когда-нибудь кончится, и я стану ему не интересна.
— Оденься, а то ты замёрзнешь. — Стас поднял мой халат с пола и надел на меня, усадив непослушное тело на стул. Было холодно, но я терпела и лишь спросила, утерев слёзы:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Почему ты хромаешь?
— Собака укусила… — отстранённо ответил мужчина, а я хмыкнула, грустно улыбнувшись.
— Это был волк.
— Да… волк… — растерянно пробормотал он.
Я шмыгнула носом и стала вытирать новые потоки слёз.
— Это я во всём виновата… — Стас повернулся ко мне лицом и удивлённо разглядывал. Ему не нужно было озвучивать свои мысли — всё и так понятно. — Не спорь. Это всё из-за меня. Если бы я не пришла в твой дом тогда, то сейчас ты бы жил самой обычной жизнью. Такой, как раньше. Той, к которой ты давно привык.
— Вот именно, Стася. Если бы не ты, у меня была бы самая обыкновенная жизнь, а ты… — он сел передо мной на корточки и заглянул в глаза, взяв за руки, которые заметно дрожали. — Ты разукрасила её. Ты превратила её во что-то новое…
— Я тебя не понимаю…
— Поймёшь… — мужчина поднялся. — Когда-нибудь ты всё поймёшь…
— Я на это надеюсь… — Тихо прошептала я, прежде чем мужчина вышел.
Я прошла в спальню и улеглась на большую кровать, и даже не заметила, как снова уснула…
Слабо освещённое помещение, я лежу на холодном паркетном полу и только потом, с трудом осмотревшись, понимаю, что это гостиная в квартире Стаса. Кровь. Везде кровь и алые разводы. На стенах, на полу, даже мебель вся испачкана. С ужасом понимаю, что кровь моя, а опустив взгляд, вижу торчащую рукоять ножа. Больно. Как же больно. Всегда думала, что во сне нельзя, что-либо ощутить, но в этих снах можно всё. Даже то, что когда-то казалось нереальным и недосягаемым. Множество ран на теле: на животе, ногах, руках, груди. Голова болит, а глаза с трудом могу держать открытыми — ресницы тоже слипаются от крови.
Двое мужчин сидят на диване, как ни в чём не бывало, наблюдая за тем, как я пытаюсь доползти до прихожей и позвать на помощь, но всё, что удаётся выдавить из горла — сгустки тёмной крови. Кто-то смеётся сзади. Не хочу оборачиваться. Не буду. Мне страшно и хочется просто потерять сознание, но нельзя. Нельзя потому что ОНИ не позволят. Потому что я и так сплю, и потеря сознания будет слишком большой милостью с ИХ стороны.
Мне с трудом удаётся перевернуться на спину и обхватить рукоять ножа дрожащей рукой, испачканной в крови, но поверх моей руки ложится ЕГО рука. Рука ИХ главного сжимает мою и вонзает острый и длинный нож ещё глубже в плоть. Хищная улыбка затрагивает ЕГО губы, а мой подбородок нервно дёргается. Плакать нет сил, остаётся лишь терпеть.
— Издашь хоть один звук — будешь мучиться ещё больше.
С этими словами мужчина вынимает острый нож из моего тела, и я могу дышать. Он вытирает лезвия об остатки моей одежды и медленно подходит ко мне. Окунает один палец в лужицу крови рядом и подходит к стене, возле которой я лежу. «НЕНАВИЖУ» — выводит он на стене слово, которое крутилось на тот момент в моей голове.
ОН опять склоняется надо мной и смотрит в глаза. Опять не вижу ЕГО лица, а лишь два голубых огонька, видимо глаза.
— Я угадал? — Спрашивает он, а я киваю в ответ, испуганно раскрыв рот. — Так запомни, Стася. Ты должна не нас ненавидеть, а Стаса, твоего так называемого друга и спасителя. Это из-за него ты мучаешься, это он виноват в том, что мы с тобой делаем ночью, а ведь всё могло быть по-другому. Так что можешь его отблагодарить за всё это. — Он обвёл взглядом комнату, в которой на каждом шагу была моя кровь…
Опять кричала, опять тёплые объятия. И когда Стас успел прийти сюда, понятия не имею. На часах, стоявших возле кровати четыре часа ночи, а спать не хочется. Просто потому что страшно. Я робко посмотрела на мужчину обнимавшего меня и увидела уставшее лицо. Высвободилась из крепких объятий, стараясь его не разбудить, и пошла в кухню, мне необходимо успокоиться.
На кухне было темно, небольшое помещение освещал только свет уличного фонаря. Я облазила каждый ящик и каждую полочку, пока в одном из шкафчиков не наткнулась на начатую бутылку водки. Да… не густо. Покопавшись ещё, огорчённо вздохнула. Не люблю водку. Достала из шкафа над раковиной стакан, напоминающий тот, с которого пьют виски. Невысокий и толстый, такой точно с рук не выпадет.