и я поняла, что она изо всех сил старается не показать своей паники, охватившего ее ужаса. С каждым разом у нее это получалось все лучше.
«Ты этого не делала. Пожалуйста, скажи, что не делала».
Миссис Гэш вернулась к нам.
– Вы же какое-то время назад играли вместе с Джейми, правда, Марен?
Я пожала плечами, не сводя глаз с ее туфель. Как я могла посмотреть ей в лицо? Я была готова расплакаться, но тут миссис Гэш высказала спасительное предположение:
– Бедняжка! Я так и знала: он сказал что-то, что расстроило ее. Он хороший мальчик, но часто своим поведением отталкивает от себя других детей. Слишком развитый для своего возраста, если вы понимаете, о чем я, Джанелл. Надеюсь, ничего плохого не произошло.
Мама пропустила слова миссис Гэш мимо ушей, а мистер Гэш уже прощался с кем-то другим. Мама сжала мою руку так, что я охнула, и мы шагнули к входной двери. Я почти слышала, как у нее в голове крутятся шестеренки. Она подсчитывала, насколько быстро нам удастся собраться и уехать, дополнив тем самым длинный список разочарований. Не будет никаких разговоров о повышении в понедельник – она никогда больше не увидит этих людей, – ее раздражение пульсировало в сжимающей меня руке и передавалось мне.
Миссис Гэш скрестила руки на груди и оглянулась.
– Наверное, опять возится со своим телескопом. Пойду посмотрю.
– Спасибо за чудесную вечеринку, – пробормотала мама.
Мама Джейми уже шла по коридору к задней двери.
– Спасибо, что пришли. Надеюсь, вы быстро доедете до дома, – сказала она, когда моя мама поворачивала круглую ручку и выталкивала меня наружу.
Мне так хотелось, чтобы время повернулось вспять и чтобы миссис Гэш нашла своего сына на качелях во дворе, хмурого от того, что я не стянула с себя трусы.
Домой мы ехали молча. Спидометр всю дорогу показывал цифру на десять миль больше положенной. Мама обернулась, только когда я достала из кармана очки Джейми и повертела их в руках. Она не сказала ни слова. До вечеринки я успела сделать домашнюю работу, но так и не сдала ее.
Тем вечером я узнала, что существует два вида голода. Первый я могу удовлетворить чизбургерами и шоколадным молоком, но второй, скрывающийся в глубине меня, дожидается своего часа. Он может спать месяцы, возможно, даже годы, но рано или поздно я подчинюсь ему. Внутри меня как будто живет огромная дыра, и как только она обретет контуры, заполнить ее может только одно.
3
Я не могла продолжать стоять в этом кафе как идиотка, дожидаясь, пока кто-нибудь уступит мне место. С горящими щеками я выбежала оттуда и продолжила путь.
Через несколько кварталов я набрела на супермаркет. Из-за рюкзака у меня был немного нелепый вид, но я все равно зашла. Прошла по отделу с продуктами, взяла яблоко, походила вокруг и положила его обратно. Я завернула в отдел с консервами и увидела старушку, пытавшуюся угнаться за катящейся по блестящему белому линолеуму банкой. Подняв банку, я протянула ее ей.
Глаза старушки под очками в перламутрово-розовой оправе засияли. Она была одета в бледно-зеленый жакет с красной шелковой розой на лацкане, серую твидовую юбку и кожаные туфли-«оксфорды», как будто поход в супермаркет был настоящим выходом в свет.
– Большое спасибо.
Она протянула банку обратно мне.
– Сможешь прочитать, что там написано, дорогуша? Эти очки бесполезны. Нужно заказать новую пару.
– Половинки свежей груши в соке из белого винограда, – прочитала я.
– О, замечательно, как раз то, что я хотела.
Она положила банку в тележку.
– Еще раз спасибо.
Я собиралась пожелать ей хорошего дня, как она вдруг спросила:
– А ты здесь одна, дорогуша?
Я кивнула.
– Покупаешь продукты для матери? Как мило.
Я не знала, что ответить, и, наверное, в этот момент она решила «удочерить» меня.
– Мне бы самой не помешала помощь, чтобы отвезти эти продукты домой. Я езжу на автобусе, потому что так и не научилась водить машину. А у тебя уже есть права?
Я помотала головой.
– Раньше меня всюду возил муж.
Пока она говорила, я разглядывала содержимое тележки: две красные луковицы, фасоль, упаковка яиц, апельсиновый сок, простокваша, кусок бекона, четыре банки кошачьего корма и груши.
– Не против получить дополнительные деньги на карманные расходы? – спросила старушка. – Ну, только если тебе самой не много нести и если ты не слишком занята.
Я помогла бы ей и просто так.
– С удовольствием.
– Великолепно. Так как тебя зовут, дорогуша?
– Марен.
Ладонь у нее была холодной, но рукопожатие оказалось крепким.
– Марен! Какое чудесное имя. Меня зовут Лидия Хармон.
Когда она расплатилась за покупки, мы вышли на улицу и подождали немного на автобусной остановке. Мне вдруг пришло в голову, что она может жить рядом с родителями моей мамы, и я понадеялась, что это не так. Миссис Хармон села на скамейку рядом с женщиной, у которой было слишком много детей, чтобы контролировать их всех. Дети смеялись, дрались друг с другом, пинали камни, а женщина просто курила сигарету и рассматривала тротуар перед собой. Миссис Хармон, не обращая на них внимания, спросила, не проголодалась ли я.
Когда подошел автобус, она заплатила за меня. Мы отъехали от остановки, и я разглядела старое кирпичное здание с вывеской «Публичная библиотека Эдгартауна» над дверью. Мальчик лет девяти приоткрыл дверь и впустил внутрь пожилую женщину.
К моему облегчению, мы ехали в противоположную сторону от дома моих бабушки и дедушки. Квартала через два я заметила кое-кого еще – старика, но не такого старого, как миссис Хармон, в красной клетчатой рубахе с закатанными рукавами, который, казалось, никуда не направлялся и ни на кого не смотрел. Когда автобус проезжал мимо него, он поднял голову и внимательно вгляделся в окна, как будто искал кого-то. Увидев меня, он улыбнулся, словно меня-то он и искал. Я разглядела, что у него отрезана половина уха – по диагонали, косым ударом. Из-за этого он походил на бродячего кота. Он продолжал слегка улыбаться мне, а когда автобус повернул, поднял руку.
– Увидела знакомого, дорогуша? – спросила миссис Хармон.
– Нет. Наверное, он просто ошибся. Принял меня за кого-то еще.
– О. Забавно, иногда так бывает.
Лет десять назад можно было бы сказать, что дом миссис Хармон в идеальном состоянии, но краска на ставнях понемногу отслаивалась, а между досками белого забора выглядывала высокая трава. И все же это был довольно симпатичный дом, выкрашенный белой краской, с васильково-синими окнами и веселой красной дверью. Гостиная