— Филь прикажет им остаться, — заметив мальчика, произнесла Эша заносчиво. — Правда, Филь?
Обязательно, подумал тот, неопределенно качнув головой. Если эти маленькие лошади его послушаются. Филь не боялся местных собак, но не понимал, зачем они такие большие.
— Они-то останутся! — усмехнулся Тови. — Но только пока демона не почуют. Малой — не сердар, чтобы управлять собаками, когда рядом демоны. Это как усесться на бешеного коня!
Голос Эши сразу сделался как ножом по стеклу, и Филь бросил прислушиваться. Чего прислушиваться, когда так понятно, что надо этой девчонке. А надо ей, чтобы мост был опущен, тогда она сможет выйти с Филем, когда поблизости не будет никого, и зажечь для него Врата. Вот только Филь уже не знал, стоит ли в них соваться. Да и мешок остался на башне, но мешок это ладно, хуже, что в его бедной голове опять кутерьма.
Мальчика раздирали нехорошие предчувствия. Что тут происходит, где он на самом деле? Эша ему, конечно, всё объяснила за обедом, но он, конечно, ничего толком не понял. Он только понял, что бывали случаи, когда во Вратах умирали, рассыпались в прах. Может поэтому у них тут столько песка. А открыть Врата можно только вблизи замка, больше негде. Однако в Старый Свет, как Эша называла дом Филя, можно попасть куда угодно.
Сто лет назад тут, оказывается, всё было по-другому. Тогда тут правил Кретон Первый, чья престарелая дочь взошла вчера на трон, и разразился лютый голод. Чтобы люди не перемерли, император приказал раздать раковины, которые открывают Врата. Кто не хотел или не мог идти через Врата, те стали шастать туда-сюда через Внутреннюю Границу, ту самую дверь в пещере, которую демоны соорудили для себя, когда замок принадлежал им. Тогда-то, как сказала Эша, и настал сумасшедший дом.
Население Империи сгрудилось в окрестностях отдаленного Хальмстема. Среди людей появились разбойники, которые под видом торговцев пытались разнюхать, где что плохо лежит. Случился даже хазарский набег. А потом силы Сотериса иссякли — Эша уверяла, что он живой — и Внешняя Граница стала сжиматься к замку. Вплоть до того, что открыть Врата стало можно лишь стоя у стен Хранилища.
Тогда установились совсем веселые деньки. Считая, что, закрывшись окончательно, Врата больше никогда не откроются, люди ударились в панику. Они не могли решить, куда им надо. Народ носился туда-сюда с семьями, поклажей и скотом, распихивая друг друга, крики, драки, поножовщина, дети орут, им обрывают уши, колеса телег давят раковины, бедлам, короче. То время так и называют теперь — Великий Бедлам.
С того времени только сердарам удается быстро зажечь раковину. Внешняя Граница расширяется, но медленно. Среди людей не осталось почти никого, кто мог бы открыть Врата даже у замка, а когда-то это можно было сделать за многие мили от него.
Одно хорошо — какой-то умник забрел тогда сюда и притащил червя. Червю так понравилась местная почва, что он живет теперь тут повсюду, и где он живет, там всё растет как на дрожжах. Самого червя тоже можно есть, если припрет, только он безвкусный, тот самый марро. И еще говорят, умник оказался сердаром, потому что ни имени после него не осталось, ни кто он был никому не ведомо. О сердарах ведь тоже ходят слухи, всё больше страшные, но никто их вблизи не видел.
Однако у сердаров хоть облик людской, но почему здесь не боятся демонов? Филя испугала какая-то мелюнга так, что он до сих пор избегает смотреть в сторону грота, а эти говорят о демонах, как об одичавших домашних животных. Эша даже замковые ворота не хочет закрывать, будто не вчера вынесли из леса страшилище под видом волка.
И вообще, это место неизвестно где находится и говорят тут на языке без названия, пусть он и похож на латинский. Крупному торговцу не выжить без латинского, Филь убеждался в этом не раз. А местному народу он зачем, если они утверждают, что живут на другом конце земли? Тем не менее вся семья Фе, как один, свободно говорила также на латинском.
Нет, нельзя ему домой, решил он. Разобраться надо сначала, что тут и как. Вот вернутся все в замок, и пойдет он отсюда, разбираться. С людьми говорить, с теми же пастухами, учиться Арпонисом пользоваться. А потом можно и домой. Главное, держаться подальше от семейки Фе, чтоб опять не закабалили. И мешок не забыть забрать, и лучше прямо сейчас. То, что можно сделать завтра, нужно делать сегодня.
Филь пробежал по мосту мимо Эши и, не обращая внимания на ее окрик, понесся к Дозорной башне. Небо на востоке уже розовело. Г-жа Фе говорила, что обратно они отправляются с восходом солнца, плюс пять часов, так что он успеет поесть и отнести мешок в грот. Филь был спокоен — он знал, что должен делать, и по-другому быть просто не может.
Когда он бежал назад, опять прогудел тревожный колокол, а следом из-под покрова леса вынесся конный. Лошадь под ним была в мыле, сам он выглядел не лучше. Всадник влетел по мосту во двор и бессильно сполз с седла.
— Флавиона убита! — выдохнул он, принимая крынку с водой из рук подбежавшей к нему Эши. — Когда уже шла под мечами… — Опустошив крынку, он добавил: — Среди державших мечи оказался сердар, он снес ей голову.
Толкавшиеся во дворе солдаты переглянулись. Эша ахнула:
— А что с Мастером? Он тоже должен быть там!
Прибывший взглянул на нее, будто только сейчас заметил. Лицо у него сделалось растерянное.
— Девочка, — сказал он, кладя ей руку на голову. Эша сбросила его руку, почти ударив по ней.
— Я спрашиваю, что с моим отцом!
— Господин Фе погиб.
Лицо Эши стало одного цвета с сорочкой и, не успел никто ничего предпринять, она мешком повалилась на землю.
— 6 —
«Успехи мальчика в познании были выше средних. Он не блистал анализом, но удивлял способностью к синтезу. Учителю следовало торопиться, чтобы он не заскучал на полпути и не принялся совать свой нос, куда совать его было еще рано...»
Императорский Ментор, из рапорта Совету,
Расследование Кейплигской трагедии
Кажется, еще никогда в жизни Филь не чувствовал себя таким несчастным. Шагая за молчаливым Ирением, он костерил про себя всех обитателей Хальмстема вместе с демонами и сердарами. Если бы мог, он лично придушил бы сейчас того сердара, который снес голову императрице. Но сердара прямо там порубили на куски, и от этого Филь только острее ощущал всю несправедливость жизни.
Всё было кончено для него. А потому он решил сразу, как выяснит, что понадобилось Ирению, пойти и сигануть с галереи. Филь плавал как рыба и ему нужна была высота, чтобы надежно покончить с собой. Разбиться о волны, только бы не видеть больше этих идиотских ухмылок!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});