Читать интересную книгу Хайноре (СИ) - Миллер Ронни

Они шли вдоль высоких стен из бочек и коробов, в полумраке, ловя отдаленный дрожащий свет лампадки. В конце концов рыжий остановился.

— Ну, будь здоров, Топор.

— Лис. Вот уж не ждал…

Нора выглянула из-за его спины, осторожненько, чтоб хоть пол глазком посмотреть. Топор был невысоким, но крепким, шире в плечах даже рыжего, и лицо у него в самом деле было как топор — узкое, со здоровенным острым носом, хоть заместо гарпуна пользуй. А глаза маленькие, и совсем Норе не понравились. Особливо, когда они ее увидели.

— Кто это с тобой?

— Да так. Девчонка одна, деревенская. Помогла мне.

Топор кивнул, махнул рукой на стул напротив, и рыжей присел, а Нора осталась стоять в тени деревянных ящиков, так ей отчего-то покойнее было. Тятька всегда злился, когда она так делала, пряталась в углу или в тенях, говорил, так мол делают или трусы, или тати какие. Но она была маленькая и ей нравилось чувствовать себя мышкой, юрк туда, юрк сюда, никто тебя не видит, не слышит, а ты — всех. Когда подросла, так отучилась прятаться, наоборот нравилось, когда смотрят и глаз оторвать не могут. А вот сейчас вспомнила вдруг, и снова тени стали друзьями…

— Ну рассказывай, брат, — Топор взял бутыль со стола и разлил по стаканам. — Как ты на этом берегу оказался?

— История долгая, всего не рассказать, сам понимаешь.

Топор зыркнул на рыжего хитро, с ухмылкой.

— Государственная тайна?

Северянин усмехнулся, словно бы отражая усмешку Топора, и развел руками.

— Уж не обессудь.

— Да брось. Понимаю. Махнись мы с тобой местами, я так же скажу. Хотя в твоей шкуре мне б оказаться не хотелось.

— Верно, в штанах великовата будет.

Северяне расхохотались.

— Значит, угодил в передрягу по государственной нужде, — Топор задумчиво тянул из стакана. — Дай угадаю, на родину хочешь переправиться?

Рыжий кивнул. Топор сунул руку за ворот рубахи, Нора отчего-то вся натянулась, напряглась, но северянин просто лениво почесал волосатую грудь. Помолчал. Глянул на Нору, потом опять на северянина. Потом усмехнулся, крякнул и с укором покачал головой.

— Бес тебя одноглазый в рот, Лис, что ж ты натворил…

— О чем ты толкуешь? — нахмурился рыжий. — Не пойму.

— Это ж ты Палач, да? Ты в Выселках шишку важную приделал?

Нора охнула, и тут же сжала рот ладонями. И прямо видела, как северянин на глазах всем телом напрягается, аж стул под ним заскрипел.

— Какой еще Палач?

— Да вот такой вот. По всем селам и весям твоя рожа сейчас висит. И девки твоей. И приметы вот — рыжий мужик, мелкая чернявая баба. Представляются то мужем и женой, то сестрой и братом. Где ты болтался все это время, что не знал?

— По лесу, — процедил рыжий. Так его перекосило, что Норе страшно стало…

— Ну и вляпался ты, Лис.

— Чушь бешеная! Он ж пастух какой-то плешивый был, а не принц!

Топор откинулся на спинку стула и пожал могучими плечами.

— Вот уж не знаю. Но начальник Вирхи лютует как бес, будто родного брата потерял.

Ох-ох-ох, что же с ними теперича будет… ищут… ищут, значит… а она тогда на Айну напала… еще хуже сделала, они с тятькой видно тоже потом рожи их в деревне своей увидели и пожалились гвардейцам… Ох, что бы было, ежели она все ж таки уговорила рыжего в деревушку сунуться за башмаками, да платьишком…

Северянин пожевал губами.

— Тогда мне без тебя в самом деле не справиться, брат.

Топор кивнул.

— Помогу, чем смогу, конечно. Но подождать придется. Сейчас даже самое захудалое суденышко с волкодавами обходят, все углы вытряхивают. Мое через недельку отчаливает туда вас и пристрою.

— Да чтоб меня! — вдруг рыкнул северянин и по столу раз! кулаком. — Мы в город по его бумагам вошли. Дай им день-два всё прознают… Нет у нас недели, брат.

Теперь Топор жевал губами, да кружку теребил толстыми пальцами, а потом махнул рукой.

— Ладно, не реви, разберемся. Дай хоть два дня мне, поговорю с должниками. Авось посажу тебя матросом куда-нибудь, дальше сам.

Рыжий кивнул.

— Хорошо бы.

— А с ней что делать? — Топор кивнул на Нору.

— Ее бы пристроить в дом какой-нибудь, — та едва не охнула, а рыжий даже не глянул на нее. — Девка-то обычная, не слишком приметная, без меня ее не признают. За эту услугу я с тобой отдельно рассчитаюсь, дай только срок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Топор смотрел на рыжего пристально, постукивая треснутым ногтем по рябой столешнице.

— Все мечты свои мечтаешь?

— Посмотрим, как запоешь, когда я высажу на этом берегу свои драккары.

Мужчины посмеялись, и только Норе было совсем не смешно.

Капитан

Неприметная девка, обычная. Деревенская дурочка, значит. Вот я ему кто. Вот как я ему. Вот скотина рыжая. Вот северянская богомерзь. Ну погляди у меня, погляди на какую-нибудь девку! Я тебе… я тебе штуковину твою в узел свяжу, я тебя сама твоим же ножом, ты у меня!..

Нора смотрела, как рыжий с Топором хохочут, брагу хлещат в два рта, да лбами бьются, как бараны. Смотрела, хлебала похлебку, изредка натыкалась зубом на кусочек мяска, но и то было в радость. Утром она проснулась в одной из комнат постоялого двора, одна и в холоде, а когда спустилась — эти уже с утра пораньше пили. Трактирщик, тот самый с козлячей бороденкой, плеснул ей вчерашнего варева в миску, а в кружку — вина, что на вкус было кислым и пресным. В общем, совсем не царские кушанья, даже не их деревенские…

И так целый день. Аккурат с утра до ночи! Северяне — пьют себе, пьют, народ то уходит, то приходит, а брага в их кружках не кончается, словно в сказке про Сытую деревню. Днем Нора еще попыталась разнять этих двух пьяниц, но рыжий только отмахивался и огрызался, а настаивать она побоялась.

— Ну вот такие у них порядки, — пожал плечами трактирщик, когда она у него спросила — когда ж те напьются уже вдоволь. — Северянские. Повстречал старого друга — напои его до заплывших зенок.

Ей совсем это все не нравилось. Ежели уж их ищут, так не стоило ли схорониться где-то в подвалах, а не сидеть тут у всех на лбу, точно прыщ зудящий? Но Топор утверждал, что все здесь свои, и бояться нечего, он со всем разберется, ведь Лис ему что брат родной, кто ж его в свое время от казни спас, сбежать помог — Лис, брат, друг, вторая душа, так вот Топор говорил, раз дцать сказал, а рыжий будто каждый раз как первый слышит, кивает, улыбается, бодается, едва ли не лобызаются там, будто полюбовники.

А вечером приходит к ней в комнату, воняет брагой, глаза маслянистые, горящие, заводные, а руки пьяные и неуклюжие, и непременно ему надо к Норе под юбку залезть, непременно жарким бедром к ней прижаться и шептать всякие слова, от которых то волосы дыбом, то щеки красные.

Ночью второго дня, когда рыжий храпел развалившись во всю койку, Норе не спалось, все ее тревога какая-то мучила, да и жар шел снизу, с кухни, где с вечера на завтра готовили дичь, пахло луком, горелым жиром и еще какой-то снедью. Как может спаться хорошо в такой обстановке? Совсем ей городская жизнь не нравилось… то ли дело — лес. Всегда воздух свеж, снизу никто не гудит, сверху никто не пискнет, поют себе птички за окном, ну, бывает, волки завоют, дак к тому же и привыкнуть можно… а к шумному и пахучему городу ей совсем никак не привыкнуть было. Чувствовала себя будто волчицей, которую в город привезли и так и оставили, с хвостом, когтями и зубами, не сказав, что город — это не лес, здесь за зайцем не поохотишься, здесь за тобой охотятся, плащи соколиные или, что хуже, выходцы из Тарони…

Так она волчицею, хвост поджав, когти спрятав, чтоб по полу не бряцать, и кралась вдоль лестницы, на кухню, очень уж ей воды хотелось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я тебе вот что скажу…

Ой!..

— Тихо, шельмец ты поганый! Говори как положено, как уговорено было…

Нора вжалась в стену, аккурат меж шкафами с плесневелыми овощами и луковой шелухой, вжалась, срослась с тенью, как могла. Обернись мышкой, волчица, маленькой мышкой, тише-тише, шурх-шурх…

Там, за ящиками и столами, у черного хода, стоял какой-то мужик и Топор. Стоял Топор ровно, не шатаясь, будто не пил брагу с рыжим, братом своим, весь день, а ключевую водицу из ручейка хлестал.