Читать интересную книгу Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник) - Джеймс Грейди

Двое незнакомцев тихо поднялись по лестнице, оставив почтальона охранять вход. Никто из других сотрудников ничего не слышал. Отто Скорцени, главный гитлеровский диверсант, как-то продемонстрировал эффективность британских автоматов «Стен» с глушителем, выпустив целый магазин за спиной прогуливавшихся генералов. Немецкие офицеры тоже ничего не услышали, но все же отказались копировать английское оружие: само собой, все лучшее производилось исключительно в Третьем рейхе. Этих незнакомцев «Стен» вполне устраивал. Высокий мужчина рывком распахнул дверь кабинета Малькольма, но за ней никого не обнаружилось. Рей Томас ползал на четвереньках у себя под столом в поисках упавшего карандаша, когда его нашел коренастый мужчина. Рей успел еще взвизгнуть: «Боже, не…» – и тут его мозг разлетелся на куски.

Тамата и Гарольд Мартин услышали, как кричит Рей, но не поняли причину. Оба почти одновременно выскочили из кабинетов и подбежали к лестнице. Пару секунд царила мертвая тишина, потом они услышали чьи-то мягкие, осторожные шаги по лестнице. Шаги замерли, а потом негромкое металлическое «клац… щелк» вывело обоих из оцепенения. Возможно, они даже не знали, что это за звуки (щелчок вставляемого магазина и передергивание затвора), но оба инстинктивно поняли, что это означает. Они отпрянули в свои кабинеты и захлопнули за собой двери.

Гарольд проявил больше самообладания. Он запер дверь и успел набрать три цифры на диске телефона, прежде чем коренастый мужчина выбил дверь ногой и срезал его очередью.

Тамата повиновалась другому инстинкту. Много лет она пребывала в уверенности, что только отчаянные обстоятельства могут заставить ее открыть окно. Теперь она поняла, что обстоятельства именно таковы. Она отчаянно распахнула окно и принялась оглядываться в поисках пути к бегству, помощи, чего угодно. От высоты у нее закружилась голова, она сняла очки и положила их на стол. Тамата услышала, как разлетелась дверь Гарольда, частый кашель выстрелов, стук падающего тела – и снова бросилась к окну. Дверь ее кабинета медленно отворилась. Долгие секунды ничего не происходило, потом Тамата медленно повернулась лицом к высокому мужчине. Он медлил стрелять из боязни, что пуля вылетит из окна, попадет во что-нибудь и привлечет ненужное внимание. Он пошел бы на такой риск только в том случае, если бы она завизжала. Тамата же молчала. Она видела только размытое пятно, но понимала, что оно велит ей отойти от окна. Она медленно вернулась к столу. «Если уж меня убьют, – думала она, – я хочу видеть кто». Тамата нашарила рукой очки и поднесла их к глазам. Высокий мужчина дождался, когда очки окажутся на месте и на ее лице отразится осознание происходящего. Потом он нажал на спусковой крючок и не отпускал его, пока затвор не выплюнул последнюю пустую гильзу. От пуль Тамата задергалась как в танце; пули рикошетили от стен, стеллажа, сбили с ее лица очки, растрепали волосы. Высокий мужчина подождал, пока ее тело сползет на пол, повернулся и присоединился к своему коренастому спутнику, который к этому времени проверил остальные помещения третьего этажа. Не спеша оба спустились вниз.

Пока почтальон дежурил у двери, коренастый мужчина обследовал подвал. Он обнаружил дверь из угольного бункера, но не обратил на нее внимания. Вообще-то он допустил ошибку, но, с другой стороны, ее можно считать следствием ошибки Уэзерби. Коренастый мужчина нашел и разбил местный коммутатор. Неисправный телефон вызывает меньше беспокойства, чем исправный, но неотвечающий. Высокий тем временем рылся в столе Хейдиггера. Материалы, которые он искал, должны были лежать в папке, в третьем сверху ящике стола, в левой тумбе. Там они и нашлись. Кроме того, он взял со стола конверт из крафт-бумаги. Куском картона, который он достал из кармана плаща, мужчина собрал с пола стреляные гильзы и ссыпал их в конверт. Потом заклеил конверт и подписал его. Писать в перчатках было неловко, но он все равно хотел исказить почерк. Каракули на конверте идентифицировали его как личное послание «Локенвару, Лэнгли». Коренастый открыл камеру наблюдения и засветил пленку. Высокий небрежно бросил конверт на стол миссис Расселл. Потом он и его спутники спрятали свои автоматы под плащами, открыли дверь и ушли так же незаметно, как вошли, как раз когда Малькольм доедал свой кекс.

Малькольм медленно переходил из кабинета в кабинет. Его глаза видели, но рассудок отказывался воспринимать увиденное. Сознание включилось только тогда, когда он обнаружил изуродованное тело, бывшее раньше Таматой. Несколько минут он, дрожа, смотрел на нее. На него волной накатил страх. Надо убираться отсюда, подумал Малькольм и бросился вниз по лестнице. Только скатившись на первый этаж, он восстановил способность думать и остановился.

«Они наверняка уже ушли, – подумал он, – иначе я был бы уже мертв». Малькольм даже не думал о том, кого назвал «ими». До него вдруг дошло, насколько он уязвим. «Господи, – подумал он, – я ведь безоружен, я даже не смогу защищаться, если они вернутся». Малькольм посмотрел на тело Уолтера; тяжелый автоматический пистолет висел там, где и положено, на поясе убитого, весь залитый кровью. Малькольм не смог заставить себя дотронуться до него. Он бегом бросился к столу Уолтера. К одной из ножек крепился любимый Уолтером обрез двадцатого калибра. Обрез был однозарядный, но Уолтер любил вспоминать, как тот спас ему жизнь в Чосинском котле. Ухватив его за короткую, как у пистолета, рукоятку, Малькольм нацелил ствол в сторону закрытой входной двери и бочком перебрался к столу миссис Расселл. Уолтер хранил в ее тумбочке револьвер – «на всякий случай». Миссис Расселл, вдова, называла его «пистолетом для изнасилований». «Не отбиваться, – говаривала она, – а поощрять». Малькольм сунул пистолет за пояс и снял трубку телефона.

Трубка молчала. Он потыкал пальцем кнопки коммутатора. Везде тишина.

Надо уходить, подумал он. Вызвать помощь. Малькольм попробовал спрятать обрез под курткой. Даже с укороченным стволом и спиленным прикладом штуковина оказалась слишком длинной: ствол торчал из-под ворота и тыкался в шею. Малькольм неохотно убрал обрез обратно под стол к Уолтеру. «Наверное, – подумал он, – надо оставить здесь все как есть». Сделав над собой усилие, он подошел к двери и выглянул в глазок. Улица оставалась безлюдной. Дождь перестал. Медленно, прижимаясь к стене, он отворил дверь. Ничего не произошло. Он сделал шаг на крыльцо. Ничего. Он захлопнул за собой дверь, быстро вышел за калитку и зашагал по улице, шаря взглядом по сторонам в поисках чего-нибудь необычного. Ничего.

Малькольм направился прямиком к телефону-автомату на углу. У каждого из четырех директоратов ЦРУ имеется свой не указанный в справочниках «тревожный» номер, звонить по которому разрешается только в экстренных ситуациях, когда другие каналы связи недоступны. Карой за немотивированный звонок на эти номера может стать даже увольнение без выплаты выходного пособия. Каждый сотрудник ЦРУ от директора до уборщика туалетов обязан помнить свой «тревожный» номер и хранить его в строжайшей тайне.

Операторами на «тревожных» линиях работают самые опытные агенты. Они обязаны постоянно быть начеку, хотя действовать им приходится редко. Когда им все же звонят, решения приходится принимать быстро.

В день, когда по «тревожному» номеру позвонил Малькольм, на линии дежурил Стивен Митчелл. В свое время он считался одним из лучших полевых (то есть работавших не в постоянных резидентурах) агентов ЦРУ. На протяжении тринадцати лет он перемещался из одной горячей точки в другую, преимущественно в Южной Америке. В 1967 году двойной агент в Буэнос-Айресе заложил под водительское сиденье Митчелловой «Симки» пластиковую бомбу. Он допустил ошибку: в результате взрыва Митчелл не погиб, хотя лишился ног. Ошибка стоила двойному агенту жизни, которую он завершил, болтаясь в петле в Рио. Расставаться с ценным сотрудником Управление не хотело, поэтому Митчелла и перевели в «тревожный» отдел.

Митчелл снял трубку после первого же гудка. Стоило ему сделать это, как автоматически включился магнитофон, записывавший разговор.

– Четыреста девяносто три тире семь два восемь два слушает. – В ЦРУ положено представляться кодовыми номерами.

– Это… – Какое-то кошмарное мгновение Малькольм не мог вспомнить свою агентурную кличку. Он помнил, что должен назвать номер департамента и подразделения (мало ли что, вдруг его кличка присвоена еще кому-то из агентов), но кличку забыл. Настоящее имя – это он помнил твердо – называть нельзя ни в коем случае. Потом он вспомнил. – Это Кондор, девятая секция, семнадцатый отдел. На нас напали.

– Вы говорите по закрытой линии?

– Я звоню из телефона-автомата в трех шагах от… от базы. Наши телефоны не работают.

«Черт, – подумал дежурный, – придется говорить шифрами». Свободной рукой он нажал красную кнопку тревоги. В пяти разных местах – трех в Вашингтоне и еще двух в Лэнгли – группы хорошо вооруженных людей расселись по машинам, завели двигатели и принялись ждать дальнейших распоряжений.