тринадцатого года едва не оказалась на голове великого князя Михаила Александровича.
В те дни Романов мало спал, мало ел и мучительно искал выход из создавшегося трудного положения. В эти часы рядом с ним не оказалось ни одного близкого человека, кто бы мог поддержать его. И в те минуты Романов понял, что период его невезучей жизни еще не закончился, он продолжился.
Во время тех исторических событий, потрясших основы государства до основания, никто из двадцати девяти царственных родственников не оказал поддержки Ники, напротив многие убеждали его отречься от престола.
Грозные события последних дней черной тучей собрались над всем Домом Романовых. Они забыли про чувство самосохранения и неумолимо покатились к краю пропасти. После предательства генералов и чиновников от огромной российской империи в ведении Романова остался лишь небольшой штат придворных и прислуги.
Отставка Николая II принесет страшные страдания всему русскому народу. Беда никого не обойдет стороной. В том числе тех, кто изменил своему царю или струсил по какой-то причине. Если б Ники знал, какие потрясения и несчастья ждут его и семью.
Священный синод русской православной церкви, не усомнившись в законности отречения божьего помазанника от престола и, являвшегося формально их главой, перестал поминать имя русского царя в своих молитвах.
В эти же окаянные дни в Екатерининском зале Таврического дворца революционеры сорвали со стены прекрасный портрет Николая II кисти Репина и, изрезав его ножом, растоптали грязными сапогами.
Государь сделал все, чтобы не допустить поражения России в европейской войне, и чтобы его любимая страна не погрузилась в пучину гражданской войны. В тот час здравый смысл был ни при чем.
***
Третьего марта одна тысяча девятьсот семнадцатого года на станции Орша в вагон Ники вбежал растерянный придворный. Бывший император заметил его потерянное лицо.
— Что случилось? — не на шутку встревожился Романов и его глаза широко раскрылись.
— Ваше величество, великий князь Михаил Александрович отрекся от престола!
— Брат отрекся от престола? — вскочив на ноги, вскрикнул Ники.
Страшное известие острой шпагой пронзило сердце Романова. От бессонных ночей, от пролитых слез, от тоски и горькой обиды у него снова заболела душа.
— Да, ваше величество. Вот текст отречения великого князя.
Романов взял в руки бумажный лист и его лицо сделалось удрученным.
— Тяжелое бремя возложено на меня волею брата моего, передавшего мне императорский всероссийский престол…
Побледнев, Ники уронил голову на грудь. На скуластом лице выступил и тут же пропал румянец. Его настроение резко изменилось, и какая-то щемящая тоска прихлынула к сердцу. Стало заметно, что бывший царь очень тяжело переживает поступок своего брата.
— Что теперь будет, ваше величество? — испуганно воскликнул придворный и увидел полные смертельной тоски и растерянности синие глаза Романова, которые он тут же опустил вниз, чтобы они не выдали его.
Ники хотел что-то сказать, но, так и не решившись, оставил его вопрос без ответа, потому что говорить ему было нелегко. В его голове запрыгали разные мысли, а потом вдруг всплыло четырнадцатое мая одна тысяча восемьсот девяносто шестого года. Под этой датой состоялось его священное коронование. День обручения с русским народом выдался превосходным. На небе не было ни единого облачка.
По старой традиции коронация состоялась в первопрестольной. Гости и виновники торжества съехались в Москву. Утром Ники и Аликс вышли из Петровского дворца на площадь, запруженную простолюдинами до отказа, и сразу же грянул выстрел из пушки. Раздались восторженные оглушительные крики “ура”. Придворный оркестр заиграл “Боже царя храни”. После этого колонна, возглавленная взводом жандармов с главным полицмейстером, пришла в движение. За ними пошли кубанцы, терцы в нарядной казачьей форме, представители разных сословий, народностей и других казачьих войск России, следом шагали придворные служащие, лакеи, представители земств, городов, дворянства, купечества и представители иностранных государств со всей Земли.
Пушка дала второй выстрел, тут же ударили колокола всех московских церквей, и снова грянуло многоголосое дружное “ура”.
Когда Ники и Аликс в коронационных костюмах подошли к Успенскому собору Московского Кремля, прозвучал третий выстрел из орудия. Виновники торжества вошли в Успенский собор, заняли трон на возвышенном постаменте и член Святейшего синода митрополит Санкт-Петербургский Палладий при поддержке Московского митрополита Сергия и Киевского митрополита Иоанникия и церковного хора, приступил к священному действию.
Все шло хорошо до тех пор, пока орден Андрея Первозванного не соскользнул с плеч Ники на пол. И многие присутствующие сочли это за дурное предзнаменование. В расстроенных чувствах император надел себе и императрице большую и малую короны. Затем митрополит Палладий зачитал полный титул нового императора и совершил над императором и императрицей помазание святым миром и причащение к Святым Тайнам. Потом последовали салют, поздравления от депутаций со всей России, царская трапеза для российских подданных в Грановитой палате Кремля и высочайший прием послов и посланников.
В эти дни Кремль впервые осветила электрическая иллюминация, и впервые был снят фильм о коронации русского царя. Обручение с русским народом прошло пышно, красочно и торжественно, если бы не случилось второе страшное предзнаменование. Спустя всего лишь несколько дней празднество омрачилось событием на Ходынском поле, где по случаю коронации по всему периметру поля построили большое количество театров, бараков, балаганов и ларьков для народных гуляний и бесплатной раздачи четырехсот тысяч подарочных кульков.
В те дни народ начал прибывать на Ходынское поле уже с вечера и к пяти утра на нем собралось полмиллиона человек. В это время кто-то распространил ложный слух, что ларечники начали раздавать подарки своим людям и что их на всех не хватит. Народ кинулся к местам раздачи подарков и раздатчики, испугавшись, что толпа сметет их вместе с ларьками, стали кидать подарочные кульки в толпу. Образовалась давка, погибло и получило тяжелые увечья большое количество людей.
Романов, долго готовившийся к таинству миропомазания на царство, и к венчанию на могучей русской державе испытал сильные страдания и переживания. Ники долго не мог отойти от нечеловеческого напряжения.
Вечером четвертого марта синий императорский поезд прибыл на станцию. В Могилеве было холодно, дул сильный ветер, по перрону летали снежинки. Бывшего царя на перроне встречали великие князья, находившиеся в Ставке и офицеры Генерального штаба. Когда поезд остановился гул голосов на перроне стих, и возникла тягостная тишина.
В раскрытой двери вагона показался генерал Граббе.
— Вы что-нибудь слышали об отречении государя? — спросил сдавленным голосом Граббе командира конвоя Галушкина.
— Да, ваше сиятельство, но никто в это не верит, — горестно воскликнул тот.
— К большому сожалению это сущая правда, — сокрушенно подтвердил Граббе и подозвал к себе Алексеева. — Его величество ждет вас.
Генерал-адъютант, проскочив