– Ме́ня, ты меня слышишь? – издалека донесся до него голос Веды.
– Да…
– Нам очень важно узнать, что было дальше с тем, кто с косичкой.
– Который черную шкатулку утащил?
– Именно, – начала нервничать Веда.
– Ох, не нравится мне он. Хитрющий. Все свои сны за огненное кольцо спрятал, а вон тот, с красными искрами, еще и по углам прячется. Беда будет.
– Не бойся, малыш, мы рядом. Поможем. А вот как Фила выручить, только ты узнать можешь. Постарайся! – умоляюще проговорила Веда.
Ме́ня замолчал. Он даже перестал сопеть, как обычно делал в минуты напряжения. Веда настороженно прислушалась. Потом приложила ухо к взлохмаченной груди медвежонка. Через минуту она улыбнулась и утвердительно кивнула, взглянув на Гордого. Орел хранил молчание. Если бы это был настоящий бой, они ринулись бы на врага, закрыв собою малыша, но сейчас лишь их любящие сердца могли поддержать его. Добро и любовь незримы и не осязаемы на ощупь, но обладает той удивительной силой, что преодолевает огромные расстояния и стены, помогая нашим близким быть выше и сильнее любых испытаний.
– Ну что там, Ме́ня? – сцепив пальцы, прошептала Веда.
– Он меня не пускает внутрь, – не сразу отозвался медвежонок.
– Не волнуйся, ты сможешь. Попытайся перехитрить его.
– Горячий. Колется вдобавок… Я смогу только обменяться с ним своим сном.
– Тогда предложи на обмен какой-нибудь неважный сон. Не про нас.
– Он не хочет. Говорит, что важные сны можно менять только на важные.
Веда вопросительно посмотрела на Гордого. Он наклонился к ней и что-то шепнул на ухо. Старческое лицо озарилось лукавой улыбкой, а в глазах промелькнула такая озорная искорка, что Веда на миг превратилась в цветущую девушку.
– Ме́ня, предложи ему поменяться с Родригесом.
– Но это же не мой сон! – заупрямился медвежонок.
– Вот как? А кто в пещере грез налетел на нас с Черным Джеком?
– Но я же не знал… – зашептал, извиняясь, Ме́ня.
– А теперь боишься? – решила схитрить Веда.
Медвежонок насупился. Было видно, что он сопротивляется какому-то своему предубеждению, но отступать было не в его правилах. Орел молча улыбнулся, одобряя замысел Веды.
– Ладно, он согласен. Только я ведь маленький кусочек-то и видел.
– Ме́ня, не упускай его, обещай что хочешь! – не сдавалась Веда.
– Ну, где я сейчас сон вашего Родригеса найду? – зашипел возмущенно медвежонок.
– Так ведь мы были в пещере желаний, а там время поворачивает в любую сторону. Это все равно, что сны смотреть. Отправляй его туда.
– Ох, будет беда… – запричитал Ме́ня.
Он умолк. Только черный носик нервно подергивался, резко и коротко вдыхая воздух и поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. От нетерпения Веда попыталась вновь заговорить с медвежонком, но Гордый жестом остановил ее. Сделав над собой усилие, она положила руки на колени и стала ждать. Высохшие, изрытые морщинами, с резко очерченными синими венами старческие ладони вздрагивали на изношенной, еще влажной материи ее длинной юбки.
– Этот с косичкой достал из шкатулки призму, – неожиданно заговорил медвежонок.
– Какую призму?
– Маленькая такая, прозрачная, с четырьмя сторонами.
– Дальше, Ме́ня, дальше! – умоляющим шепотом попросила Веда.
– Когда он ее в руки взял и что-то прошептал, в шкатулке что-то засветилось.
– Что?
– Я не знаю. Огоньки в шкатулке играют, как и в призме.
– А в шкатулке что лежит?
– Что-то свернутое в трубочку. На тонкую березовую кору похоже. На ней знаки какие-то, вот они и светятся.
– Ты когда-нибудь видел их раньше?
– Нет. Они совсем незнакомые.
– Что теперь делает этот с косичкой? – не отставала Веда.
– Он разворачивает трубочку со знаками и что-то шепчет.
– Это очень важно, Ме́ня. Попробуй понять, что он говорит.
– Слова совсем незнакомые, но складные.
– Что значит складные? – удивилась Веда.
– Ну, я не понимаю, что он говорит, но так все складно, как стишок.
– Очевидно, это свиток с заклинанием, – повернувшись в Гордому, прошептала Веда.
– Постарайся запомнить эти слова, Ме́ня, – сказала она уже медвежонку.
– Ага, я же читать не умею. А он все трубочку разворачивает и шепчет.
– А теперь что? – не стала спорить с медвежонком старушка.
– Он перевернул призму и взял ее в другую руку.
– И… – но Веда не успела спросить.
– Он теперь летать может. Капюшон черный появился… А с высоты как красиво…
– Куда же он полетел?
– Дома. Много домов. Дорога. Лес большой. Поле… Ой, да это же родник времени!
– Уж не о роднике ли Лето ты говоришь, Ме́ня? – удивилась Веда.
– Да, я там время назад смотрел. Как ливень был. Как Вы в пещеру заходили.
– Понятно. А что этот с косичкой делает?
– Он на поляне перед родником сидит.
– Просто сидит, и все? – не унималась Веда.
– Нет, он с родником разговаривает.
– О чем же это они говорят?
– Ну, где напиться, чтобы в другое время попасть.
– Ме́ня, ты так это говоришь, будто знаешь об этом давно! – удивилась Веда.
– Знаю! – не упустил случая похвастаться медвежонок.
Гордый и Веда удивленно взглянули друг на друга. Они еще сомневались, можно ли полностью доверять медвежонку. Уж очень неправдоподобно звучали сейчас некоторые его слова и утверждения. Многие обитатели Дальнего леса привыкли к тому, что тот любил иногда прихвастнуть. Хотя, как знать, порой сама правда выглядит менее достоверно, чем ложь.
– Хорошо, ты нам позже расскажешь об этом. А теперь что происходит?
– Он окунает призму в родник, где течет разное время.
– Зачем? – удивилась Веда.
– Не знаю. Он еще говорит считалку какую-то, – протянул в ответ Ме́ня.
– Постарайся запомнить ее, малыш!
Все стороны Света,Все время Земли,Я – родственник Лета,Вы – слуги мои.
Нараспев повторил медвежонок. Очевидно, какая-то догадка осенила в этот момент Веду, отчего она отпрянула назад и прошептала, обращаясь только к Гордому:
– Он породнился с родником Лето и объявил себя хозяином всего земного времени.
– А это место я знаю, – прошептал медвежонок, который не слышал слов, сказанных орлу.
– Что же это за место, малыш? – ласково спросила Веда.
– Это выступ на Высокой скале. Там на стене есть странная печать.
– Ты уже был там? – не переставала удивляться Веда.
– Да, когда лиса Лизка хотела меня усыпить.
– Удивительно, кто только не охотится за его снами! – прошептала старушка в сторону орла.
– Точно. Он достал из шкатулки черный камень и приложил к печати. Дверь открылась!
– И куда же ведет эта дверь? – поинтересовалась Веда.
– Не знаю. Я только догадывался, что около печати должна была быть дверь. Печать – это ключ. Значит должна быть какая-то дверь. Но в тот раз я ее не нашел.
– Не отвлекайся, малыш, куда ведет ход за дверью?
– Она закрылась.
– Что значит закрылась?
– Так и закрылась. Перед самым моим носом, – обиженно проворчал Ме́ня.
– А сон закончился? – перебила его Веда.
– Нет. Он остановился.
– Почему?
– Ну, так бывает, когда что-то мешает другому сну. С которым меняешься.
– Ты хочешь сказать, что твой сон остановился, малыш?
– Вовсе нет! Это же не мой сон. Я же поменялся сном Родригеса.
– Так… Что-то я сама стала путаться в ваших снах, – протянула в раздумье Веда.
– А я предупреждал, что так нельзя. Красные сны – злые и вредные. С ними всегда какие-то неприятности происходят, – начал было причитать медвежонок.
– Спокойно, спокойно. Давай разберемся по порядку.
– А что тут разбираться? Застрял я. Вот и все! – не унимался Ме́ня.
– Ты стоишь перед дверью во сне того, с косичкой. Так? – спокойно спросила Веда.
– Конечно. Причем дверь захлопнулась, и он ушел дальше. А я тут остался. Один…
Ме́ня зашмыгал носом, готовый заплакать. Он только искал подходящее плечо или что-нибудь мягкое, во что можно уткнуться и порыдать всласть. Не найдя подходящего места, он передумал и замолчал.
– Нашел время реветь! – пристыдила его Веда. – Выкрутимся.
– Ага. Я так с Лизкой махнулся снами однажды, когда она у Тришки морковку перепрятала. Хотел посмотреть, куда она ее зарыла, чтобы Тришку выручить. Так и застрял.
– Не понимаю, почему? – удивилась Веда.
– Ну как же. У Лизки тоже красный сон был. Когда мы снами поменялись, она в моем сне себя увидела. А это никак невозможно. Они вдвоем в одну превращаются. Тут все и останавливается. Ох, пропала моя головушка… – начал было причитать Ме́ня.
– Стой, стой, как же ты выбрался?
– Да это не я выбрался, а она. Когда обе Лизки в одну в моем сне слились, они не знали, что кому делать. Это продолжалось до тех пор, пока первая Лизка Тришкину морковку не увидела. Тут она вспомнила, что ей нужно морковку перепрятать. Из-за своей великой вредности Лизка все бросила и побежала закапывать морковку. Тут все на свои места и вернулось.