Читать интересную книгу Союз летящих - Завацкая Яна

Но ведь были дети и гораздо круче. Взять хоть ту десятилетнюю девчонку с глазом-рентгеном, которая безошибочно ставила диагнозы…

Нет. В них не было того, что нужно. Лисицын не точно знал, что именно нужно, и эта неточность раздражала — но что поделаешь? Главное, чтобы это работало.

— Так вот, в тебе это есть, Сережа. Именно поэтому ты выздоровел от лейкоза. Мы прогнали тебя через всю систему тестов, и ты их выдержал. Понимаешь — ты один. Единственный из всех. И теперь мы попытаемся пройти с тобой программу. Она безопасна для здоровья, но в результате у тебя могут появиться такие способности, которых у людей обычно не бывает. Понимаешь?

— Не очень, — признался мальчик, — а что за способности?

— Я пока точно не могу сказать. Но это очень, очень серьезно. Фантастику ты же любишь? Стругацких читал, нет? Гм. Ну Гарри Поттера… вот там есть волшебники и обычные люди, да?

— Ага. Маглы.

— Вот-вот. Маглы — это обычные? И вот представь, что ты будешь, ты реально станешь первым волшебником на Земле. Не экстрасенсом, который сидит там и впадает в транс, а потом ставит какие-то диагнозы. А настоящим волшебником. Сможешь творить чудеса. Не скрою, что именно это будет и как — мы пока не знаем. Но я уверен, это будет. Ты станешь первым таким человеком будущего на Земле. Как Юрий Гагарин.

— И что я должен буду делать? — спросил мальчик.

— Пока сложно сказать. Посмотрим! Мы ведь пока еще не знаем, в чем будут точно заключаться твои способности. Но ты пойми, это — будущее России! Вслед за тобой появятся многие другие такие же. Мы поймем, как получать такие способности. Люди будущего! Представь, что наша страна получит такое… сверхоружие. Сверхлюдей. В этом наш шанс! Великий шанс России. Мы сможем стать сильнее других, понимаешь? И построить наше новое, светлое будущее. И для этого, Сережа, нужно, чтобы ты сознательно работал с нами. Понимаешь?

— Да, — сказал мальчик. Его взгляд чуть просветлел. Во взгляде появилось понимание.

— Вот и хорошо, — Лисицын отечески положил руку ему на плечо, — я могу на тебя рассчитывать, Сергей?

— Можете, — гордо ответил мальчик.

У Светланы Григорьевны было хорошее настроение.

Все объяснялось просто — у нее побывали Костик с Надей. Уже почти все забыли старуху, а вот Костик все еще помнит, заходит. Визиты воспитанников радовали Светлану Григорьевну едва ли не больше, чем посещения собственных внуков. Внуков ей доверяли редко, ребятишки почти ее и не знали, общение с ними каждый раз становилось проблемой. Чужие они, совсем не такие, как сыновья. Да и сыновья отдалились, стали чужими. Неужто жены так сильно влияют? Или просто жизнь их изменила… наверное, жизнь.

Но вот пришли Костик с Надей и с десятилетним Алешкой — как будто луч солнца упал в чащу. В непролазную чащу ее дремотной депрессии. Пили чай, смотрели старые альбомы. Разговаривали. Алешка у них ходит в секцию спортивного ориентирования, от старых времен еще что-то осталось: кое-где есть бесплатные секции для детей.

Весь вечер Светлана Григорьевна была почти счастлива. Если бы не тоска, свернувшаяся калачиком внутри, ждущая своего часа. И утром было счастье. Было хорошо. Светлана Григорьевна написала несколько страниц своего романа. Ей бы мемуары писать, а она взялась — фантастику. На старости-то лет. Получалось наивно, старомодно, как в тех тоненьких книжечках "Искателя", которые она искала и запоем перечитывала еще в 70е годы. Нынешние-то не так пишут. Ну да какая разница — не в издательство же посылать!

Но к вечеру это счастливое искрящееся — угасло. Ей не стало плохо, но и радость исчезла, опять наступила обыденность. Светлана Григорьевна решила, пока еще не так все тяжело, заняться чем-нибудь полезным. Например, вымыть шкафчики на кухне.

Стыдно же, запустила, скажут, старуха, из ума выжила — пыль, грязь. Печенье прошлогоднее еще в вазочке.

Светлана Григорьевна напустила воды в тазик, бросила в воду тряпки. Стерла для начала пыль с хлебного ящика и с иконы Спасителя в углу. Всю жизнь Светлана Григорьевна была неверующей, но вот к старости что-то будто сдвинулось, а тут еще подруга подарила эту икону. Не то, чтобы Светлана Григорьевна сразу уверовала в Бога или, тем более, начала ходить куда-нибудь в церковь, куда уж на старости лет начинать — но икону на кухне повесила и иногда посматривала на нее, и в голову приходили разные мысли о Боге, и разные вопросы — но задать их было некому, и Светлана Григорьевна все это потом забывала.

Забравшись на табуретку, а с табуретки — коленом на буфет, Светлана Григорьевна отдраила верх шкафчика. Потом открыла и стала вынимать посуду.

И за большим пузатым, никогда не пользуемым чайником обнаружила еще одну старую папку, которую надо было бы вчера достать и показать Костику с Надей. Хотя это не при них было. Это еще раньше, когда она только начинала. Зарисовки все эти. Светлана Григорьевна слезла с буфета. Тем более — приустала, надо бы передохнуть. И затылок что-то начинает побаливать, как бы не давление.

Зарисовки были карандашные. Урал, Башкирия. Янган-Тау. Хребет Сука (и нечего пошлить, ударение надо правильно ставить). Речка Белая у истоков, камни, изгибы. А вот девочка на камнях, это Юлечка, маленькая такая была, большеглазая. Не очень-то хорошо получилась, хотя фигурка динамичная. А вот лицо совсем не похоже. Ну какой я художник, подумала Светлана Григорьевна. От слова "худо".

А ведь здорово было тогда. Очень хорошо. И Надя вчера даже сказала: "Светлан-Григорна, а чего вы не напишете воспоминания? Ну здорово же было! У вас наверняка есть что рассказать. Мы-то вспоминаем это все… как лучшее время жизни".

Комок вдруг подступил к горлу. Светлана Григорьевна тяжело поднялась и заковыляла в комнату — за платком.

Она училась на геологическом факультете. А как же? Это была романтика! "Держись, геолог! Крепись, геолог! Ты солнцу и ветру брат". Или там, допустим, "За белым металлом, за синим углем, за синим углем, не за длинным рублем…"

Света и хотела романтики. Для этого и поступила. И закончила, чуть-чуть не добрав до красного диплома.

И была романтика — но, к сожалению, недолго. Три раза побывала она в тайге, в экспедициях, вышла замуж за Сашу, а потом родился Олежек, старший. У Олежка оказался врожденный вывих бедра, а потом еще развилась тяжелая астма.

Распорки на бедрах, операции. Больницы. Упражнения — каждый день по тысяче раз развести и свести ножки, это движение снилось ей по ночам, оно стало автоматическим. К двум годам Олежек пошел. Но о возвращении в разведку не могло быть и речи: теперь у Олежка открылась астма, а то и еще что похуже. Никто понять ничего не мог — какие-то каверны в легких. Делали бронхоскопию. Каждый год возили в санатории. Но приступы становились все чаще, Олежек простывал от малейшего сквозняка, а почти на все антибиотики у него была аллергия, а от простуды он сразу же начинал задыхаться, и сразу же клали под капельницу, все ручки были исколоты. Как бы в пику своей болезни Олежек очень хорошо развивался, в четыре года начал читать, и читать любил, Светлана только успевала таскать ему книжки из библиотеки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});