Гарольд отставил пустую чашку и откинулся, привалившись к стене, сплетя длинные сильные пальцы.
— Ну так убей скотину, и дело с концом, — предложил Йожин. — Если он такой … ущербный. Или давай гонца зашлем, будет через неделю тебе подмога.
— Нахцерер, — повторил Гарольд. — У него нет никаких особых умений. Не летает, не оборачивается туманом, не превращается в крыс или волка. Умирает от обычного клинка. Он просто… очень быстрый и сильный. А я…
Йожин яростно потер тонзуру, уже понимая, что имеет в виду девенатор.
— А я уже не тот, что прежде, — закончил охотник. — Потому и не стал с ним драться ночью. Надо лучше подготовиться.
— Гонца зашлю, — пробормотал монах. — Вот прямо сейчас напишу послание и зашлю.
— Нет времени, — с мертвящим спокойствием сказал Гарольд. — Уже нет времени. Тварь почуяла людской интерес и приходила на разведку. Почует опасность — сбежит. Ищи потом… Поэтому его надо убивать без промедления. Ползти под землю — все равно, что самому себя хоронить. Ставить капканы — не получится, слишком много выходов на поверхность накопано. Так что придется выманивать наружу и драться с ним. Нахцерер не боится солнца, но слабеет под ним. Днем не выползет. Потому — сегодня. Ночью.
Швальбе снова выругался. Йожин пробормотал под нос что-то на латыни, по звучанию весьма далекое от благочестивой молитвы.
Девенатор снял кожаную кирасу и вместе со шлемом сложил обратно, в сундук. Немного подумал и отправил туда же саблю. Взамен же извлек несколько иных предметов. Швальбе, разглядев их, сплюнул и вышел из дома. Йожин молча наблюдал за тем, как охотник раскладывает на столе мелкозернистое точило, ящичек из полированного дерева, чекан с узким клювом и немецкий боевой нож «кригмессер», похожий на короткую саблю, но с длинной открытой рукоятью. Гарольд подхватил орудие, выписал в воздухе сложную фигуру, провернул клинок вокруг кисти. В движениях не было ни капли наигранности, мастер не рисовался, но оценивал гибкость связок и крепость сухожилий.
— Прочнее, легче, быстрее, — лаконично пояснил девенатор, отвечая на невысказанный вопрос монаха насчет смены оружия. — Для особых врагов.
Вернув нож на стол, Гарольд открыл хитрый запор ящичка. В шкатулке, на укрытом мелкой стружкой ложе, лежало несколько бутылочек темного стекла с притертыми пробками.
— Толченая печень вампира, разведенная на крови оборотня? — неловко пошутил Йожин. — Курительный порошок из растёртых костей неупокоенного?
— Вытяжка белладонны, для ночного зрения. Настои мухомора и африканского ореха кола — для бодрости. Толченая ивовая кора — от лихорадки. Еще полезные снадобья. И… — Гарольд поднял на уровень глаз самую маленькую бутылочку, залитую воском. — Маковый дурман с разными редкими травами. На самый крайний случай.
Стукнув дверью, вошел Швальбе, неся на плече здоровенное ружье. Сел на табурет и, старательно не обращая внимания на все вокруг, стал раскладывать приспособления для чистки и снаряжения.
Восьмигранный ствол оружия крепился к ореховому ложу с длинным, на всю длину ствола, цевьем. Железные и медные части оснастки были лишены обычной резьбы или чеканки, посверкивая гладкой полировкой. Целик и мушка тоже медные, с крошечными стеклянными кристалликами в дополнение. Оружие казалось новым и дорогим, даже несмотря на отсутствие украшений, но при этом замок был фитильным.
— А я-то думал, что ты из арсенала стащил… — протянул монах, отгоняя ногой приставучего кота.
— Штуцер называется, — пояснил Швальбе, проверяя замок и ход рычага. — Ствол нарезной, бьет точно на полторы сотни саженей, дальше тоже достает, но уже не прицельно.
— Фитиль, — сморщился Йожин, обнаруживая некоторое знакомство с военной техникой.
— Для точной пальбы фитиль лучше, — терпеливо объяснил ландскнехт. — Спуск мягче, нет рывка, какой у кремневых замков бывает. Испанцы огневые шнуры до сих пор используют, а их плохими солдатами никто не зовет.
— Ночи промозглые, фитиль за полночь отсыреет.
— Он выварен в селитре и покрыт воском, сырости не боится. Возьму две с половиной сажени — на всю ночь хватит.
Йожин шевельнул губами, намереваясь сказать что-то резкое, но его опередил Гарольд. Девенатор бросил Швальбе мешочек из плотной ткани на завязках.
— Это чего? — опасливо спросил Гунтер, подхватывая склянку. — Колдовское зелье?
— Сахар, протертый с сухой чайной травой из Индии, — сухо пояснил мастер. — Будешь жевать, когда заляжешь в схроне со своим … дрыном. Чтоб не заснуть.
— Фитиль же воняет, когда горит! — сделал последнюю попытку монах.
— Вампиры запахов не чуют, — вымолвил девенатор. — Это не оборотни. И как люди — не думают. Поэтому твари хватило соображения убивать как можно дальше от логова, а на то, чтобы прятать трупы, разума уже не осталось.
— Обезьяна Господа… — пробормотал Швальбе, похоже, его впечатлила резкая перемена в настроении девенатора. Еще вчера Гарольд лишь посмеялся над готовностью наемника идти в бой с кровососом. Сегодня же безропотно принял готовность помочь. Видимо, этот клятый нах… или как там его, действительно очень опасен. — Если что-то дается, то что-то непременно убавляется?
— Именно.
— Черт с тобой! — буркнул Йожин. — Отправляйся, коли так кости легли.
— Как закончишь греметь ружьем, спать иди, — дополнил Гарольд, подводя бруском и без того бритвенно острое лезвие. — Выйдем часа за четыре до захода. А там еще Бог знает сколько ждать в бодром теле и духе. Отдыхай, пока можешь…
* * *
— И совершу над ними великое мщение наказаниями яростными, — негромко сказал Гарольд. Осталось непонятным, к чему это относилось — к планам насчет усекновения кровососа или участи брошенной много лет назад деревни.
Когда-то здесь располагалось довольно большое поселение, почти на полсотни домов, теперь же мерзость и запустение царили вокруг. Ветер выл между серыми, покосившимися строениями, чьи стены проели насквозь древоточцы и плесень. Часовня еще кое-как стояла, но крест надломился и обрушился, застряв в перевернутом виде. Дома стояли открытые и пустые, их оставили без чрезмерной спешки, вывезя все добро. Хотя, быть может, за минувшие годы постарались соседи, растащив приглянувшееся… Так или иначе, не было ни скелетов, ни иных свидетельств какого-либо несчастья. Люди просто снялись и ушли в неведомую сторону, оставив вполне добротные дома на поживу времени.
Швальбе перекрестился и промолчал, поскольку не знал целиком ни одной молитвы сложнее «Отче наш».
— Где? — коротко спросил Гарольд, не объясняя ничего, но Швальбе понял.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});